Адъютант его превосходительства - И. Болгарин

– Теперь вы понимаете, почему мы вынуждены торопиться? – спокойно и деловито заключил эмоциональную тираду француза Брике; правда высказана, теперь можно выслушать соображения.

Ковалевский несколько мгновений молча смотрел на Брикса, затем произ­нес:

– Мне были обещаны танки. Я неоднократно писал господину Черчиллю, почему мы придаем им такое значение. В Красной Армии с танками не только не умеют бороться, но даже мало кто их видел… Скрытно сконцентрирован­ные на главком участке, танки могут одним только своим внезапным появле­нием посеять панику в рядах красных и решительно предопределить исход битвы за Москву.

– О! Это деловой вопрос, – усмехнулся Брике. – Господин Черчилль знал, что вы его зададите. И решил ответить на него делом. – Брике сде­лал паузу и затем торжественно произнес: – В Новороссийском порту стоит несколько транспортов с танками. Прибыли и инструкторы. По личному рас­поряжению военного министра Черчилля все это предназначено вам…

Журуа сразу же подхватил, сцепив в замок ладони юрких, порхающих рук:

– Могу добавить, мой генерал, что на подходе к порту еще несколько кораблей с французским военным имуществом для вас.

Ковалевский встал, подошел к столику и размашисто налил в стакан глинтвейна.

– Сообщите военному министру господину Черчиллю и премьер-министру господину Клемансо, что генеральное наступление назначено на двенадцатое сентября. – И скупым, выражающим сдержанную вежливость жестом пригласил союзников к столику.

Градоначальник торопливо вошел в приемную. Его короткие ножки браво вскидывали туго обтянутый мундиром живот.

– Здравия желаю, капитан!

– Здравствуйте, господин полковник! Рад вас видеть, – радушно поздо­ровался Кольцов.

– Не ведаете, командующий меня спрашивал? – встав на цыпочки и погля­дывая через плечо Кольцова на дверь, почтительно спросил он.

– Не знаю.

– Меня не было звонили из штаба, а прохвост-дежурный не узнал кто.

– Может быть, и командующий. Но у него сейчас совещание с союзниками. Так что, сами понимаете… – Кольцов выразительно развел руками.

– Понимаю, понимаю, не до меня. А все же зачем я понадобился? Никак не» додумаюсь, – просительно глядя в глаза адъютанта, гадал полковник Щетинин.

– Знаете, господин полковник, я, кажется, начинаю догадываться… – сказал Кольцов, и нельзя было понять, то ли он хочет помочь полковнику, то ли стремится поскорее от него отделаться.

– Нуте-с? Нуте-с? Я вам буду очень благодарен, если подскажете…

Кольцов благодушным и доверительным жестом слегка обнял округлые пле­чи градоначальника и отвел его к окну. Кольцов знал об истовой, неукос­нительной исполнительности полковника и строил свой расчет именно на этой почти слепой готовности выполнить любое распоряжение, лишь бы исхо­дило оно от стоящего выше по служебной лестнице. Ступени этой лестницы давались Щетинину туго, но он их упорно одолевал, робко, с надеждой взи­рая вверх, где лучезарно сияло генеральское звание, еще далекое, но та­кое желанное, предел всех упований, обетованная вершина. Жажда достичь ее любой ценой рождала в глуповатом мозгу полковника даже некоторую изощренность.

Кольцов знал, что градоначальник любит подсказки. Вот и сегодня он сразу же почувствовал нетерпение полковника, но с подсказкой не спешил. Нужно помучить Щетинина ожиданием, чтобы он вернее заглотнул наживку.

Рассеянно и доверительно, словно проговариваясь слегка, но не желая этого обнаружить, Кольцов сказал:

– По секрету вам скажу, ожидается генеральное наступление… с неотв­ратимыми по своему значению результатами…

– Слава тебе, пресвятая богородица? – благоговейно произнес Щетинин и мелко-мелко перекрестился.

– Как бы спохватившись, что сказано лишнее, Кольцов замолк.

– Павел Андреевич! – умоляюще сложил руки на груди градоначальник. – Уважьте, смилуйтесь! Век не забуду. Ну хорошо, не говорите! Намекните. Правда – она круглая, ее обойти можно…

– Ну что ж, ладно, так и быть, – как бы окончательно решился на отк­ровенность Кольцов. – Естественно, предвидится огромная переброска воен­ных грузов, передислокация войск. А с транспортом, извините, из рук пло­хо. Вагоны – развалюхи, паровозы не ремонтированы, и главное – водить их некому, железнодорожников не хватает. Это уже смахивает на саботаж. Его превосходительство сегодня нервничал.

– Ах ты господи! Никак до всего руки не доходят! – стал жалостливо сокрушаться градоначальник.

А Кольцов между тем продолжал:

– Привезет машинист или еще кто из железнодорожников мешок муки в па­ровозе или пассажира, а транспортная охрана его – в тюрьму! А им только это и надо…

– Вот прохвосты! Вот что делают! – возмущался градоначальник. – Ну, я им по кажу кузькину мать… Премного благодарен, что предупредили. Я на­веду порядок!.. Не смею больше беспокоить. Честь имею!.. – Мелкое рве­ние, как всегда, нуждается в немедленном действии, и градоначальник, во­инственно бряцая шашкой, поспешил из приемной.

Начальник тюрьмы поручик Дудицкий сидел у себя в кабинете на столе, мрачный, с отупевшим, опухшим лицом, и сам с собой играл в карты.

Тут же на столе, рядом с огрызком яблока, – стояла бутылка из-под водки. Раньше, бывало опрокинув рюмку и закусив яблоком, поручик акку­ратно припрятывал – бутылку, но потом махнул рукой – надоело. Да и что могло ему грозить?.. Если погонят с должности, то чем скорей, тем лучше для него. Сопьется он здесь, вконец сопьется оттого, что роль тюремщика не по нему, его воротит от смрада сараев, от всей этой возни с аресто­ванными, от их ненависти, от их тяжелых, полных презрения взглядов…

Подумать только, его, боевого офицера не без заслуг, засунули дьявол знает куда и держат здесь! Два его рапорта с просьбой о переводе оста­лись без ответа. Ну, он им подстроит, он всем им покажет! Кому и что – Дудицкий не ведал, но с пьяной отупелой настойчивостью продолжал кому-то мысленно грозить.

Потянулся к бутылке, хотел налить рюмку. Все, кончилась божья влага. Повертев перед глазами пустую посудину, Дудицкий запел:

– Пупсик, мой милый пупсик!..

Дверь распахнулась, и на пороге вырос фельдфебель. Он испуганно доло­жил, подрагивая подбородком:

– Ваше благородие, господин градоначальник прибыли!

Во дворе, недалеко от ворот, стоял экипаж градоначальника. Сам пол­ковник Щетинин, разминаясь, прохаживался на коротких ножках по булыжному двору, нетерпеливо ожидая начальника тюрьмы.

Подошел Дудицкий и попытался встать «смирно» для доклада. Но Щетинин отмахнулся и скомандовал:

– А ну показывайте, поручик, кто тут сидит!

Они прошли по двору и возле первого же сарая остановились.