Кровь, слава и любовь - Жюльетта Бенцони

Увы! Трижды – увы! Господин де Ла Рейни принял руководимых Флерианом безутешных коммерсантов достаточно дружелюбно. Он постарался хоть как-то приободрить их несколькими добрыми словами, но решить проблему, закрыв игорный дом Луизон д'Аркьен, он даже пообещать не смог.

– Но, господин лейтенант, – возмущался Флериан, – уж не считаете ли вы подобное соседство подходящим для наших жен и детей? Мы все – верноподданные слуги Его Величества, мы все боимся бога и короля… И что же – нам и дальше терпеть такую возмутительную близость с беспутными людьми?..

– Я отлично понимаю вас и очень вам сочувствую, но поймите и вы: вы призываете меня строго наказать неизвестного!

– Как это так? Почему – неизвестного?

– Да конечно же! Известны ли вам имена тех, кто устраивает безобразия на вашей улице?

– Разумеется, это женщина по имени Луизон д'Аркьен.

– Вы уверены в том, что именно она, собственной персоной, беспокоит вас по ночам?

– Конечно, нет! Это девицы, которые живут у нее на полном пансионе, и в особенности – ее клиенты. И я отлично знаю: говорят, что среди них попадаются знатные сеньоры…

– Назовите хотя бы одного!

– Это совершенно невозможно.

– Вот с этого-то вам и надо было начать! Но еще не поздно. Постарайтесь поймать кого-нибудь на месте преступления, тогда вы сможете подать жалобу на него, и, вполне возможно, дело повернется против госпожи д'Аркьен. В отсутствие любых других доказательств для вас это – единственный шанс.

Говоря все это, господин Ла Рейни не добавил одной существенной детали: у пресловутой Луизон имелись могущественные покровители и действительно требовалось поймать какого-нибудь знатного сеньора на месте преступления, чтобы он, лейтенант полиции, мог что-либо предпринять, не рискуя собственным положением.

Славные лавочники вернулись по домам горько разочарованными и очень огорченными. Теперь они не видели конца своим несчастьям и расстались в глубокой печали. Только мэтр Флериан продолжал негодовать, более того, его гнев разгорелся еще сильнее. Он поклялся изгнать эту самую д'Аркьен и был полон решимости довести битву до победного конца.

К великому сожалению, до той стороны улицы донеслись слухи о походе коммерсантов к лейтенанту полиции. Посчитав себя оскорбленной, Луизон д'Аркьен решила заставить соседа заплатить за все. Когда наступил вечер, она собрала своих девушек и клиентов-завсегдатаев дома, рассказала им о последних событиях и о том, как она намерена отомстить.

– Единственный способ наказать этого человечишку, – заявила она, – это сделать его жизнь настолько невыносимой, чтобы он сам бежал с этой улицы. И пусть хоть повесится в каком-нибудь другом месте!

Золотые слова, упавшие на благодатную почву! Веселая шайка бездельников с восторгом принялась за дело. Результат превзошел все ожидания. Аптекарь никогда в жизни не слышал такого шума, какой царил в ту ночь на его улице! Ни сам Флериан, ни Агата, ни несколько мальчиков-подмастерьев, которые жили в доме, глаз до зари не могли сомкнуть! А когда наступил рассвет, Любен, один из этих подмастерьев, решил выйти из дома. Он собирался открыть деревянные ставни и отпереть лавку. Бедняга споткнулся о некий предмет, скромно стоявший на самом пороге. Это был огромный ночной горшок, весьма дурно пахнувшее содержимое которого вылилось на ступеньки магазинчика, отравляя нестерпимой вонью всю улицу…

Следующая ночь была в точности похожа на эту, новая – на две предыдущие… вплоть до того, что удивительные подарки от Луизон д'Аркьен на пороге лавки появлялись с завидным постоянством.

На этот раз Флериан подумал, что и на самом деле скоро сойдет с ума.

– Нет, я не дам этой презренной женщине и дальше насмехаться надо мной! – твердо пообещал себе аптекарь.

Не откладывая дела в долгий ящик, он предложил ближе к вечеру собраться в его доме нескольким из своих самых решительных собратьев по цеху, полагая, что они больше других подходят для намеченного предприятия, поскольку так же крепки телом, как и отважны.

И вот эти крепкие отважные парни потихоньку, один за другим, являются в дом аптекаря. Следуя многолетней привычке и не желая ничего в ней менять, он приказывает слугам запереть лавку и затворить ставни на окнах. На стол поставлено несколько бутылок доброго вина, предназначенного для того, чтобы подбодрить собравшихся и прибавить им сил. Все ждут…

Ждать пришлось не так уж долго. Примерно к полуночи шум и гам на улице достигли кульминации. Окна и двери дома Луизон были распахнуты настежь, казалось, что вопли и грохот, доносящиеся изнутри, способны разрушить стены. Стремясь доставить мэтру Флериану побольше удовольствия своими шалостями, некоторые из клиентов даже вышли наружу, вооружились самой разнообразной домашней утварью, какая только попалась под руку, и устроили катавасию прямо под окнами аптекаря, исполняя под этот импровизированный оркестр оглушительную серенаду. А аптекарь только этого и дожидался…

Внезапно дверь его лавки распахнулась. Оттуда вывалилась целая компания дюжих молодцев, которые, навалившись на незваных артистов, принялись тузить их чем попало. Несмотря на свой почтенный возраст, сам мэтр Флериан размахивал кулаками не хуже других.

Впрочем, это не мешало ему зорко посматривать по сторонам. Он заметил в образовавшейся у его порога свалке высокого темноволосого молодого человека приятной наружности, в одной рубашке и штанах до колен. Юноша так отчаянно сражался, что сразу стало понятно: он и есть главарь всей шайки безобразников. Флериан указал на него двум своим лакеям, как раз в это время устроившим себе передышку. Парни схватили скандалиста и подвели его к аптекарю. Тот как раз успел сбегать за фонарем. Когда свет фонаря упал на лицо нарушителя спокойствия, достойный мэтр Флериан не смог сдержать крика радости, к которой явно примешивалось изумление.

– Эй! Да неужели же это шевалье де Гонди?!

Это был он, собственной персоной. Аптекарю он был очень хорошо известен. Перед Флерианом стоял племянник знаменитого и неугомонного кардинала де Реца, человека с баррикад Фронды. Жюль-Шарль де Гонди был слишком молод для того, чтобы принимать участие в этом, но Флериан хорошо знал всех членов семьи мятежного кардинала. Теперь у него в руках действительно находился знатный сеньор, против которого, как и предлагал Ла Рейни, он мог возбудить дело!

– Ну, так что? – дерзко спросил шевалье. – Да, это я, я собственной персоной, и я вам советую, господин негодяй, приказать своим людям отпустить меня!

Флериан широко улыбнулся, любезно подставляя свой фонарь прямо к носу пленника.