Птица малая - Мэри Дориа Расселл

Нет голода. Нет деградации природы. Нет генетических заболеваний. Пожилые не страдают от упадка сил. Больные неизлечимыми болезнями долго не умирают. Они платят за свою систему ужасную цену, но ведь и мы, Фелипе, платим ее, причем платим страданиями детей. Сколько детей скончалось от голода сегодня, пока мы здесь заседаем? И то, что мы не поедаем их тела, не делает наш вид более нравственным!

Джулиани позволил этой вспышке угаснуть. Когда Сандос снова взял себя в руки, Отец-генерал повторил:

– Рассказывайте, что произошло.

Эмилио посмотрел на него, словно в полузабытьи, но наконец понял, что его не туда занесло.

– Полагаю, что патруль первоначально намеревался перебить всего лишь младенцев. Супаари рассказывал мне потом, что если у селян без разрешения рождаются вторые дети, то родившие их женщины считаются совершившими уголовное преступление. Однако из-за сопротивления руна патруль превысил правильную меру. Они очевидным образом старались подавить бунт.

– Сколько руна были убиты? – ровным тоном спросил Джулиани.

– Не знаю. Наверное, треть ВаКашани. Может быть, больше. – Эмилио отвернулся. – A с ними София. И Джимми. И Джордж.

И, наконец сдавшись, он потянулся за програином. Наверное, слишком поздно для того, чтобы лекарство могло помочь ему. И под взглядами всех присутствовавших принял две таблетки и запил их стаканом воды.

– А где находились вы? – спросил Джулиани.

– Примерно в середине толпы. Аскама была очень испугана. Когда началось побоище… мы с Манузхаем пытались прикрыть ее своими телами. Чайипас погибла, защищая нас.

– A отец Робишо?

– Он побежал. – Посмотрев на Фелипе, Сандос негромко промолвил: –Я не защищаю и его, но он ничего не мог сделать. В этом хаосе мы с ним были как два подростка во взрослой драке. Ни о каком рыцарстве не было и речи. Срубали всех, кто попадался под руку. – Он почти умолял понять его. – Мы оказались совершенно не готовы к этому кошмару! Супаари был настолько другим! Попробуйте хотя бы представить, как это было!

– Военные жана’ата являются милитаризованной ветвью вида разумных хищников, – проговорил спокойный Фелькер. – Кроме того, они защищали свою цивилизацию такой, какой они ее знали.

– Да. – Боль становилась сильнее. – Вынужден просить, чтобы выключили свет.

Фелькер поднялся, чтобы позаботиться о Сандосе. А затем он снова услышал голос Отца-генерала.

– Меня захватили на месте. – Голос Аскамы, выкрикивавшей его имя, до сих пор звучал в ушах. – Марка поймали без всякого труда. Патруль жана’ата водил нас с собой. Из деревни в деревню. Не думаю, что они понимали, что ответственность за сады-огороды лежит непосредственно на нас. Они просто не знали, что с нами делать. У них была своя работа, и нас прихватили по пути. Думаю, что в конечном счете нас намеревались доставить в столицу, в город Инброкар. И в каждой деревне на нашем пути сжигали эти сады и убивали невинных младенцев. Погодите, я должен сегодня все это сказать… – Сандос умолк, чтобы перевести дух. – Марк… вы же понимаете, что эти сады были делом рук и идеей Марка, да? И видеть это кровопролитие…

По прошествии нескольких минут он продолжил:

– Жана’ата едят только раз в день. Нам предлагали пищу каждое утро, а затем следовал многочасовой форсированный марш. Марк отказывался есть. Я пытался, но он всякий раз что-то говорил мне по-французски. Несколько слов.

Отняв руки от головы, он попытался посмотреть на всех остальных.

– Я человек неграмотный во многих языках, – поведал им Сандос. – Я научился говорить на арабском, амхарском и к’сане, но не читать на них. По-французски я только читаю, но не говорю. Произношение же сильно отличается.

Свет все равно резал глаза, он снова зажмурился.

– Когда я пытался уговорить Марка поесть, он всякий раз отвечал: «‘Ill son, less and sawn». Примерно так. Конечно, мне следовало понять…

– Ils sont les innocents. – Голос принадлежал Джулиани. – Трудно понять немыслимое. Они предлагали вам мясо невинных младенцев.

Эмилио уже содрогался всем телом.

– Да. Потом, не сразу, я тоже понял, что… Ничто не выбрасывалось, Эд. – Он сумел продержаться до того, как Эдвард отвел его в туалет, а когда приступ дурноты прошел, сделал инъекцию програина, вместо извергнутых таблеток. Эмилио не помнил, кто именно отвел его в комнату, однако прежде чем уснуть, сказал: – Все это иногда до сих пор снится мне.

Когда он проснулся, рядом с ним находился перебиравший четки Иоганн Фелькер.

– Простите меня, – сказал он.

* * *

ПРОШЛО ДВА ДНЯ, прежде чем состояние позволило Сандосу продолжить разговор.

– Как я понял, вы считали, что военные доставят вас в столицу, – начал Джулиани. – Но этого не произошло, и вас не доставили в… – Он посмотрел в свои записки. – Инброкар.

– Нет. Супаари говорил мне потом, что он примчался в Кашан дня через два после побоища. Решив какие-то проблемы, он отправился разыскивать нас с Марком. Полагаю, что у него была какая-то информация о маршруте движения патруля. Кажется, он догнал нас недели через две. Я плохо помню это время. Потом нам было плохо. Я все пытался уговорить Марка поесть. Я… Он не мог заставить себя это сделать. По прошествии какого-то времени я сдался.

– Но вы ели это мясо, – проговорил Джон. – Уже все зная.

– Да. – Эмилио замолчал, отыскивая объяснение. – Были такие времена, когда в британской армии можно было наказать человека восемью сотнями ударов. Вы читали о подобных вещах? Некоторые умудрялись выжить после такого наказания, и они рассказывали о том, что после какого-то числа ударов просто переставали чувствовать боль и ощущали только что-то вроде стука по своему телу. Нечто подобное произошло и с моей душой. Понимаете? Видеть, как убивают детей, а после есть их мясо… Спустя какое-то время эта боль превратилась для меня в стук. – Он пожал плечами, понимая, что пытаются они понять его или нет, ощутить его ситуацию воистину невозможно. – Как бы то ни было, Супаари догнал патруль. К этому времени Марк уже очень ослабел. Думаю, что командир вскоре убил бы его. Он замедлял ход отряда. – Когда он увидел Супаари, никаких эмоций в душе уже не оставалось. Они с Марком просто сидели на земле, слишком усталые для того, чтобы думать, надеяться или молиться. Даже мясо не давало ему достаточно сил, чтобы преодолеть усталость. Он понимал, что более не сумеет поддержать Марка на ногах, что сам скоро рухнет от усталости. – Думаю, что Супаари подкупил командира. Они тогда долго говорили. На неведомом мне языке.

– Итак, Супаари отвез вас обратно в Кашан? – предположил Джон, когда молчание затянулось.

Сандос вышел из задумчивости:

– Нет. Не думаю, чтобы нам там обрадовались. Он взял нас с собой в Гайжур. В собственное владение. Я больше не видел Кашан.

– Судя по оставленному отцом Робишо описанию вашей жизни в этом городе, вы находились в относительной безопасности, пока никому не попадались на глаза, – промолвил Отец-генерал. – Или я, может быть, ошибаюсь?

– Полагаю, что Супаари первоначально считал это место безопасным для нас. Похоже, он и сам не осознавал руководивших им мотивов. Возможно, он считал, что находится перед нами в каком-то долгу. На мой взгляд, он искренне симпатизировал Энн. Кроме того, мы помогли ему капитально умножить свое состояние. По сравнению с рядовым жана’ата он был вполне себе чувствительным существом и, по-моему, даже мог понять, каково это – остаться в одиночестве и без какой-либо поддержки.

Винченцо Джулиани вздрогнул, но Сандос этого не заметил. «Я заслужил это», – подумал Джулиани, пусть и не преднамеренно повторяя реплику Иоганна Фелькера.

– В любом случае, – говорил Сандос, – он явно решил выкупить нас, взять в свой дом и принять на себя ответственность за нас. Он ввел нас челядью в свой дом.

– Это был тот самый момент, когда он повел вас посмотреть на этот плющ, ста’ака? – спросил Джон.

– Да. – На сей раз ничего объяснять не пришлось. Сидя с бесстрастной миной на лице, он позволил себе отвлечься, пока Джон Кандотти рассказывал остальным об обряде хаста’акала. О том, как ладони превращаются в подобие повисших