Белые пешки - Екатерина Звонцова

их что-то пока не тянет. Да и с несказками не все ладно.

Она встретилась с ректором глазами и попыталась понять, что выражает его лицо. Теперь он точно должен был обидеться, скиснуть. Но в нем, видимо, включилась профессиональная педагогическая корректность: Арсений Викторович выдохнул, сел удобнее, лениво допил шоколад и, вытерев салфеткой губы, всего лишь посетовал:

– Ой-вей. Впрочем, неизвестно, может, передумаете еще? О эти кризисы авторов…

– Вряд ли, – почти прошептала Ася.

Володарский подался вперед, сцепил руки в замок и таинственно понизил голос:

– Мало ли как повернется судьба? Вы же верите в судьбу? Интересная она штука. Так похожа на игру, никогда не знаешь, куда забросит… – Углы губ поднялись. – Примите от старика совет: в делах судьбы всегда лучше просчитать несколько комбинаций ходов.

– Как в шахматах, – встряла Марти. Салфетка лежала перед ней ровными полосками. – Любите шахматы, Арсений Викторович?

Он оживленно закивал:

– Люблю, в школе играл на всех турнирах! А вы?

– Ненавижу, – процедила Марти сквозь зубы. Шоколад в ее чашке уже покрылся пленочкой и напоминал застывшую грязь. Глаза горели.

– Часто проигрываете? – поддразнил ректор. Марти молчала. Он, красноречиво заглянув в ее чашку и цокнув языком, предложил: – Хотите сыграть? Можно будет устроить интересную партию… однажды. А может, она уже играется?

Марти дернулась, словно ее ударили. Определенно ей пора было лечить нервы. Саша знала, что подруга садится иногда на какие-то травяные чаи и сиропчики… интересно, будет невежливо подарить ей пачку и флакончик?

– Я не играю. – Марти резко отвернулась, позвала официантку и кивнула на свою чашку: – Унесите это.

Девушка, зыркнув не без удивления, все же подчинилась, подобрав заодно и салфетку.

– А я играю в шахматы с папой, – торопливо подала голос Саша. Она видела, что Марти готовится сказать очередную гадость. – Это интересно – учиться просчитывать. В жизни мне не хватает этого умения, так почему бы не попрактиковаться?

Ректор подарил ей новую улыбку. Невозможно было понять, обижают ли его поведение Марти и угрюмость Аси. С одной стороны, все шло так себе, с другой… чего он только не видел, раз давно работает? Саша успокаивала себя только этим. Но неожиданно для нее Марти не стала больше грубить, лишь процитировала:

– Только истинно холодный разум может победить в шахматной партии.

Ректор одобрительно кивнул.

– Да-да, именно. И я всегда считал, что лучше, так сказать, двигать фигуры, чем стать отыгранной пешкой. Не правда ли?

У меня осталось двоякое впечатление от этой шоколадной беседы, она сама была похожа на шахматы. Вот только кто играл? Ректор, который обворожительно улыбался, философствуя о ерунде? Или Марти, которую почему-то трясет в его присутствии? Или кто-то еще? Так, стоп. Какой «кто-то еще»? У меня нет паранойи. Ректор нормальный, и Марти нормальная, просто они не уживаются. Он бы, может, и ужился, а она… даже удивительно. Все время шипит. А ведь у них похожее мрачноватое чувство юмора, оба все из себя такие умные, оба интересуются историей. Это Марти может весь семинар спорить с профессором, а был ли Федор Басманов любовником Ивана Грозного и являются ли египетские воины-маджаи предками цыган и первых казаков, не один ли это этнос. Я уверена: Володарский видит ее мозги. Иначе, может, и с нами бы не позвал. К счастью, вскоре разговор кончился: мы с Асей все сожрали, выпили, рассыпались в благодарностях и заговорили о следующей паре. Ректор прочел нам еще пару стихотворений, в этот раз не морских. Асе они понравились, особенно одно, про черта, качающего качели, она даже опять заулыбалась. А вот Марти распсиховалась уже окончательно: резко поднялась.

– Просто сдохну, если не съем обычную столовскую сосиску в тесте перед парой, – заявила она и пошла за пальто.

Уходя с подругами к трамвайной остановке, Саша чувствовала пристальный провожающий взгляд. Когда Марти нервно прошипела «Не оборачивайся, он таращится», Саша хотела, как сразу после зачисления, попытаться допросить ее с пристрастием, мол, чего ты до него докапываешься, он переживает, хороший мужик, перестань…. Не успела.

– Спина болит, Саш? – тихо спросила вдруг Марти. – Ну, жжется?

Спина болела. И именно, что жглась, будто кочергой приложили. Но Саша только сердито сжала зубы и поинтересовалась сквозь них:

– Да с чего бы?

Марти мрачно улыбнулась и не ответила.

Не разговаривали почти всю дорогу – необычно для нас. Ася-то в последнее время часто молчала, а вот мы с Марти вечно трещали на разные университетские темы, обходя одну – ректора. Трамвай от «Байкала» до Дмитровской вообще располагает к болтовне, мы его полюбили. Поэтому неуютно было сидеть рядком на задних местах, но молчать. Я в середине, девчонки – справа и слева. Обе пялились в окна, но по-разному: Марти мрачнее тучи, а вот Аська…

Ой.

Аська.

– Чего улыбаешься? – тихо спросила Саша, поняв, что больше так не может: лопнет сейчас от этого молчания. Поэтому положила голову Асе на плечо.

– Не знаю, – задумчиво отозвалась та. – Настроение поднялось…

– О капитан, мой капитан, – продекламировала слева Марти и едко усмехнулась. – Прям правда поднялось, да, Ась?

– Правда, – ответила та ровно.

– А что не так? – спросила Саша, хотя все внутри вопило: «Не надо!» Она прекрасно понимала, что именно не так, но одновременно так устала от Асиной печали, что радовалась самому факту: подруга-то ожила! А Марти будто ей пеняет этим.

– Ничего, – лаконично отозвалась Марти, полезла в карман куртки, достала наушники и вставила в телефон. – Ладно, я музыку послушаю.

– Эй, – попыталась дозваться до нее Саша и не смогла. Вздохнула, снова пристроила голову Асе на плечо. – Я очень за тебя рада.

Она не лукавила, а домыслы – что Ася прониклась к ректору – уже казались глупостью. Ну ерунда… он-то точно не педофил! Стоп, при чем тут вообще педофилы? На праве объясняли, что УК написан криво, что всякое там «растление» вообще заканчивается даже не после восемнадцати, а после шестнадцати лет, дальше – только гадость вроде сексуальных домогательств… ну так ректор и не домогался, так, общался, а насчет флирта, так Марти сама вечно флиртует с кем попало. Саша с неудовольствием поерзала, Асин хвостик защекотал ей щеку. Подруга сжала ее ладонь своей.

– Знаешь, а спасибо тебе большое.

– За что? – растерялась Саша. Ася слабо улыбнулась.

– Да за все. Я такая глупая была летом, ужас, но сейчас смотрю вокруг… и правда ведь жизнь пока не кончилась.

Саша кивнула. Слышать это было тепло.

– Ась, а я могу тебе помочь как-то? – спросила она, но Ася покачала головой.

– Думаю, меня легче в покое оставить, –