История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I - Коллектив авторов

Основной контингент посетителей и участников Религиозно-философских обществ составляли «кадетствующие» и «эсерствующие» интеллигенты. Осознание катастрофичности положения России, прежде всего в области религиозно-нравственных отношений, способствовало объединению в РФО таких разных людей, как С. Н. Булгаков и А. Н. Бенуа, М. М. Пришвин и В. Н. Набоков, И. В. Гессен и А. Е. Пресняков, Ф. Ф. Зелинский и А. А. Блок, Е. К. Брешко-Брешковская и В. Ф. Эрн, А. Ф. Керенский и К. И. Чуковский, А. С. Пругавин и Е. Д. Кускова. Возглавлял Петербургское общество известный в те годы либеральный богослов, а впоследствии последний обер-прокурор Синода и первый министр по делам исповеданий Временного правительства, крупнейший историк Церкви в эмиграции – Антон Владимирович Карташев (1875–1960).

Но как оказалось, всех этих исканий и даже всей напряженной просветительской работы было слишком мало, чтобы просветить всю толщу 150-миллионного необразованного простонародья за считаные годы, когда упущены были века. Созидательный культурный и религиозный процесс шел наперегонки с разрушительной агитацией революционеров, авантюристов, сектантов и растущими претензиями самих крестьян и рабочих на больший кусок пирога национального богатства, получить который они желали немедленно и не считаясь ни с какими объективными обстоятельствами.

Мнение современника

«Безумие нашей революции, – писал в 1908 г. Евгений Трубецкой о 1905 г., – как и безумие нашей реакции, обуславливается главным образом одной общей причиной – тем, что у нас личность еще недостаточно выделилась из бесформенной народной массы».

Авторитет и влияние Православной Церкви все более слабели в народе. Деятельный участник религиозной жизни тех лет, будущий митрополит Вениамин Федченков много лет спустя писал, что пастыри «перестали быть „соленою солью“ и потому не могли осолить и других». А епископ Благовещенский Иннокентий еще более откровенно выражал эту мысль: «Вот жалуются, что народ не слушает наших проповедей и уходит из храма, не дожидаясь конца службы. Да ведь чего слушать-то? Мы питаем его манной кашей, а люди хотят уже взрослой твердой пищи». Ощущение чего-то «финального» было общим. «Ах, как трудно, как трудно жить! Так трудно, что и умереть хочется!» – заявила Императрица Александра Федоровна, впервые принимая Вениамина Федченкова, до этого ей совершенно неизвестного.

Историческая справка

В стране росло употребление алкоголя, стала быстро распространяться в городах наркомания. В 1913 г. в России на душу населения потреблялось в год 6,3 литра водки. Если учесть, что ¼ населения была тогда моложе 14 лет, что не употребляли вина многие раскольники и мусульмане, а женское пьянство было редкостью, то взрослый русский мужчина выпивал в год в среднем 20 литров казенной водки, не считая браги, самогона и пива. С началом Мировой войны был введен сухой закон, который привел к колоссальному распространению самогоноварения. Отравления некачественным алкоголем стали обычным явлением. В ресторанах и трактирах водка подавалась в чайниках, и на это все закрывали глаза, в царском же дворце и в Ставке в Могилеве сухой закон никто и не думал вводить. Вино там лилось рекой к негодованию случайных свидетелей. «Всей России водку пить запрещает, а себе позволяет», – говорили о Государе. И это тоже не способствовало уважению к Царю.

Развивались социальные болезни: нравственная опустошенность, разочарование и чувство безнадежности. На глазах деградировали семейные устои. Если в эпоху Александра II, при всей ее развращенности, Анна Каренина, бросив мужа и ребенка ради любовника, стала изгоем общества, то в 1910-е гг. в петербургском обществе больше половины (по некоторым подсчетам более ⅔) всех браков были так называемыми «гражданскими». То есть супруги, состоящие в венчанном церковном браке, разъезжались и вступали в новые отношения, создавали новые семьи, которые потом иногда узаконивали. В 1910 г. Анна Каренина просто бы вышла замуж за Вронского, оставив своего мужа, и это никого бы в свете не смутило.

Даже многие Великие князья – дядья, двоюродные и троюродные братья Николая II жили в гражданских браках, разъехавшись со своими законными женами. Ближайший после Цесаревича Алексея наследник Императорского российского престола – младший брат Николая II – Михаил Александрович – вступил без согласия Царя в так называемый «морганатический брак» с дважды разведенной особой простого происхождения – Натальей Шереметьевской, что было воспрещено законом об Императорской фамилии и лишало Михаила прав на российский престол. Николай II подтвердил в 1913 г. специальным манифестом, что лишает брата каких-либо прав на наследование престола, вводит опеку над его имуществами и воспрещает ему въезд в Россию. В гражданском, а с 1916 г. в морганатическом браке жила и сестра Николая II – Ольга Александровна.

Историческая справка

Термин морганатический брак (новолат. matrimonium ad morganaticum contractum) – название брака лица высокопоставленного с нижестоящей особой; происхождение названия в точности неизвестно: может быть, от готского maurgjan – «ограничивать» («брак, ограниченный по правам») или от «Morgengabe» («утренний дар»). С конца Средних веков морганатический брак вошел особенно в употребление по отношению ко вторым супругам владетельных особ, чтобы дети от второго брака не нарушали прав детей от первого брака.

В простом народе семейная мораль также падала всё ниже. «Уровень сексуальной морали в деревнях понизился до крайних пределов, – отмечает французский посол в России Морис Палеолог в феврале 1916 г., используя материалы судебной хроники. – Хозяин (глава семьи) присвоил себе неограниченную власть над всеми женщинами, живущими под крышей его дома… Самым обычным делом является акт кровосмешения между хозяином и его снохой, когда ее молодой муж уходит на военную службу или на заработки в город. Этот вид сожительства настолько распространен, что существует специальное имя для него: снохачество». Констатации любознательного французского посла вполне совпадают и с данными русской литературы, и с дневниковыми записями Ивана Бунина.

Быстро росло число самоубийств из-за несчастной любви, из-за бессмысленной жизни. «Нет никакого интереса к жизни, – писал незадолго до гибели Дмитрий (Мордехай) Богров, – ничего, кроме бесконечного ряда котлет, которые мне предстоит скушать. Хочется выкинуть что-нибудь экстравагантное». 24-летний Дмитрий выбрал действительно экстравагантное самоубийство – на глазах театральной толпы застрелил в упор премьер-министра, за что и был повешен. Самоубийствами, и тоже порой весьма экстравагантными, полна литература этого времени, полна была ими и жизнь…

Свидетельство очевидца

18 ноября 1916 г. Морис Палеолог записал в своем дневнике: «Среди симптомов, позволявших мне сделать весьма мрачное заключение о моральном состоянии русского народа, одним из наиболее тревожных является неуклонный рост в последние годы количества самоубийств. Так как эта проблема вызвала у меня серьезную озабоченность, то я обсудил ее с доктором Шингаревым, депутатом Думы и неврологом, посетившим меня с частным визитом. Он сообщает мне, что за последние десять лет число самоубийств утроилось и даже учетверилось в Петрограде, Москве, Киеве, Харькове и Одессе. Зло также распространилось и в сельских районах, хотя там оно не достигло таких пропорций или не прогрессировало так быстро. Две трети всех жертв не перешагнули рубеж двадцати пяти лет, и статистика приводит случаи самоубийств среди восьмилетних детей. Причинами большинства этих самоубийств являются неврастения, меланхолия, ипохондрия и полное отвращение к жизни… Эпидемии самоубийств часто встречаются среди студентов, солдат, заключенных и проституток… Повышение числа самоубийств демонстрирует, что в самых недрах русского общества действуют скрытые силы дезинтеграции». – М. Палеолог. Дневник Посла. М., 2003. – С. 633–634.

В интеллигентных кругах русского общества крепла убежденность в необходимости кардинальных перемен и искреннее желание краха «старого мира». Поэт-сатирик Саша Черный писал:

«Отбой, отбой, отбой!„Отречемся от старого мира“И полезем гуськом под кровать.Нам, уставшим от шумного пира,Надо свежие силы набрать.Ура!!».

«Русский ленивец нюхает воздух, не пахнет ли „оппозицией“. И, найдя таковую, немедленно пристает к ней и тогда уже окончательно успокаивается, найдя оправдание себе в мире, найдя смысл свой, найдя, в сущности, себе „Царство Небесное“. Как же в России не быть оппозиции, если она таким образом всех успокаивает и разрешает тысячи и миллионы личных проблем» – так объяснял незадолго до Мировой войны давний российский конфликт общества и власти русский философ Василий Васильевич Розанов. Классический русский оппозиционер, всё равно, салонный или радикальный, винил за «страдания народа» всегда власть, никогда – самого себя или интеллигенцию как таковую.