Адмирал Нельсон. Герой и любовник - Владимир Шигин

— Но это же война не только с Парижем, но, возможно, и с Петербургом! — ужаснулся принц.

— Это гарантирует дружбу и поддержку Лондона! — веско заявил Нельсон, и договор был подписан.

Вечером, оставшись наедине с портретами своей возлюбленной, Нельсон пишет ей очередное письмо: «Если на нашей земле есть хоть один святой, это ты. В тебе есть то, что делает человека святым, — способность быть намного лучше других. Поэтому я верю в твою святость так же искренне, как в Бога. В наш век, век зла, ты подаешь пример настоящей порядочности и доброты, которые мы подняли бы до давно забытого уровня, если бы не погрязли в роскоши и позоре. Пусть падет проклятие Божие на тех, кто хочет вовлечь тебя, дорогая Эмма, в компанию недостойных мужчин и женщин, увести тебя из тихого дома. А я — один из тех людей, кто считает, что в Англии чем выше класс, тем хуже компания. Я рассуждаю отвлеченно; я не думаю так плохо о каком-то именно классе, да и в плохом бывают хорошие люди… Не хочу покорять ничьих сердец; если то одно, которое я покорил, — счастливо, тогда покоритель тоже согласен быть покоренным. Мне нужно единственное верное сердце, и хотя человек может иметь много доброжелателей, ему нужна одна-единственная любовь. Навсегда, навеки твой любящий друг Нельсон и Бронте». В конце письма он небрежно приписал: «Наилучшие пожелания сэру Уильяму».

Письмо Нельсона, как и все остальные, наполнено любовью, но в нем сквозит неприкрытая тревога о развлечениях Эммы в сомнительных компаниях. Некоторые биографы Нельсона считают, что его ревность была преувеличенна и сводилась прежде всего к тому, чтобы отвратить Эмму от каких-либо отношений с принцем Уэльским. Однако, судя по письму, речь Нельсон ведет не о принце, а о целой компании великосветских шалопаев. Похоже, он располагает некоторой информацией о поведении своей возлюбленной. Несмотря на то, что наш герой боготворит свою возлюбленную и считает ее святой, на самом деле у историков имеется немало косвенных фактов о том, что леди Гамильтон, даже будучи рядом с Нельсоном, никогда не упускала случая завести не слишком безобидные романы со многими попадавшимися ей на пути мужчинами.

* * *

История с заключением перемирия с датчанами — это особая тема Копенгагенского сражения, до сих пор дающая историкам много пищи для размышлений. Следует заметить, что никаких полномочий на ведение переговоров Нельсон от Паркера не получал. По первоначальному плану, утвержденному главнокомандующим, итогом сражения могла быть только полная капитуляция датчан, но никак не перемирие.

Нельсон, вступив в переговоры без ведома Паркера, уже во второй раз за время сражения превысил свои полномочия и проявил своеволие. Опять же своевольно, не поставив в известность главнокомандующего, он отказался от начального плана и вместо капитуляции предложил принцу Фредерику перемирие.

Сам Нельсон утверждал, что предложил противнику перемирие только тогда, когда его победа над датчанами была полной. Но Нельсон многого недоговаривает. Датский флот к началу переговоров был практически разгромлен, однако невредимы остались все береговые батареи, а сами англичане оказались в ловушке. Чтобы вырваться на «большую воду», им надо было прорываться под пушками цитаделей, и чем бы закончился этот прорыв, еще неизвестно. Корабли Нельсона были разбиты и едва держались на воде. Два линейных корабля так и не смогли сняться с мели и были обречены на уничтожение. Потери на английских кораблях составили тысячу двести человек, что значительно превышало потери при Абукире!

Поэтому с большой долей уверенности можно утверждать, что Нельсон, понимая сложность своего положения, блефовал. Разумеется, о капитуляции не могло быть и речи: зачем датчанам капитулировать, если их береговые форты готовы разнести в клочья попавшего в ловушку неприятеля! Другое дело, что потеря почти всего флота и большое количество погибших вполне могли склонить принца к перемирию, которое его ни к чему не обязывало, но прекращало кровопролитие. В своем письме Нельсон недвусмысленно заявляет, что в случае отказа датчан от перемирия он уничтожит захваченные корабли вместе с пленными командами. Это самый откровенный шантаж с использованием заложников.

Трудно сказать, был ли на самом деле готов Нельсон осуществить столь чудовищную акцию, которая, вне всяких сомнений, вызвала бы возмущение во всем мире, и в первую очередь в самой Англии, но угроза возымела действие. Многие историки считают, что он просто брал датчан на испуг. Как бы то ни было, но расчет оказался верен. Принц Фредерик решил, что смертей уже достаточно, и согласился на перемирие. К тому же он не желал подвергать бомбардировке город. Подействовало на принца и наличие в составе английского флота кораблей Паркера, еще не вступавших в сражение. Он же не знал, что они и не могли вступать в бой с датчанами! Эти корабли составляли основу эскадры, которая должна была идти к берегам России. Не на разбитых же линкорах угрожать Ревелю и Кронштадту! А ведь сражение с русскими предстояло еще более ожесточенное, чем с «братьями-датчанами», ведь драться до последней капли крови российские моряки умели всегда.

Создалась ситуация, когда и англичане, и датчане явно преувеличивали силы противника. При этом обращает на себя внимание тот факт, что перемирия запросили не побежденные, а победители. Что касается датчан, то они были готовы драться и дальше. Впоследствии датчане никогда не признавали своего поражения в Копенгагенском сражении, подчеркивая, что перемирия запросили не они, а Нельсон, они же после долгих раздумий просто согласились на его предложение, да и то только потому, что не было выдвинуто никаких политических требований и Нельсон просто просил прекратить бой! С этими доводами спорить трудно, ибо за ними стоят факты.

Одним из первых выступил в печати с критикой попытки англичан приписать себе победу в Копенгагенском сражении коммодор датского флота Фишер. Он писал: «В этом неравном сражении, которое мы вели в течение четырех с половиной часов с беспримерным мужеством и эффективностью, огонь превосходящих сил противника за час до окончания битвы был настолько ослаблен, что ряд английских кораблей, и в частности корабль Нельсона, оказались вынужденными делать только сигнальные выстрелы, а сам этот герой в середине сражения, когда битва достигла своего апогея, послал флаг перемирия на берег с предложением прекратить военные действия».

Заявление датского коммодора выглядело на фоне победных реляций настолько сенсационно, что его сразу же перепечатали английские газеты. Все ждали, как будет оправдываться Нельсон. Но он промолчал, отделавшись лишь письмом принцу Уэльскому: «Что касается этой чепухи относительно победы, то Вашему королевскому высочеству не следует слишком доверять ему (Фишеру. — В. Ш.)». И никаких аргументов, а тем более фактов в свою защиту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});