Летучие образы - Элизабет Адлер

— Риверсайд-драйв, — сказала она, отворачиваясь от молящего лица Келвина в окне.

Келвин, не веря своим глазам, смотрел, как отъезжает такси, а потом остановил другое.

— Поезжайте за этим такси! — закричал он, запрыгивая в машину и захлопывая дверь.

— Вы серьезно? — Водитель с тревогой посмотрел на него.

— Конечно, серьезно, черт возьми, там моя девушка со всей моей одеждой!

— Она могла оставить вам, по крайней мере, хоть пару ботинок, — проговорил водитель, сочувственно глядя на его босые ноги. — Хорошо, приятель, мы сделаем это… Мне всегда этого хотелось. Вы знаете, никто раньше не просил меня догнать машину. Разве не забавно? Никто во всем Манхэттене! Можно подумать, что никто не смотрел такие фильмы…

— Поезжайте! — взревел Келвин, наклоняясь вперед и стараясь в потоке машин найти ту, в которой ехала Каролина. — Риверсайд-драйв! — радостно вспомнил он.

— Хорошо, Риверсайд, это просто… Мы приедем туда до того, как они доберутся… — Поставив ногу на педаль газа, водитель прорывался через поток движения. Довольная усмешка блуждала по его лицу.

Каролина смотрела на поток машин, выбирая место, где удобнее остановиться.

— Водитель, остановитесь, пожалуйста, здесь, — повелительно произнесла она.

Водитель затормозил у тротуара и с беспокойством посмотрел на нее.

— Вы уверены, что хотите сделать это, леди? Бедняга определенно волнуется за вещи.

— Этот бедняга, как вы называете его, — злобный, двуличный обманщик. Я ненавижу его, — отозвалась Каролина дрожащим голосом.

— В таком случае, — вздохнул водитель, выбираясь из такси, — разрешите помочь вам с этим баулом. Он слишком велик для такой малышки, как вы.

— Спасибо. Вы очень добры.

Он поставил баул рядом с ней на тротуар, и Каролина сунула ему в руку десятидолларовую купюру.

— Эй, леди, а как же сдача? — закричал тот, когда она, подняв баул, потащила его вниз по улице к месту, которое выбрала еще раньше.

— Оставьте себе.

Качая головой, он встревоженно смотрел, как она остановилась у парапета и смотрела на реку… Не собирается же англичанка броситься в реку?

Машина Келвина заехала на тротуар, завизжали тормоза, и он выскочил из машины.

— Кортни! — взмолился он. — Дорогая, не делай этого! Наклонившись, Каролина открывала баул.

— Смотри, Келвин, — позвала Каролина. Схватив охапку дорогой одежды, она швырнула ее через парапет в реку. Затем, прихватив полдюжины пар ботинок от Гуччи, бросила их вслед.

Келвин остановился на полпути, удивленно глядя на нее. Водители такси наблюдали за ними.

— Боже, — сказал один из них, закуривая, — я всегда думал, что англичане — спокойные, милые люди… Такие, как ее высочество.

Каролина запустила кожаный пиджак от Версаччи в реку, за ним последовало полдюжины свитеров.

— Посмотри-ка на это, — прокомментировал другой водитель. — Она выбрасывает весь гардероб этого бедолаги в реку, даже оставила его разутым, беднягу.

Келвин бросился вперед и, ступив на камни тротуара, поморщился. Доковыляв до реки, он широко раскрытыми глазами смотрел на Каролину и на реку. Его пиджак плавал по коричневой поверхности с раскинутыми рукавами, как руки у отдыхающего пловца, а костюмы и свитера намокшими комками шерсти плыли вниз по течению. Одинокий ботинок, как маленький эскимосский каяк, качался на волнах, словно готовясь к гонкам.

Каролина захватила еще одну охапку одежды, стараясь перекинуть ее через парапет.

— Постой, позволь мне, — вежливо сказал Келвин. Взяв одежду из рук Каролины, он наклонился и бросил ее в воду.

Каролина взглянула на него, затем на одежду, плывущую по реке.

— Келвин, ты выбросил свой любимый костюм от Армани!

Он кивнул, наблюдая, как предметы его гардероба плывут по реке.

— Я знаю, — он обернулся, чтобы посмотреть на нее. Глаза Каролины покраснели и опухли, каштановые кудри растрепались. Она была самой красивой девушкой, какую он когда-либо видел.

— Это неважно, — сказал он. — Они ничего для меня не значат, Кортни. Это только одежда. Единственное, что волнует меня в этом мире — это ты, и если ты когда-нибудь покинешь меня, думаю, что захочу последовать за своей одеждой — в реку. Прости меня, Кортни, я не хотел сделать тебе больно. Я люблю тебя. И только тебя.

— О, Келвин! — Она очутилась в его объятиях, он целовал ее, весь ее гнев пропал, и этот жест, когда он выбросил свои самые дорогие вещи, был как очистительное кровопускание, которое подтверждало, что в конце концов ничто не имело значения. Больше ничто не имело значения — ни модель из Швеции, ни какая-то другая модель — они любили друг друга.

Водитель такси присвистнул:

— Вы когда-нибудь видели Лорен Бокалл в этом фильме с Богартом? Или, подождите минутку, или это была Ингрид Бергман? Вы помните, тот, где она садится в самолет и покидает его? Так я хочу сказать, приятель, что это лучше, чем в том фильме! — Усмехаясь, водитель окликнул: — Эй, ребята, вы едете домой, или как?

— Кортни, мы едем домой? — спросил Келвин, все еще целуя ее.

— Куда же еще? — прошептала она с закрытыми глазами. Обернувшись еще раз, чтобы взглянуть на одежду, плывущую по реке, Келвин начал смеяться:

— Только посмотри, что ты наделала, сумасшедшая женщина! — воскликнул он со смехом. — Ты сумасшедшая, и я люблю тебя! Говорю тебе, что мы можем начать сначала!

В одно мгновение он забросил баул с оставшейся одеждой в реку. Они перегнулись через парапет, корчась от хохота, а поджидающий их водитель в удивлении почесывал голову.

— Сумасшедшие, — задумчиво определил он. — Кто это был — Ноэль Ковард? — который сказал, что англичане — сумасшедшие?

ГЛАВА 32

Маркус Ройл стоял посреди элегантной розовой гостиной, желая того, чтобы ему не пришлось сказать бабушке то, что он скажет. Несмотря на ее высокомерное поведение и стремление к власти, он очень любил ее. Но Рашель Ройл была сильнее многих, она была богата и привыкла следовать своим собственным путем. Она могла быть и очень опасной.

— Маркус, это сюрприз! — воскликнула Рашель. — Я думаю, ты знаешь последние новости. Да, конечно, поэтому ты здесь, а не в колледже! — Выражение сильного раздражения исказило ее лицо. — Джесси-Энн разрушает наши жизни своим дурацким поведением.

— Бабушка Ройл, думаю, что ты неправа, пытаясь отнять Джонатана у Джесси-Энн, — сказал Маркус, сразу ввязываясь в битву. — Ты должна позволить отцу и его жене самим решить их собственные проблемы, а не пытаться вмешиваться.

— То, что делаешь ты, не так ли? — Голос Рашели звучал тяжело и саркастично. — А тем временем мой маленький внук один с этой глупой, эмоциональной особой. Только Бог знает, что она сделает с ним. Верно, увезет его в Монтану, к своей семье, если у нее появится хоть малейшая возможность.