Странствия Шута - Робин Хобб

- У нее были видения? – внезапно спросил он.

И в этот момент меня прорвало. Я рассказал ему все - начиная с того, как она попросила бумагу, чтобы записывать сны, и вплоть до того, как она напугала меня, предсказав смерть «бледного человека» и нашла посыльного в плаще-бабочке. Мне совсем не хотелось рассказывать о том, как умерла посыльная Шута, но и эту отравляющую тайну мне нужно было разделить с ним.

- Она помогала тебе сжечь тело? – спросил недоверчиво Шут. - Твоя маленькая девочка?

Я молча кивнул, затем заставил себя сказать это вслух:

- Да. Она сделала это вместе со мной.

- О, Фитц! – упрекнул он меня.

Но я хотел признаться ему в большем, и рассказал все остальное - о нашем прерванном празднике в Дубах-на-Воде, как я убил собаку и хотел убить ее владельца, а также о том, как я беспечно позволил Пчелке убежать от меня. А затем я должен был признаться в самом худшем. Я рассказал, как прибежал, чтобы убить его, так как думал, что он представляет опасность для моей дочки. 

- Что?! Это был твой ребенок, который подошел ко мне? Мальчик, который коснулся меня и открыл мне все будущее? Я даже не мечтал, что это произойдет! Он был там. Мой Нежданный Сын!

- Нет, Шут. Возле тебя не было никакого мальчика. Только моя дочь, моя маленькая Пчелка.

- Это была она?! Это Пчелку я держал в своих руках? О, Фитц! Почему ты сразу мне это не сказал?! – он резко встал, пошатнулся и снова рухнул в кресло. Он схватился за подлокотники так, будто вокруг бушевал шторм, и уставился в огонь камина, словно мог увидеть сквозь стены замка какой-то другой мир.

- Конечно, – наконец прошептал он. – Так и есть. Теперь я все понял. Кем еще она могла быть? В тот момент, когда она коснулась меня, ах, это был не сон, не иллюзия или заблуждение. Я видел все вместе с ней. Мое сознание было открыто всем возможным путям будущего. Да, потому что она Шайса, как когда-то был и я. И я не видел ее в будущем, которое происходило с тобой, потому что без меня у тебя ее никогда не было бы. Она и моя дочь тоже, Фитц. Твоя, моя и Молли. Как это всегда происходит в нашем роду. Наша. Наша Пчелка.

Я разрывался между крайним замешательством и глубочайшим оскорблением. Потом с трудом вспомнил, как давным-давно он говорил мне, что у него было два отца, братья или кузены, там, на его родине, где подобные семьи были в порядке вещей. Я предположил, что возможно там не придавали значения тому, чье семя созрело в жене, которую разделили мужья. Я постарался успокоиться и внимательно посмотрел на него. Его пристальный золотой взгляд, казалось, встретился с моим. Эти странные глаза нервировали еще больше, чем когда они были бесцветными. Металлическое мерцание в них вращалось и перетекало, словно жидкость в сосуде, в то время как черные точки его зрачков казались слишком маленькими в тусклом свете комнаты. Я втянул воздух и глубоко вздохнул. Не отвлекайся.

- Шут. Пчелка не твой ребенок. Ты никогда не был с Молли.

Он улыбнулся мне:

- Нет, Любимый. Конечно, я никогда не был с Молли, – его пальцы простучали по столу, раз, два, три. Он нежно улыбнулся. И сказал:

 – Я был с тобой.

Я открыл рот и застыл в звенящей тишине. Понадобилось немало времени, чтобы подобрать слова и произнести их:

- Нет. – сказал я твердо. – Нет, этого не было! И даже если… - на этом я исчерпал запас слов и логику.

Он громко рассмеялся. Из всех реакций, которые я ожидал, эта была последней. Он смеялся, и это было очень непривычно, ведь, будучи шутом, он так часто смешил других, но при этом крайне мало поводов для веселья было у него самого. Однако сейчас он смеялся беззастенчиво и свободно, пока не начал задыхаться, и слезы не потекли у него из глаз. Он вытирал свои слепые газа, а я молча смотрел на него, не зная, что думать.

- О, Фитц, – выдохнул он наконец – О, мой друг. Как мне этого не хватало! Как жаль, что именно сейчас я лишен зрения! Однако, все, что я не могу видеть на твоем лице, я услышал в голосе. Ох, Фитц. Ох, мой Фитц! – ему пришлось замолчать, чтобы отдышаться.

- Из всех твоих шуток, касающихся меня, эта самая несмешная. – Я пытался не показать ему боль, которую чувствовал. Почему он так поступает со мной сейчас, когда я так переживаю за Пчелку?

- Нет, Фитц. Нет. Эта была лучшей, поскольку не была шуткой. О, друг мой. Ты понятия не имеешь - что ты только что сказал мне, хотя я приложил все усилия, чтобы объяснить тебе это раньше. – Он снова перевел дыхание.

Я отыскал в себе немного достоинства.

- Мне надо увидеться с Чейдом. - Я был сыт юмором Шута по самое горло.

- Да. Тебе надо. Но не прямо сейчас, - он безошибочно нашел мою руку. – Останься, Фитц. Потому что я думаю, что знаю по крайней мере часть ответа на твой самый важный вопрос. И у меня есть ответы на другие вопросы, которые ты даже не думал задавать. Сначала я отвечу на последний вопрос, который ты задал. Ты можешь это отрицать. Но я был с тобой во всех смыслах, которые могут иметь значение. Как и ты был со мной. Мы разделяли наши мысли, нашу еду, перевязывали друг другу раны, спали рядом, когда тепло наших тел было единственным, чем мы могли поделиться. Твои слезы падали на мое лицо, и моя кровь была на твоих руках. Ты нес меня на руках, когда я был мертв, и я нес тебя, когда ты умирал, а я даже не узнал тебя. Ты вдохнул в меня жизнь, и мое сознание было в твоем теле, когда ты спасал мое. Так что, да, Фитц, в каждом смысле, которое имело бы значение, я был с тобой. Мы разделили наши сущности. Также, как капитан со своим живым кораблем. Также, как дракон со своим Элдерлингом. Мы были вместе в таком множестве смыслов, что наши жизни смешались. Мы стали так близки, что когда ты занимался любовью с Молли, она родила нашего ребенка. Твоего. Моего. Молли. Маленькая девочка из Бакка с чертами Белых. О, боги. Какая насмешка и какое счастье! Ты думал, я играю с тобой и шучу? Едва ли! Ты меня обрадовал. Скажи мне, она похожа на меня?

- Нет.

Да. Острые очертания ее верхней губы. Ее длинные бледные ресницы, отбрасывающие тень на щеки. Ее белые волосы, вьющиеся, как у меня, и непослушные, как у него. Ее круглый подбородок был не таким, как у Шута сейчас, но таким, какой был у него в детстве. 

- О, так ты лжешь! – обрадовался Шут – Так и есть! Я чувствую это по твоему оскорбленному молчанию. Пчелка похожа на меня! Твой и мой, без сомнения самый красивый и умный ребенок, который когда-либо существовал!

- Да, так и есть.

Однако я не буду думать о его абсурдном заявлении. Из всех людей, которым я умел хорошо врать, лучше всего я врал самому себе. Пчелка была моей. Только моей. Свою бледность она унаследовала от моей матери с Гор, я мог и хотел верить в это. Это было проще, чем согласиться, что мы с Шутом разделили ее создание. Разве не так?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});