Добрые друзья - Джон Пристли

— Что вы, не стоит извинений. — Он оперся на спинку высокого стула, вынул сигару и повторил: — Неплохо, значит, устроились?

Мисс Трант по-прежнему изумленно глядела на него.

— А вам известно… — Тут мистер Ридверз использовал сигару в качестве указки и уронил пепел на стул. — …за чей счет вы тут наживаетесь? За мой. И я пришел это обсудить.

— Я ничего не буду с вами обсуждать! — вскричала мисс Трант.

— Пжалуй, нет. Зато я буду. — Мистер Ридверз сделал несколько движений, подразумевавших, что он собирается сесть.

Это вывело мисс Трант из себя.

— Немедленно уходите! — внезапно выпалила она, к вящему удивлению мистера Ридверза. — Как вы смеете так хамски вести себя в моем номере? Нам не о чем говорить. — Она отвернулась и распахнула окно, немедленно впустив в комнату нашего старого знакомца — мартовский ветер, который тут же предпринял попытку задушить мистера Ридверза дымом его собственной сигары.

Он закашлял, брызгая слюной, и выругался. Однако поступок мисс Трант не на шутку его поразил, поскольку его собственный кодекс поведения только что наглым образом нарушили.

— И вы еще называете себя леди! — с искренним негодованием воскликнул он. — Что с вами такое? Чего взбесились?

Мисс Трант развернулась на каблуках, прошла мимо мистера Ридверза к двери и распахнула ее.

— Уходите, пожалуйста, — побелев от ярости, процедила она. — Если не уйдете вы, уйду я — и попрошу хозяина гостиницы выпроводить вас из моего номера.

Мистер Ридверз шагнул к двери и пристально взглянул на мисс Трант. Затем хлопнул по котелку, возвращая его на лоб, цокнул языком, вскричал: «Ну дела!» и, не переставая цокать, вышел за дверь. Когда мистер Ридверз добрался до бара, настроение у него было прескверное. Сам Том Эллис, хозяин гостиницы, сидел там и беседовал с двумя приезжими — долговязым стариком в нелепом пальто и коротышкой с обезьяньей физиономией.

— Налей-ка еще, Том, — проворчал мистер Ридверз. — Позарез надо. — Проглотив виски, он разразился проклятиями и заявил: — Ну и дрянь же поселилась у тебя наверху, Том!

— Ты о ком, Чарли?

— Трант или как бишь ее, — в сердцах ответил мистер Ридверз. — Заправляет бродячими комедиантами — небось пока пляжный сезон не откроется. Эй, что с тобой?

(Том усиленно кивал и подмигивал ему.)

— Эти джентльмены, — пояснил Том, чьей задачей было со всеми поддерживать добрые отношения, — артисты труппы. Говорят, у них отличное ревю.

— И позвольте вам сказать, сэр, — заметил высокий незнакомец, который нам с вами прекрасно знаком — не кто иной, как мистер Мортон Митчем, — что в приличном обществе о дамах так не отзываются. — Его брови добавили значимости высказанному упреку.

— Верно, — строго добавил его собеседник, мистер Джимми Нанн, и сощурил один глаз. — Держите своих дряней при себе.

Мистер Ридверз хохотнул и презрительно уставился на хилую парочку.

— Так вот ради кого отстегивают денежки наши жители, Том? Ну дела… Старые корыта… Бродяги! Мне следовало догадаться, какие они из себя, когда я увидел ту дамочку наверху. У нее не все дома, Том. — Он постучал себя полбу. — Ты бы за ней приглядывал. Бродяги! — И он зацокал языком.

— Кто этот… э-э… джентльмен? — Ирония, которую мистер Митчем вложил в эти слова, вскинув брови на чудовищную высоту, была сокрушительной.

— Успокойтесь, господа. Давайте не будем ссориться, — попробовал унять их Том. — Это мистер Ридверз, ему принадлежат местные кинотеатры.

— А! — многозначительно сказал мистер Митчем. Они с мистером Нанном переглянулись.

— А-а! — отозвался тот.

— Чего это вы разакались? — нагло вопросил мистер Ридверз.

— Помнишь, мы выложили девять пенсов за кино в грязном старом кинотеатришке, Нанн? — осведомился мистер Митчем.

— Да, мы еще удивились, как местные могут платить за это деньги, — кивнул Джимми. — А тебе показалось, что во всех фильмах идет дождь — такие старые были пленки.

— А ты возмущался, как начальству не стыдно ставить в зале такое разбитое пианино и сажать за него девочку, которая никогда не брала уроков музыки. Это то самое место, верно, Нанн? Да, наверняка это оно. — Он глубоко вздохнул.

— Считаете себя самыми умными, а? — спросил мистер Ридверз, свирепо переводя взгляд с одного на другого. — Думаете, я стану это от вас терпеть? Ошибаетесь: я не стану. — Он не уточнил, от кого бы он стал это терпеть, но складывалось впечатление, что терпеть уже приходилось. — Жалкие бродяги! Небось шляпу по залу пускаете! Голодранцы чертовы! Вот что я вам скажу, и можете передать это…

— Спокойно, Чарли, спокойно, — выговорил хозяин гостиницы, вид у которого был отнюдь не спокойный.

— Вам бы рот помыть, мистер! — сердито вскричал Джимми. — Хорошенько помыть, с мылом.

— Кое-где за такие высказывания в адрес дамы вы бы мигом схлопотали пулю — бах! и готово. — Мистер Митчем, с благородным презрением облачившись в Серебряного короля, попробовал уничтожить разъяренного владельца кинотеатров одним величественным взглядом.

— Да вы посмотрите на себя! — взревел мистер Ридверз и сам попытался посмотреть на них поближе, отчего двое немного попятились, поскольку мистер Ридверз с мощными плечами и выступающей вперед челюстью выглядел весьма угрожающе. — Я говорю что хочу, вы меня не остановите и прекрасно это знаете. Ясно? Я говорю что хочу.

— Так держать, мистер, — сказал веселый голос у него за спиной. — Так держать. Каждый имеет право на слово, таков мой девиз — если от этого никому нет вреда. Доброе утро, мальчики! Что нового? Что тут творится?

— Сейчас расскажу, Джо, — ответил Джимми, не скрывая облегчения. Он взял Джо под руку и шепотом сообщил ему, что происходит. Огромный Джо после этого выступил вперед и окинул мистера Ридверза удивленным взглядом, как будто какую-то диковинную тварь.

— Ну, — молвил мистер Ридверз, по-прежнему стоя на своем, хотя уверенность его дрогнула, — чего уставился?

— Сейчас объясню, чего я уставился, — тихо ответил Джо. — Я бродячий артист, как и эти двое. Такой же грязный оборванец. Жалкий бродяга, ага. Точь-в-точь. Мисс Трант, леди, с которой вы беседовали наверху, платит мне жалованье. Так же, как им. А теперь я объясняю, чего уставился. У вас два имени. Одно — Вшивый. Второе — Подонок. — Он ткнул огромным пальцем в сторону двери. — Вон! Живо! Чтоб духу твоего тут не было! О-о… — Тут Джо задумчиво повел головой, и в его голосе зазвучали восторженные нотки. — Я мог бы устроить тебе славную взбучку… Формы и размерчик — в самый раз.

Мистер Ридверз пришел к этому заключению еще до того, как Джо высказал его вслух. Он сбежал. В дверях ему следовало бы остановиться, бросить на артистов хмурый взгляд и разразиться зловещим «Ха! Ха! Ха-ха-ха-ха!»; жаль, нельзя вставить это предостерегающее «ха-ха!» на каждую страницу; в действительности же он отбыл в полном молчании и даже не обернулся. Однако внутри у мистера Ридверза все кипело — театрально-хмурый взгляд, легкое потрясание кулаками и злорадный хохот, несомненно, пошли бы ему на пользу. На Виктория-стрит ветер приветствовал его как старого приятеля, но он в ответ лишь разразился проклятиями и пожелал ветру сперва провалиться под землю, а потом сдохнуть. Когда же Этель спросила мистера Ридверза, был ли толк от разговора с антрепренершей, в ответ раздалось нечто такое, отчего звуки пишущей машинки в конторе «Нью-эра-синема» умолкли до конца дня.

III

Миссис Джо отставила чашку и склонила голову набок, будто бы внимательно прислушиваясь к ветру.

— Ты только послушай, милая, — самодовольно заметила она, словно ей принадлежала доля в компании, производившей мартовскую погоду. — Совсем разбушевался. Март ворвался в Англию, как лев, и даже не думает униматься. Так приятно быть дома, в тепле, когда за окном бушует непогода, правда?

Сюзи, сидевшая в огромном кресле, специально принесенном в номер для Джо, уютно залезла в него с ногами.

— Лучше не бывает, — лениво проговорила она. — Обожаю, когда за окном мерзость, а я не там и еще час или два могу не высовываться. Даже в поезде становится уютней. — Она потерлась щекой о спинку кресла.

— Когда Джо пошел узнать новости, — продолжала миссис Джо, — мне захотелось посидеть в гостиной и с кем-нибудь уютно поболтать. Достану-ка рукоделие.

Обнаружив в сумке какое-то сложное и чрезвычайно неаккуратное вязанье ярко-розового цвета, она широко улыбнулась своей гостье, устроилась в кресле напротив и приняла вид августейшей особы, которая может забыть на минутку о долге и вволю пооткровенничать.

— Какая прелесть! — воскликнула она. — Если бы Джордж был здесь и не болел — на Рождество, если помнишь, его здоровье оставляло желать лучшего, хотя, по словам Клары, он уже полностью поправился — знаешь, кем бы я себя назвала?