Шантаж - Семен Малков

Светлана в изумлении рассматривала бумаги. Ольга Матвеевна пояснила:

– Миша считал – это практически не понадобится. Но он так тебя любит... счел необходимым предусмотреть... вдруг не вернется...

Светлана чувствовала себя счастливой. Тихо-тихо целуя лицо Ольги Матвеевны, произнесла:

– Милая, дорогая Ольга Матвеевна! Не сомневайтесь – вы увидите своего внука... Я день и ночь молюсь об этом... Но если... если вас призовет к себе Господь – клянусь: мы с Мишей навсегда сохраним память о вас, о вашей прекрасной, благородной душе!..

В приподнятом настроении, с горячей любовью к Мише и Ольге Матвеевне она покинула их дом.

В канун Нового года Светлана родила Мише его первенца – здорового младенца мужского пола. Весил он более четырех килограммов, что говорило само за себя. Роды прошли благополучно; новорожденный и мать чувствовали себя превосходно.

На женском совете (Иван Кузьмич особой активности не проявлял) решено было назвать его Петром, в честь Светланиного дедушки, погибшего на фронте в Великую Отечественную войну. При регистрации ребенка возникли осложнения. Мальчику присвоили отчество родителя, и он стал Петром Михайловичем, но на фамилию отца записать категорически отказались: доверенность, оставленную Мишей, сочли недостаточной.

– Вы по ней сможете получить по суду алименты, если он передумает, – пояснили Светлане в загсе. – Для присвоения же фамилии требуется регистрация брака. Придется вам, милая, подождать, когда он приедет и усыновит ребенка.

Так новорожденный Петр Михайлович временно стал Григорьевым – к вящему удовлетворению Ивана Кузьмича, которого это обстоятельство примирило с состоявшимся, таким нежеланным для него фактом.

Сменив гнев на милость и признав внука, он тем не менее все реже появлялся дома – ночевал на зимней даче или уезжал в выходные на охоту.

Понять его было можно – в городской квартире царил теперь ералаш, а в центре его – Петр Михайлович. Несмотря на здоровый вид, он сразу начал болеть всеми возможными детскими хворями.

В круговерти забот о сыне боль и тоска по Мише, страх за его жизнь как-то притупились, отошли на второй план. Так длилось до тех пор, пока не вернулась из Афганистана следственная группа, в составе которой был направлен Михаил.

Когда раздался телефонный звонок и Светлана услышала в трубке знакомый голос Мишиного начальника, она чуть было не лишилась чувств от волнения.

– Светлана Ивановна, – сказал он ей строгим и усталым голосом, – наша группа выведена после выполнения задания на отдых. Мы пробудем неделю на базе, а потом разъедемся. Если хотите получить информацию о Михаиле Юрьевиче, приезжайте завтра к одиннадцати. Вы знаете куда. – И умолк, слыша ее учащенное дыхание; добавил быстро: – Не надо только заранее горевать. Миши с нами нет, но и его гибель – не факт.

Все время, прошедшее с момента звонка из воинской части и до встречи, Светлана считала минуты... Осунувшаяся, бледная, к десяти часам прибыла она к проходной загородной базы. Ей выписали пропуск и попросили подождать, пока за ней придет сопровождающий. Несмотря на то что она приехала раньше времени, ее сразу проводили к начальнику.

Представительный майор юридической службы, лет сорока, с небольшой проседью на висках, вежливо усадил ее на стул перед собой и предупредил:

– Светлана Ивановна, хочу сразу с вами договориться о следующем: никаких слез, никаких сцен! Мы не няньки, а солдаты; вернулись с войны. Мы много пережили и устали. Майор не был дипломатом и не выносил женских слез. Ему уже не раз приходилось разговаривать с членами семей погибших, и всегда он испытывал муки.

– Приведу голые факты, – начал он траурным тоном, сочувственно глядя на Светлану. – Михаил Юрьевич принимал участие в опасной операции по задержанию преступников с партией краденого оружия. Оперативная группа ехала по горной дороге вблизи границы с Пакистаном. Когда передние бронетранспортеры обогнули второй поворот и ушли вперед, последняя машина, в которой был и он, подорвалась на мине, и экипаж попал в засаду.

Быстро взглянул на Светлану – держит себя в руках, ждет. – Оттуда послышалась стрельба, взрывы. Передние машины немедленно повернули обратно, на помощь товарищам, но, когда прибыли на место, короткий бой был уже окончен. Они застали лишь горящую искореженную машину, убитых и раненых товарищей. Михаила среди них не было.

Он тяжело вздохнул, с жалостью посмотрел на Светлану: сидит опустив голову, ожидает приговора, но, к его удивлению, не плачет.

– Сначала думали – погиб: двоих взрывом гранат и мин разорвало в клочья. Но при идентификации останков установить гибель Михаила Юрьевича комиссии не удалось. Поэтому и не было официального извещения.

Светлана подавленно молчала, не зная, как отнестись к услышанному. Майору захотелось хоть чем-то утешить сидящую перед ним красивую молодую женщину.

– При опросе местных жителей выяснилось, что ушедшие в Пакистан моджахеды везли на ишаках вместе со своими ранеными какого-то русского. Поэтому есть вероятность, что Михаил у них в плену.

Немного подумав, он усомнился все же – вправе ли давать ей столь призрачную надежду?

– Не думаю, однако, что на это можно особенно надеяться. Мы полгода непрерывно запрашивали о нем компетентные органы. Наша разведка работает повсюду. Но Михаила Юрьевича среди пленных установить не удалось. Он до сих пор числится в пропавших без вести. Что с ним произошло, никто не знает. Уповать можно только на чудо. – И поднялся с места, опасаясь, что с молодой женщиной, как часто бывало, случится истерика.

Но Светлана сидела молча, осмысливая сказанное, и постепенно проникалась тупым чувством безысходности. «Ничего нового, ничего конкретного... А я так надеялась! Когда же кончится эта проклятая неизвестность? Сколько мне еще ждать? Неужели всю жизнь?» – стучали в голове горькие мысли. Очнулась, вспомнила, где находится, поблагодарила майора за внимание и поплелась к выходу. «Что ж, пока есть еще какая-то надежда – буду ждать. Ждать столько, сколько нужно. Хоть всю жизнь!» – упрямо твердила она себе по дороге домой к сыну.

Не успела Светлана опомниться после безрадостной информации, полученной от боевых товарищей Михаила, как ее ожидал новый тяжелый удар. После обеда, когда она уложила малыша спать, позвонила соседка Ольги Матвеевны с просьбой срочно приехать.

– Представляешь, Светочка, какие мерзавцы! – возмущалась эта обычно спокойная, уравновешенная женщина. – Умирающую отправили домой, где за ней и ухаживать некому! Какую-то свою статистику улучшают... А на людей наплевать! И это медики, клятву Гиппократа давали!.. Спасибо друзьям Миши, Вите и Марику, – сообща ночную сиделку наняли. «Наверно, последние дни доживает! – ужаснулась Света, чувствуя, как сжимается сердце острой жалостью к Ольге Матвеевне. – А ведь я еще и внука ей не показала!»