Французская волчица — королева Англии. Изабелла - Элисон Уэйр

Изабелла пустила в ход все свои немалые дипломатические способности. 14 апреля Эдуард III написал Филиппу VI, объясняя, что задержка в совершении обряда случилась из-за недавнего мятежа, и обещая вскорости выехать из Англии.{1669}

В этот период мы можем заметить признаки некоторого раздражения молодого короля по отношению к матери и Мортимеру. Например, 16 апреля в Уоллингфорде королеве Филиппе было обеспечено содержание в 1000 фунтов в год на бытовые расходы, «пока не появится возможность устроить ее лучше»;{1670} этот шаг мог быть уловкой, чтобы смягчить Эдуарда. Возможно, еще одной подкупающей уступкой было позволение другу короля, сэру Уильяму де Монтегю, «до конца его жизни оставаться при короле вместе с двадцатью вооруженными людьми»,{1671} — об этом назначении Изабелле и Мортимеру вскоре придется пожалеть.

Уильям де Монтегю, умный и благородный духом молодой человек (ему было тогда 28 лет), происходил из знатной англо-норманнской семьи, которая поселилась в Сомерсете вскоре после Норманского завоевания. Его покойный отец верой и правдой служил Эдуарду II как главный камергер двора и маршал Гаскони, а молодой Уильям в 1325 году вошел в состав свиты, сопровождавшей принца Эдуарда во Францию. Впоследствии он быстро рос во мнении Эдуарда и в 1328 году стал его знаменным рыцарем (Knight Banneret)[138]. Несмотря на то, что Уильям был старше молодого короля на одиннадцать лет, они стали ближайшими друзьями и сохранили эти отношения до смерти.{1672}

28 апреля двор был в Виндзоре, но еще до 11 мая перебрался в Элтем{1673}. В этот день посланцы Эдуарда вернулись из Франции с известием, что там уже готовятся к церемонии оммажа. Откладывать неприятное дело больше было нельзя. Либо 15 мая, либо чуть позже королевский поезд покинул Элтем и отправился в путь по землям Кента; в Кентербери задержались с 20 до 22 мая и добрались до Дувра 25 мая.{1674}

На следующий день Эдуард III отплыл во Францию, оставив брата, Джона Элтемского, номинальным наместником государства в свое отсутствие.{1675} Изабелла и Мортимер возвратились в Кентербери, где оставались по меньшей мере до 16 июня.{1676}

6 июня Эдуард, облаченный в мантию из алого бархата с вышитыми леопардами, с золотой короной поверх длинных светлых волос, поддерживаемый с двух сторон своими дядьями, Норфолком и Кентом, совершил оммаж перед Филиппом в Амьенском соборе.{1677} Между двумя королями завязались вполне сердечные отношения, но Найтон пишет, что «друзьями они были только по наружному выражению их лиц». Говорят, что во Франции Эдуарду пришлось услышать грязные сплетни о матери и Мортимере, которые и потрясли, и разозлили его.{1678}

Епископ Бергерш, сопровождавший короля в Амьен, встревожился, когда до него дошли слухи, будто Филипп готовится похитить Эдуарда. Правда это или нет, он выяснять не стал.

Любая задержка грозила бедой юноше, вверенному его заботам, и поэтому он настоял, чтобы все англичане немедленно отправились домой.{1679} Отъезд их был настолько поспешным, что у Эдуарда не осталось времени для достойного прощания с Филиппом. Он вернулся домой 11 июня и нашел Изабеллу и Мортимера в Кентербери{1680}, где их застало известие, что Роберт Брюс умер, Дэвид II в возрасте пяти лет наследовал ему на престоле Шотландии, а значит, восьмилетняя Джоан, дочь Изабеллы, стала теперь королевой.

* * *

Вскоре после 14 июня Эдуард III оставил двор в Кентербери и поспешил в Виндзор, к своей возлюбленной Филиппе, которая тремя месяцами ранее родила своего первого ребенка — девочку.

Мортимер выехал в Виндзор 18 июня{1681}, но Изабелла оставалась в Кентербери до 20-го, а потом также выехала в Виндзор. Там 20 июля состоялась пышная церемония, во время которой король — без сомнения, по настоянию Изабеллы — одарил Мортимера драгоценностями.

Через восемь дней двор отправился на запад, чтобы присутствовать на свадьбе двух других дочерей Мортимера, Беатрис и Агнес. Их мужьями стали наследники Норфолка и Пемброка. После того, как Ланкастер впал в немилость, Норфолк примирился с Изабеллой и Мортимером — очевидно, боясь потерять доставшиеся ему от них конфискованные имения Деспенсера. Брак его десятилетнего наследника Эдуарда с Беатрис Мортимер, как и его присутствие на свадьбе, вероятно, не объяснялись искренним желанием поддержать режим, а скорее служили демонстрацией его желания втереться в доверие к Изабелле и Мортимеру.{1682} Для Мортимера этот брак стал вершиной успеха, поскольку связал его с королевским домом и навсегда обеспечил ему и его семье высокий статус.

2 сентября Изабелла совершила необычный поступок: она назначила Мортимера наследником нескольких своих владений и поручила своим душеприказчикам контролировать доходы от Понтье на протяжении трех лет после ее смерти.{1683} Аналогичные распоряжения она делала в прошлом лишь один раз, перед первыми родами, а потому, поскольку нет сведений о том, что она в то время болела, можно предположить, что она была теперь беременна от Мортимера и заботилась о будущем ребенка на случай, если не переживет родов. Стоит удивиться тому, что она не понесла намного раньше, если учесть, что она родила Эдуарду четверых здоровых детей, а жена Мортимера имела их целую дюжину.

Поскольку рождение внебрачного ребенка у королевы вызвало бы грандиозный скандал во всем христианском мире, следовало соблюдать сугубую секретность: Изабелла и Мортимер не были настолько популярны, чтобы их противники воздержались и не извлекли политической выгоды из подобного события. Кроме того, следовало беречь репутацию Короны и чувства молодого короля.

К 3 сентября двор добрался до Леминстера. На следующий день король и королева-мать со своими свитами отправились в замок Уигмор{1684}, где Мортимер в течение трех дней развлекал всех игрой в Круглый стол и турниром в преддверии свадьбы его дочерей, причем сам он взял на себя роль короля Артура.

Выбор темы для игры был весьма знаменателен, поскольку Мортимер подчеркивал свое происхождение от мифического героя, троянца Брута, чье имя, согласно летописям XII века, стало именем земли Британии: он якобы основал Лондон в качестве второй Трои и стал первым королем в артуровской традиции, устроившим Круглый стол. Мортимер также следовал семейной традиции — в 1279 году его дед устраивал Круглый стол в Кенилворте, в присутствии Эдуарда I и Элеоноры Кастильской. Изабеллу эта затея должна была безгранично порадовать, так как она всегда питала особую любовь к легендам о короле Артуре; известно, что она руководила празднеством вместе с Мортимером, а потому возможно, что она исполняла роль королевы Гвиневеры.[139]

Но не крылся ли за этим некий подтекст? Не хотел ли Мортимер хитроумно подчеркнуть свое королевское происхождение и право на власть? Во всяком случае, с этого момента он не упускал ни одной возможности утвердить свое превосходство в государстве.

6 сентября или чуть позже двор покинул Уигмор и к 9 сентября перебрался в Херефорд, где должны были состояться свадьбы дочерей Мортимера.{1685}

Король выдал Мортимеру 1000 фунтов на расходы по поводу свадебных торжеств его кузена Норфолка{1686}, но сам вряд ли особо насладился праздниками. К этому времени, и не без причин, Эдуарда III сильно беспокоило откровенное самовозвеличивание Мортимера, а также то, что решения, принимаемые от его имени матерью и ее любовником, далеко не всегда отражают его собственные взгляды — а иногда и прямо противоположны им.

Будучи все еще несовершеннолетним, Эдуард почти ничего не мог поделать с этим, но твердо решил обойти власть Мортимера. Для этого он обратился за помощью к папе. 12 сентября он отправил Уильяма де Монтегю в Авиньон, чтобы побеседовать с Иоанном XXII о его проблемах. Вместе с ним отправился брат епископа Бергерша Бартоломью — а значит, у Мортимера были свои подозрения насчет этой миссии.

Однако Монтегю удалось получить приватную аудиенцию у папы, и они договорились об условном знаке, по которому понтифик мог распознать подлинные послания от короля: Эдуард должен был собственноручно приписать слова «Peter Sancte» в конце своих писем. Все остальные письма следовало считать инспирированными Изабеллой или Мортимером и поступать с ними соответственно.[140]

* * *

Осенью 1329 года граф Кентский также явился в Авиньон, якобы «по поручению короля»{1687}, и поделился с изумленным папой своим убеждением, что Эдуард II все еще жив, и он намерен освободить его{1688}.[141] Согласно более позднему заявлению Кента, он поведал понтифику, что к нему в Кеннингтонский дворец явился монах-доминиканец из Лондона и сообщил, что «произвел заклинаниями вызов некоего духа» (Мьюримут называет его попросту дьяволом), и тот открыл ему тайну, что бывший король не умер. Лэйнеркост считает, что этот монах был не кем иным, как Стивеном Данхевидом, доминиканцем, который дважды пытался освободить Эдуарда в 1327 году. Возможно, Кент входил в число тех знатных особ, которые тогда помогли Данхевиду скрыться, — в таком случае Данхевид вполне естественно мог снова обратиться к Кенту.