Звездный зверь. Имею скафандр - готов путешествовать - Роберт Хайнлайн

С трудом приподнявшись, я увидел край дороги в двух футах над моей головой и снова рухнул на «снег».

— Слишком высоко, — прошептал я. — Все, «Оскар», нам конец.

— Да? — фыркнул он. — А кто это несколько дней назад ругал маленькую девочку, слишком уставшую, чтобы подняться на ноги? «Командир — Комета», так, что ли? Правильно я повторил имя? Или, как там его еще звали, «Гроза космических дорог»… Ни к черту негодный бездельник. «Имею скафандр — готов путешествовать…» Можно подучить у вас автограф, командир, прежде чем отойдете ко сну? Мне как-то раньше не доводилось знакомиться с космическими пиратами… которые крадут корабли и маленьких девочек.

— Это нечестно!

— Ладно, ладно, я вполне понимаю, когда мне показывают на дверь. Но выслушай еще кое-что напоследок: в одном ее мизинце больше силы воли, чем во всем твоем теле, ленивая, лживая, толстая свинья! Прощай! Можешь не просыпаться,

— «Оскар»! Не уходи!

— Что, одному не справиться?

— Нет!

— Ну, так если ты не можешь достать край дороги руками, возьми молоток, попробуй зацепиться им, подтянуться.

Я моргнул. Может, и вправду получится. Я пошарил рукой по поясу, решив, что молоток у меня все-таки есть, хотя руками я его и не чувствовал. Потом поднял его обеими руками, зацепился за край дороги и подтянулся, И этот идиотский молоток разлетелся точно так же, как веревка. А ведь был не из гипса, а из инструментальной стали. Вот тогда я разозлился по-настоящему. Я сел, перевалил через край оба локтя, застонал, напрягся так, что меня в пот бросило, и перевалился на дорогу всем телом.

— Вот молодец! Можешь больше не считать, просто ползи на свет.

Передо, мной маячил туннель. Но я задыхался и решил надавить подбородком на клапан. Безрезультатно.

— «Оскар»! Клапан заело! «Оскар» ответил не сразу:

— Нет, брат, клапан не заело. Замерзли воздуховоды.

— Мне нечем дышать!

Опять он ответил не сразу, но решительно:

— У тебя полный скафандр воздуха. Этого более чем достаточно на оставшиеся несколько футов.

— Мне не доползти.

— Ты дополз уже до того места, где лежит Мэмми. Ползи дальше!

Я поднял голову. Точно, вот она! Я полз и полз, и ее тело уже перед глазами.

— Все, «Оскар»:, — выдавил я наконец, — дальше мне не проползти.

— Боюсь, что теперь ты прав. Я тебя подвел. Но спасибо, что ты меня там не бросил.

— Ты меня не подвел, ты молодец, это я не справился.

— Оба мы не справились. Но старались изо всех сил, это уже точно! Прощай, дружище!

— Прощай!

Я сумел проползти еще два шага и уткнулся лицом прямо в голову Мэмми. Она улыбалась.

— Здравствуй, Кип, сынок.

— Извините, Мэмми, я не справился до конца…

— Что ты, Кип, что ты? Ты все сделал.

— То есть как все?

— Мы с тобой справились вместе. Я долго-долго обдумывал это.

— И с «Оскаром», разумеется, и с Крошкой.

— Конечно, как же без них. Мы справились все вместе. А теперь можно отдохнуть, милый.

— Спи спокойно, Мэмми.

Но отдых выдался чертовски короткий. Только я закрыл глаза, чувствуя себя счастливым и согревшимся, потому что Мэмми думала, что я справился, как Крошка затрясла меня за плечо и прислонилась своим шлемом к моему.

— Кип! Вставай! Кип, вставай, пожалуйста!

— Что? Зачем?

— Затем, что я не могу тебя нести! Я пробовала, но не могу — ты слишком большой!

Я поразмыслил над этим. Разумеется, нести меня ей не под силу, с чего это Крошке вообще взбрела в голову такая идиотская мысль — нести меня? Я же ее в два раза больше, это я ее понесу, как только переведу дух.

— Вставай, Кип! Пожалуйста! — Она плакала навзрыд.

— Да ну что ты, маленькая, конечно, встану, раз ты так хочешь, — сказал я ласково.

Вставал я с огромным трудом и, не помоги она мне, упал бы снова. Когда я окончательно поднялся на ноги, она помогла мне держать равновесие.

— Повернись кругом. Пошли.

Но ей все равно почти что пришлось нести меня, подставив плечо мне под правую руку и подталкивая. Каждый раз, когда мы подходили к порогу сорванной взрывом панели, она либо помогала мне переступить через него, либо просто проталкивала вперед. Наконец мы достигли шлюза, и Крошка пустила в него воздух с внутренней стороны. Она отпустила меня, и я сполз на пол. Когда открылась внутренняя дверь, она обернулась ко мне, чтобы что-то сказать, и быстро начала снимать с меня шлем.

Я глубоко вздохнул. Голова закружилась, свет замерцал в глазах.

Крошка глядела на меня.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я? Нормально. С чего бы мне чувствовать себя иначе?

— Давай, я помогу тебе пройти в дверь.

Я не мог понять, зачем мне нужно помогать, но оказалось, что без ее помощи я действительно не могу двигаться. Крошка усадила меня на пол подле двери, спиной к стене, я не хотел ложиться.

— Я так перепугалась, Кип!

— Почему?

Я никак не мог понять, почему она перепугалась. Разве Мэмми не сказала, что у нас все в порядке?

— Перепугалась, и все. Не надо было мне позволять тебе выходить.

— Но ведь надо было установить маяк.

— А ты его установил?

— Конечно. Мэмми очень обрадовалась.

— Да, я уверена, что она обрадовалась бы, — сказала Крошка хмуро.

— Она и обрадовалась.

— Хочешь чего-нибудь? Помочь тебе снять скафандр?

— Пожалуй, пока нет. Ты не принесешь мне воды?

— Одну минуту!

Крошка вернулась с водой. На самом деле я не так хотел пить, как мне казалось, от воды мне даже стало нехорошо. Крошка посмотрела на меня, а потом спросила:

— Можно, я тебя на немножко оставлю одного? Тебе не будет плохо?

— Да нет, ну что ты.

Мне, конечно, было плохо; все тело начинало болеть, но она все равно ведь ничего не сможет с этим сделать.

— Я быстро.

Крошка начала застегивать шлем, и я с отвлеченным любопытством заметил, что она одета в свой собственный скафандр, мне раньше казалось, что на ней был скафандр Тима. Я услышал, что она идет к шлюзу, я понял, куда она направилась и зачем. Я хотел сказать ей, что Мэмми лучше было оставаться там, потому что здесь она может… Даже наедине с собой я не хотел думать, что ее тело начнет здесь разлагаться. Но Крошка уже ушла.

Вряд ли она отсутствовала больше пяти минут. Точно не знаю, потому что сидел с закрытыми глазами и ни на что не реагировал. Потом увидел, как открылась внутренняя дверь и в ней показалась Крошка, неся Мэмми в руках.

Крошка положила Мэмми на пол в той же позе, в которой я видел ее в последний раз, потом сняла свой шлем и заплакала. Встать я не мог — слишком болели ноги. И руки тоже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});