Лучший друг Бога - Филип Дик

— Алло, Дангерфильд, — сказал он в микрофон.

Молчание.

Фокомелус сказал из-за спины доктора:

— Он либо отключил связь, либо его сателлит сейчас слишком далеко. Думаете, вы ему помогаете?

— Не знаю, — ответил Стокстилл, — но попытаться стоит.

— Если бы вы начали год назад…

— Кто ж знал…

Мы считали Дангерфильда дарованным нам навечно, вроде солнца, понял Стокстилл. А сейчас, как говорит Хоппи, несколько поздновато.

— Попытайте счастья завтра во второй половине дня, — сказал Хоппи со слабой, почти насмешливой улыбкой. И все же Стокстилл почувствовал в ней глубокую печаль. Сожалел ли Хоппи о нем, о его тщетных усилиях? Или о человеке на сателлите, летящем над ними? Трудно сказать.

— Я буду продолжать, — обещал Стокстилл.

Раздался стук в дверь.

Хоппи сказал:

— Это официальная делегация. — Широкая довольная улыбка появилась на его худом лице; оно казалось расплылось и потеплело. — Прошу прощения.

Он подкатил на своем «мобиле» к двери, вытянул ручной экстензор и резким движением открыл ее.

За дверью стояли Орион Страуд, Эндрю Джилл, Кэс Стоун, Бонни Келлер и миссис Толман. Все они выглядели взволнованными и чувствовали себя не в своей тарелке.

— Харрингтон, — сказал Страуд, — у нас есть для тебя кое-что, небольшой подарок.

— Прекрасно, — ответил Хоппи, улыбаясь Стокстиллу, — видите? Разве я не говорил? Они благодарны мне.

Делегации он сказал:

— Входите, я вас жду.

Он широко распахнул дверь, и делегация вошла в дом.

— Что вы здесь делаете? — спросила Бонни доктора Стокстилла, увидев, что тот стоит с микрофоном возле передатчика.

Стокстилл сказал:

— Пытаюсь связаться с Дангерфильдом.

— Терапия? — спросила она.

— Да, — кивнул он.

— И неудачно.

— Завтра мы попытаемся снова, — сказал Стокстилл.

Хоппи тем временем выказывал нетерпение.

— Ну, что вы мне принесли? — Он переводил взгляд со Страуда на Джилла; вдруг он увидел коробку с сигаретами и ящик с бренди. — Это мне?

— Да, — ответил Джилл, — в знак благодарности.

Коробка и ящик вырвались из его рук; он замигал, видя, как они плывут к фоку и приземляются прямо перед его «мобилем». Хоппи алчно дергал их своими экстензорами, пытаясь открыть.

— Хм, — сказал в замешательстве Страуд, — мы должны сделать заявление. Можно сейчас, Хоппи? — Он с опаской смотрел на фокомелуса.

— Еще что-нибудь? — требовательно спросил Хоппи, открыв наконец коробку и ящик. — Что еще вы принесли, чтобы вознаградить меня?

Наблюдая эту сцену, Бонни думала: я и не подозревала, что в нем столько детского. Как дитя малое… Нам надо было принести гораздо больше, и упаковка должна была быть яркой, с ленточками и картинками, и, чем разноцветнее, тем лучше. ОН, ДОЛЖНО БЫТЬ, РАЗОЧАРОВАН, поняла она. Наши жизни зависят от этого — от того, будет ли он умиротворен.

— Больше ничего? — раздраженно спросил Хоппи.

— Пока нет, — ответил Страуд, — но будет. — Он подмигнул членам делегации. — Твои НАСТОЯЩИЕ подарки, Хоппи, должны быть тщательно подготовлены. Это только для начала.

— Понятно, — сказал фокомелус. Но в голосе его звучало недоверие.

— Честно, — сказал Страуд, — чистая правда, Хоппи.

— Я не курю, — буркнул фокомелус, рассматривая сигареты; он взял несколько штук и смял их, позволив ошметкам упасть на пол. — Курение вызывает рак.

— Ну, — начал было Джилл, — по этому поводу существуют разные мнения…

Фокомелус захихикал:

— Думаю, это все, что вы собираетесь мне дать.

— Нет, разумеется, будет больше, — возразил Страуд.

В комнате стало тихо, только потрескивали статические разряды в динамике. Какой-то предмет… электронная лампа… вылетела из угла и поплыла по воздуху, ударилась о стену и со звоном лопнула, засыпав всех осколками битого стекла.

— Больше, — произнес Хоппи, подражая глубокому, торжественному голосу Ориона Страуда. — Разумеется, будет больше.

Глава 15

Тридцать шесть часов Уолт Дангерфильд неподвижно пролежал на своей койке в полубессознательном состоянии, понимая уже, что страдает он совсем не от язвы. Он чувствовал затрудненное сердцебиение, и, возможно, именно оно в скором времени убьет его, что бы там ни говорил психоаналитик Стокстилл.

Передатчик сателлита снова и снова транслировал вниз легкую опереточную музыку. Звучание струнных порождало ощущение бесполезного теперь комфорта. У Дангерфильда не было сил даже встать и добраться до приборной панели, чтобы выключить передатчик.

Этот психоаналитик, думал он с горечью. Болтает о дыхании в бумажный мешок. Слабый голос доктора казался нереальным — такой самоуверенный. Исходящий из таких неверных предпосылок.

Сателлит совершал виток за витком, послания со всего мира продолжали, поступать. Оборудование улавливало их, записывало — но и только. Дангерфильд не мог больше на них отвечать.

Полагаю, я должен объявить об этом, решил он. Думаю, что тот час, которого все мы ждем, наконец настал для меня.

Он пополз на четвереньках к сиденью перед микрофоном, с которого в течение семи лет он вел передачи для всего мира. Добравшись до сиденья, он отдохнул немного, включил один из многих имеющихся на борту магнитофонов, взял микрофон и начал диктовать послание, которое после того, как будет закончено, начнет прокручиваться опять и опять, заменив собой концертную музыку.

— Друзья мои, к вам обращается Уолт Дангерфильд. Я хочу поблагодарить всех за все те часы, когда мы были вместе, переговариваясь, поддерживая контакт друг с другом. Боюсь, что моя болезнь не даст мне возможности продолжать. Поэтому с великим сожалением я в последний раз объявляю о конце передачи…

Он говорил, преодолевая боль, тщательно подбирая слова, пытаясь как можно меньше огорчить свою аудиторию. Но тем не менее он сказал им всю правду: ему приходит конец, и они должны найти какой-нибудь другой способ общения — без него. Затем он дал отбой, устало выключил микрофон и машинально включил прослушивание записи.

Пленка была чистой. На ней не записалось НИЧЕГО, хотя он говорил почти пятнадцать минут.

Видимо, оборудование по какой-то причине вышло из строя, но он был слишком болен, чтобы тревожиться из-за этого. Он снова щелкнул переключателем микрофона, включил приборы на пульте управления и еще раз попытался довести свое послание до аудитории внизу.

— Друзья мои, — снова начал он, — это Уолт Дангерфильд. У меня для вас плохие новости, но…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});