Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут же, заглянув в его глаза, поняла, что ему все это… есть зачем. Она чувствовала, что нужна ему, нужна вся, и даже не так: она чувствовала, что в любом своем проявлении она для него – вся. Что всю ее он ласкает, не помня себя от сжигающего его желания, и всю ее слушает, и всю просит слышать его… Правда, сейчас он молчал, только смотрел в ее глаза своими внимательными черными глазами и чуть сжимал пальцы на ее плече. Она тоже положила ладонь на его плечо и сразу вспомнила, как держалась за это плечо в темной воде, и как легко и хорошо ей было, и как она не понимала, почему, она ведь не знала, что это и есть любовь и что счастье возможно…
Она точно знала, что счастье не для нее, и вдруг оказалось, что это неправда. Вернее, это стало неправдой, как только она увидела, как блестят его глаза, когда он на нее смотрит.
– Я не знаю, как мне так сказать, чтобы ты поверила… – не отводя взгляда от ее лица, проговорил Иван. – Я без тебя совсем не могу, дышать даже не могу. Будь ты со мной, Лена, прошу тебя!.. Все я про себя понимаю, бабник и бабник, такому, как я, сам бы не поверил, но все равно прошу тебя…
– Но ведь это не от меня зависит, – помолчав, сказала она. – Ты же не один, Ваня. И как мне с тобой быть? Знать, что из-за меня твоя дочка несчастна? У меня это не получится. Ничего мне не хочется рассчитывать, и не могу я с тобой ничего рассчитывать, но ведь это сейчас тебе кажется, что все возможно, вот в эту минуту, а на самом деле все в твоей жизни по-другому, и…
– Я один, Лена, – перебил ее Иван. – Ты не думай, я это не потому говорю, чтобы тебя порадовать – ах, как все у меня удачно складывается! Гнусно я все у себя сложил. Я перед ними страшно виноват. И перед женой, и перед дочкой особенно, и никуда мне от этого не деться. Может, эта вина меня еще догонит. Я, пока сюда ехал, все время про это думал: имею ли право тебя к себе… притягивать, не слишком же я достойный человек и не самый, мягко говоря, счастливый, и зачем тебе это, и как тебе со мной будет… И это я не знал же еще, что тебе и так хватило всякого, чтобы черт знает кому себя доверять. Но что же мне делать, Лена? – Его голос дрогнул. – Что скажешь, то и сделаю.
Эти последние слова он произнес уже твердым голосом. Твердым и тусклым.
Лола не стала ничего говорить. Она осторожно выбралась у него из-под руки и, приподнявшись, провела пальцем по его четко очерченным губам, потом коснулась их своими губами, поцеловала во вздрогнувший уголок, в тонкую, как изгиб лука, середину.
– Понял, что я сказала? – шепнула она прямо в этот ненаглядный изгиб.
– Понял…
Он зажмурился, и лицо у него стало такое, что Лола вдруг догадалась: точно таким он был в детстве – вот с этой своей мальчишеской порывистостью, с этим одновременным обещанием и ожиданием бесконечного счастья.
– Я тебя так люблю, что ничего тебя не догонит, – сказала она. – Я тебя, Ванечка, так люблю, что даже точно знаю, чего ты сейчас хочешь.
– И чего же? – не открывая глаз, спросил он; улыбка мелькнула в уголке губ.
– Еще раз ты хочешь, вот чего! Так ведь это не в космос, ничье разрешение не нужно. Хочешь – ну и… летай! – засмеялась Лола.
Смех ее затих очень быстро. Потому что полет этот начался с таких ласк, от которых она могла только стонать, сдерживая вскрики, а потом и не могла больше их сдерживать, потому что они вырывались не из губ – в его руках счастливо стонало и вскрикивало все ее тело, и этот, всем телом, вскрик невозможно было удержать. И не нужно было удерживать.
Он угадывал ее всю – больше, чем она могла бы угадать себя сама. Наверное, он был опытным и умелым мужчиной, но в том, как он сейчас угадывал ее всю, и угадывал всем собою, – не было ни опыта, ни умения, а были только чуткость и нежность. Никаким умением нельзя было найти ту единственную дорожку – от кончиков пальцев к локтю, – которую, осторожно касаясь, нашли его губы. И то же касание его губ, только уже горячее, скользящее вниз, в страстной несдержанности откровенное, она почувствовала у себя на груди, на животе – и медленно раздвинула ноги, позволяя ему делать с собою все, потому что все, что он делал с нею, было счастьем…
Когда все это кончилось, Иван сел на топчане, посадил Лолу к себе на колени и обнял так, что она чуть не задохнулась. И засмеялась. Это началось ее смехом и ее смехом закончилось. Потому что ей было так хорошо, как бывало только в детстве – в бесконечной любви.
– Не надоело тебе меня любить? – спросила она.
– Нет.
Он покачал головой, задев виском ее щеку. Волосы у него на виске были жесткие, как осенняя трава. Или как прибрежный песок, который гладил ей ладони в детстве на Кафирнигане. Лола провела ладонью по его виску и засмеялась опять. И вспомнила вдруг, что уже наступило завтра, а значит, у нее уже день рождения.
«Не скажу, – решила она. – О подарке забеспокоится… А он сам подарок и есть, другого не надо».
– Хочешь, в сад выйдем? – предложила она. – Яблоки посмотрим. И звезды. Только оденемся. Ну, не будем одеваться, так пойдем.
Последнюю фразу она произнесла торопливо – почувствовала, что ему жалко, чтобы она одевалась. Он все время гладил то ее голое плечо, то грудь, уже не страстно гладил, а только ласково. Это она и почувствовала – что ему жалко, чтобы между его ладонью и ее телом, на пути у этой ласки, появилась хоть какая-нибудь преграда.
– Нет, голые все-таки не пойдем, – улыбнулся Иван. – Если ты голая по саду пройдешься, это, конечно, будет очень красиво. Но замерзнешь ты быстрее, чем я на твою красоту налюбуюсь. Одевайся, красавица! Мой свитер надевай, что это у тебя за кофтюлька пляжная?
Звезды выглядывали из-под яблок, а яблоки были похожи на темные неизвестные планеты, потому что покачивались в небе рядом с сияющим месяцем и вровень со звездами.
– Помнишь, ты мне говорил, что сначала из любопытства в космос хотел, а потом стало по-другому? – сказала Лола. – А как тебе потом стало?
Он не ответил – обнял ее и замер, прижавшись щекой к ее макушке.
– Что ты, Ванечка? – смутилась Лола.
– Хорошо мне до невозможности, вот что.
– Почему? – улыбнулась она.
– Потому что ты это помнишь. Как мне стало? Я, знаешь, в космосе понял, что… Каким все было, когда нас не было, и каким все потом будет, уже без нас, вот что. И как только это понял, то перестал бояться. А это для меня было важно, потому что боялся я сильно.
– Чего ты боялся? И почему перестал? – осторожно спросила Лола.
Сама она боялась даже дышать – чувствовала, как важно для него то, что он сейчас ей говорит, и понимала, что он говорит об этом вслух впервые.
– Ну, вообще-то я много чего боялся, – улыбнулся Иван. – В два года, например, перышек из подушки. Мама это конструктивно использовала: везде, откуда током может ударить, по перышку прикрепляла, чтобы мой исследовательский пыл хоть немного приостановить. Я боялся, что исчезну совсем, – помолчав, сказал он. – Совсем, навсегда, понимаешь? И только в космосе понял: нет, не исчезну. Именно понял, умом, но и не только умом – как-то… весь понял. Ну, я не умею это сказать.
- Портрет второй жены - Анна Берсенева - Современные любовные романы
- Созвездие Стрельца - Анна Берсенева - Современные любовные романы
- Последняя Ева - Анна Берсенева - Современные любовные романы
- Единственная женщина - Анна Берсенева - Современные любовные романы
- Признания Элли Кэт (ЛП) - Кортни Коул - Современные любовные романы
- Пустой - Мария Берсенева - Короткие любовные романы / Современные любовные романы / Эротика
- Боясь тебя (ЛП) - Рейд Б. Б. - Современные любовные романы
- Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству - Кэти Летт - Современные любовные романы
- Невеста на один день - Лорен Лэндиш - Современные любовные романы / Эротика
- Сокрушенная тобой (ЛП) - Нэшода Роуз - Современные любовные романы / Эротика