Четвертая дочь императора. Оператор совковой лопаты - Сергей Калашников

— Лисицы и Волки понимают речь друг друга, — жена подошла, присела рядышком. Так о чем… ха!

— Ты понимаешь язык этих, что принесли большую железную палку?

— Да. Они спорили, как быть. Зелёный Глаз предложил нас убить и всё себе забрать. Тыкуапон — Короткое Ухо — сказал, что это нужно сделать тогда, когда ты сделаешь больше ножей. Как раз перед тем, как лодки рода Голохвостых придут сюда осенью. И уйти с добычей, чтобы не встретиться с Речными Выдрами.

Надо же, какие страсти. А он-то думал, что пришли добрые милые соседи, решили поторговать.

— Айн, как ты думаешь, эту железяку они планируют снова забрать к себе? После того, как у нас всё отберут?

— Думаю, планируют. Но ничего у них не получится. Ты ведь накуешь из неё топоров, наконечников. А ещё я расскажу тебе, как делается гарпун. Береговые Выдры так обрадуются, что дадут за них лёгкие и тёплые меха зверей, живущих в солёной воде.

Да. Уверенность женщины в своём мужчине — это сильно воодушевляет. А его кроманьоночка совсем не так проста, как можно было бы подумать. Лечит, кормит, предупреждает об опасности. Да вообще, что бы он без неё делал!

— Айн, если Лисицы снова придут, чтобы всё у нас отобрать, зачем им надо нас убивать?

— Чтобы мы не могли ничего сказать Питамакану. Он очень добрый, пока не рассердится. Но если рассердится, то позовёт всех Выдр, и Речных, и Береговых, и Озёрных, и Верховых, и Полуденных. Они перебьют Болотных Лисиц. А Равнинные Волки, и Шакалы Степей, и Сизые Селезни, и даже Лисицы Холмов не станут заступаться за родичей, потому что побоятся Выдр. И не рискнут в неурожайный год остаться без рыбы, которую мы ловим в Большой Реке. Они ведь не знают, замёрзнет зимой вода или останется жидкой.

Примитивная доисторическая женщина, оказывается широкий эрудит и дальновидный политик. Интересно, какие сюрпризы его ожидают дальшё?

— А что нужно сделать, чтобы Лисицы не убили нас, и не отобрали у нас всё? — раз пошёл прямой разговор, не будет Мишка юлить.

— Это станет ясно позднее. Непросто найти в лесу охотника, который прячется.

Стоп. Что она сказала? Совсем расслабился от лепоты и благодати. Конечно, Лисицы оставили кого-то за ними присматривать. А за Мишкой присматривает эта женщина. Она охотник. Ведь две зимы назад к Равнинным Волкам рыбу везли охотники. В том числе — его будущая жена. Мужчины считают её равной себе.

И ещё одну охотницу к нему приставили — Сайку. Ох, и не прост Питамакан. Появилось у него нечто ценное — наладил охрану и обслуживание. А кузнец-металлург в этом мире не под каждым кустом растёт. Айн продолжает кормить сына грудью, чтобы не забеременеть. А Сайка — она просто моложе, и гормоны у неё сейчас бушуют. Но в лесу — как дома. Вспомнилось, как девчата раствор взбивали для смягчения коры, перед тем как листки для письма распрямлять. И эта девчонка сбегала ненадолго куда-то, отобрала у змеи погремушку… как в чуланчик сходила в сундуке поковыряться. То-то наряд амазоночий им так идёт.

Интересно, а зачем недожена заставила всех гостей смотреть в одну сторону? Что там жена в это время поделывала? Не помнит. Раззява. Курортник. Сидит, ноги в тазике держит. А того не сообразил, что у младшей-то жены сейчас период бурного, ну, этого самого. Восприимчивость на максимуме. За четыре вечера выучилась и читать, и писать, и, даже, сочинять. Айн просто старше, но записку накарябать или разобрать уже способна. За четыре недели с нуля — результат феноменалный.

Нельзя забывать, что он не в цивилизованном мире, а в лесистом лесу среди диких дикарей. И видя, он должен замечать, думать, сопоставлять, вспоминать… анализировать, а не наслаждаться спокойным покоем и достигнутыми достижениями. Расстыка!

Видел же, как Айн безапелляционными, можно сказать, величественными жестами, рассадила носильщиков под навесом. Как потом, демонстрируя заботливость и радушие, потчевала их добротной пищей, только что в рот не вкладывала им лучшие кусочки. И при этом не мешала гостям дорогим любоваться изяществом и грацией Сайки. Привычная роль женщины — хозяйки дома. Требовательной, но заботливой. Это же маленькая психологическая увертюра.

Она опасается Лисиц, он видел. Ждёт пакости. А, может быть тут работает уверенность в том, что человек, вкусивший пищу, не станет вести себя враждебно. Кажется, бытовало такое поверье в древности. Что-то он краем уха слышал об этом. С другой стороны, обычаи живут только до тех пор, пока приносят пользу. Сложно всё с этими кроманьонцами. Хотя, насытившись, люди добреют.

* * *

Теперь Мишка смотрит на рельс совсем другими глазами. И на женщин. На этих доступных ему первобытных кроманьонских женщин. Недавно заметил у Сайки синяк. Они что же, дерутся между собой?

Оказывается — да. С применением подножек, захватов, бросков. Даже руку поймать и выкрутить способны. Эти дети непросвещённого мира подметили, что Мишка «убеждает» свою любезную в необходимости поближе пообщаться совсем не так, как мужчины их племени. Более изобретательно. И довольно эффективно. Принялись перенимать то, чем он невольно поделился, добираясь до вожделенного тела.

Несмотря на то, что сам он никакими единоборствами не занимался, но дрался, когда был мальчишкой. Хвастался удалью и перенимал разные приёмчики. Пацаны нередко этим друг с другом делятся. Так что некоторый набор способов противодействия насилию, или оказания оного у Мишки имеется. Вот теперь всё, что девушкам удалось приметить, они и совершенствовали.

Не стал кокетничать, показал всё остальное — не так уж много у него хитростей припасено. И несколько подлых ударов. Не ступней в челюсть или коленкой в живот — попроще. Начиная с наступить пяткой на пальцы ноги, оно и в здешней мягкой обуви работает, заканчивая пальцем в глаз. Дикари-то с детства с луком или копьём, камнем еще хорошо залепить могут или дубиной. Но на противодействие нападению человека никаких особых техник у них не наработано. То есть, нет боевых традиций, во всяком случае, у Выдр.

Удар ногой по причинному месту показывать не стал. Айн, когда от него отбивается, бывает серьёзно настроена.

Глава 28. Рельс

К обработке рельса готовился долго. В одиночку тут вообще делать нечего, а в ассистентах только женщины. Правда, слабыми он бы их называть воздержался, но и приглашать девчат к огненной потехе, дело неладное. Взял, однако, за здесь свою мужскую гордость, попросил помощи. Но сначала сковал двое клещей, не на манер пинцета, а с шарниром. Тут более всего проблем ожидалось, но получилось приемлемо.

Железяку подрычажили, подсыпали под нее вал из земли, а в полуметре от конца подвели сквозной подкоп, насыпали туда угля и в четыре руки двумя веерами принялись нагонять воздух. Как ни подсыпали уголь, как ни взвинчивали темп дутья, металл не размягчился. Какое-то свечение появилось, но перерубать массивное тело Мишка не решился. При плохой пластичности да при таких размерах «поковки» только насечки оставишь. Рельсы — они ведь не из арматурной стали прокатаны.

Второй подход готовили тщательней. Дабы уменьшить теплоотдачу в воздух, все поверхности рельса засыпали грунтом, кроме обслуживаемого места, а над ним приладили свод — подходящий камень-плитняк. Уголь разожгли на глиняном колоснике, под котрый и поддавали воздух. Заботы о сохранении тепла дали результат примерно через час усиленной работы опахалами. Засветилась железяка.

Взявшись за концы шеста девчата его серединой сволокли назад верхнюю плиту, а Мишка вдарил. Топором. Изо всей дури. Это у него теперь получается отлично. С четвертого удара отсек. Пока женщины гасили разлетевшиеся угли, перевернул отделенный кусок, быстренько подровнял, оттянул торцевой участок на одной половине подошвы, а во второй бородком пробил сквозное отверстие. Все. Остыла поковка. А у него теперь есть неплохая наковальня. Работать он будет на нижней стороне рельса, на ровной площадке.

Потом гасили друг на друге штаны, смазывали ожоги, и чувствовали себя счастливыми. Следующие куски «отрезались» легче, так что инструментов себе Мишка наделал из самой лучшей стали. И наковальню с рогом отковал, и зубил, и рубаночных железок, тесачков, топориков. Хорошие плотницкие топоры тоже не забыл, он ведь уже набил руку. Кувалды, ручники, молотки — потешил он свою истосковавшуюся по нормальной стали душу. Половину рельса извел.

А потом из того, что напеклось в его ни на минуту не останавливающейся печи, наделал из такой, как он теперь понял, рыхлой стали и ножей и наконечников. Мастерство-то резко возросло. И инструментальная вооруженность

А засушливое жаркое лето не обещало ни ягод, ни орехов. Так, всего понемногу. В качестве лакомства, пожалуй. Мед, хотя заселено было одиннадцать ульев, тоже собирался медленней, чем в прошлом году. Весной хорошо взяли, а потом дело замедлилось. Зато злак из невышелушенных крупинок на увлажненной почве дал полтора ведра зерен еще в начале лета. Все, что собрали — посеяли. Мишка пробуровил в тростине сквозной канал, через него семечко не нагибаясь можно было бросить прямо в бороздку, проведенную подсекателем. Женщины все полянки на склоне, где роднички увлажняли почву, этим манером засеяли. Одна рыхлит, выпалывая старую траву, а вторая семена вбрасывает. И ногой засыпает, если не провалилось.