Степь. Кровь первая Арья. Трилогия - Бер Саша

   Как выяснилось, именно так она и пришла сюда, добираясь по незнакомым лесам, перелескам и через открытые степные участки, прячась в высокой траве. Ей, оказывается, даже не надо было бывать и знать те места, куда она шла. Достаточно было подумать о том, куда надо и какое-то внутреннее чутьё, безошибочно направляло её в нужном направлении. Например, чтобы забить лося на шкуру и мясо, она просто представляла его себе, думала о нём и тут же внутренним чутьём отыскивала направление, в котором тот находился, шла, находила, заставляла выйти его под выстрел и убивала одним выстрелом через сердце на вылет. Девочка самым естественным образом удивлялась, что её не понимают и ей не верят. Она, почему-то, была уверенна, что так делают все люди, ведь это так легко и просто. Что здесь могло быть сложного? Да, до того, как отец взял её с собой в лес, девочка по лесам никогда не шастала, но и не боялась их никогда. А став охотиться с отцом, она всегда так делала, и отец несколько этому не удивлялся, наоборот хвалил. А может просто делал вид, что не удивлялся...

   Неважна добывала из леса всё, что требовалось. Дануха готовила, мыла, прибиралась, драла крапиву на волокно, которой по краю леса были целые заросли. Данава наловчился работать со шкурами. Он выделывал их и сшивал. Притом не только обшивал шатёр для Данухи, но и стал шить одежду и делал это с таким азартом и удовольствием, что Дануха даже как-то похвалила его, выразив сожаление, что такое умение мастера оказывается раньше пропадало в лесу. Он сшил для Данухи рубаху, так как от распашной курточки, как у Неважны она отказалась. Ну и естественно подол к рубахе, штаны даже не стал предлагать. Себе хотел было, но не положено по статусу. Кроме этих обязанностей, Дануха регулярно наведывалась на развалины старого баймака, проверяя не появился ли ещё кто-нибудь. Ну и наконец четвёртый член поселения Воровайка, а как же без неё, взяла на себя самые важные обязанности. Она регулярно снимала пробы с кухонных шедевров хозяйки и зорко следила за окружающей обстановкой, охраняя покой и безмятежность маленького лагеря. Сорока, наверное, сильно переживала, что не может никак отличиться на этом поприще. Ей так хотелось подать хоть маленькую тревогу, чтоб всем показать, какая она замечательная охранница, но никто не покушался на их границы и безмятежную жизнь. Но птица не унывала и зоркости не убавляла.

   Так продолжалось почти до бабьего лета. К тому времени селение обжилось окончательно. Шатёр Данухи был полностью достроен, погреба для хранения запасов выкопаны и сами запасы в них опущены, притом с большим запасом. Данава, достроив дом Данухе, загорелся и для себя такой же выстроить и тут же приступил к созданию второго шедевра. Дануха каждый день, уходя к старому баймаку, надеялась, что вот сегодня, точно кто-нибудь придёт, но день шёл за днём, а в отряд пополнение всё не прибывало.

   И в тот тёплый, солнечный и тихий день, ничего особенного не предвещало. Дануха сготовила обед. Поели. Она осталась убирать. Остальные разбрелись по своим делам. И тут, как гром среди ясного неба, прогремело яростное стрекотание сороки. Тревога!

   Все всё побросав, собрались у шатра большухи. И настороженно стали следить за птицей, но та не кидалась на невидимого врага, а металась от леса к шатру, от шатра к лесу. Дануха первая поняла, что она орёт:

   - Она нас кличет куды-то, - сказала баба уверенно и громко. Определив, что Воровайка зовёт, указывая направление на старый баймак, радостно добавила, - никак пришёл кто?!

   Дануха тут же кинулась собираться, хотя все сборы заключались лишь в отыскании свой клюки и быстро, почти бегом, направилась за постоянно мельтешащей среди деревьев Воровайкой. Все последовали за ней. Данава вооружился своим посохом, Неважна, соответственно луком.

   Всю дорогу до баймака, Дануху грызла какая-то тревога и решив прислушаться к этому чувству, она повела отряд не на прямую, через змеиный источник, а в обход, выходя на баймак со стороны Красной Горки. Решив сначала издали глянуть на гостей и в случае чего, сбежать обратно в лес. Данава поддержал её осторожность, Неважне было всё равно, только Воровайка была против. Она отчаянно орала, таща хозяйку по прямой, но получив порцию задиристого мата с показательными помахиваниями волчьего хвоста на клюке, заткнулась и стала лишь сопровождать отряд, летая в стороне. Выскочив из леса на вершине холма, Дануха пригнулась к земле и рассекая высокую траву, стала пробираться на край, чтоб оттуда рассмотреть, что делается внизу, в сожжённом баймаке. На всякий случай прижала серую шкурку рукой к древку и как следует её по жулькала пальцами, от чего по всему телу прокатилась горячая волна ненависти ко всему вокруг и внутренней злости ко всему живому, а также появилось безоговорочное чувство наличие врага. Она всегда в этом состоянии видела врагов, даже если их не было, но это были мелкие издержки дара с которыми можно было смириться. Ещё по пути к раю, она прикрыла глаза и принюхалась, но ничего не поняла. Там внизу было что-то непонятное, необъяснимое. Какая-то помесь чего-то с чем-то не соединимого. Дойдя крадучись до спуска, она приподняла голову над травой... и тут же выронила клюку из рук, вставая в полный рост. То, что она увидела удивило её на столько, что она дышать забыла. По пощади в сторону реки шёл конь, а вместо головы, отчётливо различалась девичья спина и голова с длинной косой. Ведения сна проявились наяву. Но тут всю эту сказочную картинку, как всегда испортила Воровайка. Пока Дануха, как заворожённая смотрела на удаляющуюся фигуру, эта дрянь шустро слетела вниз и закружилась над конём-девой, при этом даже не думая скрывать свою бурную радость. В ответ, это непонятное создание повернулось боком и Дануха разглядела и целого коня с головой и сидевшую на его спине девку-наездницу.

   - Воровайка, - радостно прокричала гостья, протягивая к ней руки и конь под ней при этом закружился, заплясал, как будто тоже несказанно обрадовался. Тут наездница лихо соскочила с четырёх ножного зверя и поднимая руки к кружащейся над ней птице, звонко засмеялась. Только тут Дануха вышли из ступора. Она узнала молодуху. Это была её Елейка, маленькая, щупленькая Елейка. Она, забыв о потерянной клюке, сломя голову пустилась бежать по склону вниз, не обращая внимания на высокую траву и оря во всю глотку:

   - Елейка!

   Молодуха услышала её, увидела и кинулась навстречу. Встретились они на бывших огородах, за обгорелыми кутами. Обхватили друг дружку. Дануха прижала её к себе одной рукой, второй безостановочно гладя её по голове, а та рыдала, уткнувшись в её грудь. Рыдала в голос, при этом, что-то пытаясь говорить, но ничего связного не получалось. С боку Елейку обнял и Данава, наконец, догнавший прыткую непогодам Дануху. Она, узнав колдуна, кинулась обниматься и с ним. Это, наверное, могло продолжиться долго, если бы не конь. Эта зверюга вдруг подскочил к обнимающимся и грозно заржал, оголяя ряд зубов и вставая на дыбы, всем своим видом показывая, что сейчас кого-то треснет копытом по башке, а остальных закусает. Елейка тут же вырвалась из объятий, что-то громко шикнула с присвистом, и конь буквально отпрыгнул в сторону, но и там продолжал нервно крутиться и бить копытом, явно недовольно фыркая. Елейка быстро утёрла слёзы и сказав только "Подождите", подбежала к разъярённому жеребцу и обхватив его за шею, которую он по началу всё же пытался вырвать, но не очень настойчиво, что-то зашептала ему на ухо. Конь успокоился. Почти. И Елейка, как человеку, представила всех собравшихся:

   - Это Дануха, - матерь нашего рода. Она большуха. Старшая. Дануха хорошая и мне ничего плохого не сделает. Мы просто давно не виделись и радуемся встрече.

   Конь недоверчиво покосился на растерянную бабу своими большими глазами и как бы говоря, что понимает, мотнул головой и фыркнул. Елейка продолжила:

   - Это, - указала она коню на колдуна, - наш родовой колдун Данава. Он тоже хороший и тоже ни тебе, ни мне плохого не сделает.

   Конь повторил процедуру принятия. Тут Елейка наконец заметила Неважну и замялась, увидев в ней не только не знакомого, но и чужеродного пацана, явно раньше такого не видавшая. Дануха заметила её замешательство и тут же представила:

   - А эт Неважна, тож девка хороша. Я думаю вы даж подружитесь.

   - Она девка?! - изумилась Елейка, недоверчиво рассматривая подходящую к ним незнакомку, - да она же в штанах? И косы у неё нет.

   - Да эт ничё, - успокоила её Дануха, - она с дальних краёв, чужачка. Наших обычаев и нравов не знает. Но девка, чё надоть.

   Дануха сознательно не стала раскрывать арова происхождения Неважны, так как была уверена во вполне предсказуемой реакции Елейки на эту новость и чтоб как-то разрядить обстановку, она постаралась сменить тему:

   - Ты, деточка, с дороги-то, наверное, оголодалася. Мы т тольк по обедали, но и тябя надём чем подкрепить.