Агент абвера. - Коллектмв авторов

Из регистрационной карточки в гостиничном журнале Тихонов знал, что Александр Павлович Попов проживает здесь вместе с супругой три недели, прибыл в Москву из Кинешмы, цель приезда — защита диссертации, место работы — городская клиническая больница, должность — заведующий отделением.

Попов, приглядевшись к Стасу, сказал:

— А я вас помню. Присаживайтесь, будем пить чай и беседовать. Постараюсь быть вам полезным, чем смогу.

— Помните? — переспросил Тихонов. — Простите, а откуда вы можете меня знать?

— Я вас видел на месте происшествия. Около тела убитой девушки.

— Да-а? — издал неопределенный звук Стас.

Попов быстро потер ладони, будто они у него сильно озябли, и сказал немного застенчиво:

— Видите ли, у меня довольно редкая зрительная память. Если я видел человека хотя бы раз, я запоминаю его навсегда. Иногда это приводит к ужасным послед­ствиям.

— А именно? — поинтересовался Тихонов.

Попов усмехнулся:

— Память на события и факты отстает. Облик человека я запоминаю, а при каких обстоятельствах и где мы встречались — не всегда. Увижу такого человека и начинаются мои мучения… Пока не припомню, откуда мы знакомы, не могу успокоиться. А длится это иногда неделями. Вот и представьте мою участь…

Тихонов засмеялся:

— Ну, я — то вас сразу избавил от этих мучений. Простите, а как вы оказались на месте происшествия?

— Да ведь в гостинице почти мгновенно стало известно о случившемся. А я здесь жилец со стажем — знают, что я врач, поэтому ко мне сразу же прибежали, сообщили о несчастье и попросили осмотреть женщину. Правда, пока я оделся и добежал, там уже была скорая помощь. Так что мои услуги не понадобились. Кстати, судя по вашему визиту, убийца еще не найден?

— Нет, еще не найден, — сказал Тихонов. — А вы здесь в командировке?

— Я буду на следующей неделе защищать диссертацию. В институте усовершенствования врачей.

— А какая тема вашей диссертации? Разумеется, если это не секрет?

— Какой там секрет! — рассмеялся Попов. — Я занимаюсь исследованием воздействия ионизирующего излучения на эндокринную систему.

— Любопытно, — заметил Тихонов. — Так сказать, открытия на грани наук?

— Вообще-то да, — сказал Попов. — Здесь медицина весьма перспективно смыкается с физикой.

— И что главнее?

— Я человек заинтересованный, мне свою работу хвалить вроде неудобно, но думаю, что это одна из самых интересных и малоисследованных областей медицины…

Попов выключил электрический чайник, снял с него небольшой фарфоровый — для заварки, налил Тихонову ароматный янтарно-коричневый напиток.

— С собой возите? — с улыбкой кивнул Стас на чайники.

— Аз грешен, без чая дня прожить не могу, а в буфете разве чай?.. — немного смущенно отозвался Попов и положил в блюдечко варенье для Тихонова. — Так вот, эндокринная система руководит всем обменом веществ в организме…

— Проходили… — сказал Тихонов без особого энтузиазма.

— …Было замечено, — с увлечением продолжал Попов, — что облучение способно вызвать резкие изменения обмена веществ и это можно использовать в лечебных целях, при раке например. — Попов расстегнул объемистый портфель, достал из него огромную рукопись и раскрыл ее на какой-то весьма сложной схеме. — Вот из этих таблиц видно, что облучением гипофизарно-гипоталамической области у молодых животных можно резко замедлить рост и созревание…

— Лихо, — сказал Стас, сообразивший, что если он хочет успеть вернуться сегодня на Петровку, надо увести Попова немного в сторону от излюбленной темы. — А ваша супруга — тоже врач?

— Да-а, — удивленно посмотрел на Тихонова поверх очков Попов. — Она хирург, на скорой помощи работает… Служба у нее тяжелая — мотается вот вроде тех, что тогда на пустырь выезжали…

Тихонов поторопился задать следующий вопрос:

— А почему в тот вечер, когда вас на пустырь пригласили, пошли вы, а не ваша жена — ведь ей это по роду деятельности ближе?

— Как же она могла пойти, когда ее в тот вечер и в Москве-то не было, — сказал Попов.

— Как не было?!

— Видите ли, какая тут история — мне ведь еще пятого февраля надо было “защищаться”. Но неожиданно заболел профессор Перемогин, а он у нас не только признанный корифей этой проблемы, но и мой официальный оппонент. Решили защиту на две недели перенести — до его выздоровления. А жена сейчас в отпуске, приехала поддерживать во мне “моральный дух”. Она и говорит — раз так, давай-ка я пока, до защиты, вернусь домой, чтобы надолго ребят без надзора не оставлять. Ну, и уехала — только вчера вернулась. А из гостиницы мы ее и не выписывали, чтобы тут пока кого-нибудь не подселили: добивайся потом отдельного номера!

— По-о-нятно! — протянул Стас. — Так, значит, вдень убийства вашей жены в Москве не было?

— Ну, конечно же! — раздосадовался его несообразительностью Попов. Он налил Тихонову еще чашку чая, в синее блюдечко с надписью “Общепит” добавил несколько ложек вишневого варенья. — Угощайтесь, угощайтесь, свое как-никак варенье-то…

— Спасибо. — Тихонов придвинул к себе чашку, небрежно спросил или просто подумал вслух: — От работы вас оторвало то происшествие…

— Как раз нет, — покачал головой Попов. — Я, наоборот, решил сделать передышку, попросил горничную включить в холле телевизор и смотрел “Кинопанораму”. А она тем временем в номере убиралась… Так что меня прямо из холла вызвали… — Попов ненадолго замолчал, потом, по-видимому, его кольнула какая-то неприятная мысль и он с подозрением посмотрел на Тихонова. — А если бы и от работы… какое это имеет значение — там ведь человек пострадал!..

— Что вы, что вы, доктор, — поспешил успокоить его Тихонов. — Я не к тому вовсе… Р^онечно же надо было сразу… — И перевел разговор на новые рельсы, кивнув на стоявший в углу футляр от ружья: — А вы, Александр Павлович, охотник?..

Попов оживился. Он встал, подошел к футляру, щелкнул кнопками и с нескрываемым удовольствием достал охотничье ружье — новенькое, блестевшее воронением и свежим лаком.

— Охотник, любитель оружия и, не буду скромничать, неплохой стрелок к тому же! — сказал он гордо, и, если бы в его глазах не светилось счастье коллекционера, добывшего вожделенную вещь, его слова прозвучали бы хвастовством.

— Это “ижевка”, ИЖ-58! Ах, красавица… — Он передал Тихонову ружье. — Ложа — ореховая, посмотрите, какая великолепная резьба по дереву! А? К тому же — двустволка!

— М-да, оружие серьезное, — сказал Тихонов, внимательно осмотрев ружье. — Но оно ведь не нарезное, гладкоствольное?..

— Ну и что же, что гладкоствольное! — возмутился было Попов и тут же объяснил снисходительно: — Зато калибр — двадцать восемь, медведя положить можно!

— Да у вас разве в Кинешме медведи встречаются? — с сомнением спросил Тихонов.

Попов пожал плечами:

— Вообще-то про медведей я не слыхал. Но все-таки приятно.

Тихонов встал:

— Спасибо за чай, варенье и беседу.

— Да что вы! — замахал руками Попов. — И того, и другого — сколько угодно. А жена вот-вот из города вернется — тогда разговоры наши до полуночи продлятся. — Попов весело засмеялся. — Заходите.

— Очень возможно, что я вас еще побеспокою. Вы уж извините…

2.

Тихонов набросал карандашом схему и протянул Шарапову:

— Вот, посмотрите, Владимир Иванович. Эксперты утверждают, что выстрелить могли только из этих трех окон — номера пятьдесят восемь, пятьдесят девять и окно лестничной клетки. В номере пятьдесят восемь проживает инженер-строитель из Львова Козак Лев Алексеевич в главный бухгалтер из Кромска Лагунов Дмитрий Михай­лович. В пятьдесят девятом номере — врач из Кинешмы Александр Павлович Попов с супругой. Все они проживали в своих номерах и в прошлый понедельник. И кто-то еще, нам не известный, мог выстрелить из третьего окна на лестнице.

— Соображения?

— Козака и Лагунова я еще не видел — они со своими командировочными радостями возвращаются около пяти. С Поповыми разговаривал.

— Что-нибудь интересное есть?

— Есть. Варенье. Любите вишневое варенье?

— Чего-о?

— Варенья, говорю, вкусного целое ведро есть. Приглашали еще заходить.

— Тебя все на сладкое тянет, — ухмыльнулся Шара­пов. — А кроме варенья что интересного?

— Он в институт усовершенствования приехал, диссертацию защищать, а докторша — болеть за него. Я специально для вас даже записал тему диссертации — запомнить не смог. — Тихонов достал записную книжку, полистал и важно объявил: — “Состояние гипоталамо-гипофи-зарно-тиреоидной системы при воздействии ионизирующего излучения”. Во как!

— Что ж, тоже красиво. Гипоталам — был бог, кажется?

Тихонов захохотал:

— Бог был Гименей, которому пели эпиталаму. Шарапов неожиданно разозлился: