Пришелец - Александр Волков

Сам Эрних воспринял это предложение, высказанное Норманом в его обычной категорической манере, довольно сдержанно.

— Я, конечно, постараюсь сделать все, что от меня зависит, — сказал он, поглядывая на то, как маленький, покрытый песочной шерстью хоминус пытается просунуть лапку в узкое горло глиняного кувшина, — но я не уверен, что в ваше отсутствие гардары не выйдут из повиновения.

— Они всего-навсего люди, — загадочно высказался падре, — толпа, и ей, чтобы выйти из повиновения, надо иметь перед собой хоть какую-то цель, достижение коей могло бы оправдать возможные жертвы…

— О чем вы, святой отец?

— Я так, вообще… — уклончиво ответил падре.

— Они видели тебя в деле, — перебил Норман, — и этого довольно!

— По-моему, если я что и делал, так только мешал им натолкать друг в друга побольше свинцового гороха, — растерянно пробормотал Эрних.

— Браво, мой мальчик! — воскликнул Норман. — Если ты будешь говорить с ними таким языком, а с языком у тебя дела обстоят более чем великолепно, ни одна собака в наше отсутствие даже вякнуть не осмелится…

— А если возникнут проблемы с местной публикой?

— Я полагаю, что с ними ты тоже как-нибудь справишься, — сказал падре.

— К тому же ваши люди научились довольно прилично стрелять, форт укреплен, в бункере пять заложников, так что я почти полностью уверен в том, что проблем здесь не будет, — сказал Норман.

— Так что с Богом, мой мальчик! — воскликнул падре, привычной рукой начертав в воздухе широкий размашистый крест.

Весь их небольшой отряд, куда, кроме Нормана и падре, входили еще двое сухих жилистых гардаров и четверо шечтлей, нанятых за две бутылки огненной воды, уже стоял перед воротами. Но вот по знаку Нормана закрутились рукоятки лебедок, мост со скрипом пополз вниз, перекрывая наполненный мутной водой ров, массивные створки ворот разошлись в стороны, и тяжело нагруженные походной поклажей кони стали один за другим переступать через высокий порог, пригибая холки под пологой бревенчатой аркой, трижды крест-накрест перевязанной железными скобами.

И вот теперь, сплавляясь на плоту по мутным желто-бурым водам реки Онко, которая, согласно составленной со слов пленных шечтлей карте, должна была вынести их к Океану всего в полутора-двух десятках морских миль от форта, Норман с некоторой тревогой представлял себе, что может ждать их при возвращении. Дело было даже не в том, что их долгий и мучительный поход так и не достиг вожделенной Золотой Излучины, в самом существовании которой за пару дней до того как пали кони, сомневался уже и сам падре. Впрочем потом все его сомнения рассеялись. Произошло это от того, что пока Норман и двое гардаров были заняты поиском подходящих стволов для постройки плота, падре утром поднялся чуть выше по течению реки, а возвратившись к вечеру и дождавшись, пока оба гардара уснут, развязал плотный кожаный мешочек и высыпал перед Норманом горку тончайшего золотого песка, перебитого мелкими пористыми самородками.

— Излучина? — недоверчиво спросил Норман, полируя один из самородков о потертый рукав бархатного камзола.

— Нет, — сказал падре, тонкой струйкой пересыпая в ладонях тяжелую золотую пыльцу, — но до нее осталось совсем немного, дня два пути, не больше…

— Почему вы так думаете? — спросил Норман, перебрасывая самородок из руки в руку.

— Я не думаю, я знаю, — спокойно сказал падре, глядя в огонь затухающего костра.

— Что? Как вы сказали? — вскинулся Норман, крепко сжав в кулаке золотой камешек.

— Я не думаю, я — знаю, — отчетливо повторил падре, не отводя от огня тяжелого неподвижного взгляда, — а что вы так встрепенулись, командор?.. Не верите?.. Вам, как всегда, нужны доказательства?..

— Нет-нет, этого вполне достаточно, — поспешно перебил Норман, хлопнув по сморщенному мешочку и выбив из него облачко сверкающей янтарной пыли.

— Так в чем же тогда дело?

— В том, что мне вдруг показалось, что я где-то уже слышал эту фразу…

— Ничего удивительного, — меланхолически отметил падре, — мне иногда приходит в голову мысль, что все ценное и достойное быть произнесенным человеческими устами уже давно сказано при тех или иных обстоятельствах…

— Да-да, — взволнованно прервал его Норман, — и нет ничего нового под луной, и в одну реку нельзя войти дважды, и так далее — слыхали!.. Но я говорю не о человеческих устах, — тихим шепотом добавил он.

— Не о человеческих? — с несколько наигранным интересом переспросил падре. — Это любопытно!.. А о… чьих же в таком случае?..

— Ну, об этих двоих, помните?.. — сбивчиво забормотал Норман. — Там, в лагере, ночью…

— А разве они о чем-то говорили? — подчеркнуто сухо спросил падре.

— Не то чтобы говорили, — заволновался вдруг Норман, — но в то же время как будто и говорили… Во всяком случае, потом я часто вспоминал тех двоих и словно слышал в собственной голове тихий посвистывающий говорок, причем один из них говорил на грубом гардарском, а другой — на изящной латыни, которую я понимал дай Бог на треть…

— Вы слишком много курите в последнее время, командор, — мягко перебил падре, — причем, как я успел заметить, экономя табак, подмешиваете в него изрядные порции всякой всячины, воздействие коей на человеческий мозг может быть весьма неожиданным…

— Оставьте этот лазаретный тон, падре, — с досадой воскликнул Норман, — а то вы еще скажете, что и те двое нам с вами просто пригрезились!.. Вроде тех святых, что являются всяким полоумным кликушам при жатве конопли!

— Нет-нет, Боже упаси! — взмахнул руками падре. — Но в то же время я бы не стал спешить с окончательными выводами относительно природы представшего нам явления…

Норман хотел еще что-то возразить, но, наткнувшись на твердый, непроницаемый взгляд священника, понял, что это бессмысленно. Так что на этом разговор оборвался, и оба легли спать, расстелив на сухом песке между бревнами конские попоны и прикрыв лица несколькими слоями ветхой истрепавшейся кисеи.

— А вы, падре, бывалый человек, — сказал как-то Норман, глядя, как загорелый исхудавший священник ловко управляется с тяжелым кормовым веслом, направляя плот в узкую пологую стремнину посреди речного завала.

— Жизнь всему научит, — сдержанно ответил падре, наваливаясь на грубо стесанный румпель и зорко всматриваясь в прибрежные заросли.

— Похоже, что она нашла в вас способного ученика…

— В этой школе отметок не ставят, командор, — усмехнулся падре, глядя на узкий висячий мостик, концы которого терялись в густых кронах и корявых сучьях по обоим берегам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});