Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наиб прибыл в Калугу 28 апреля вместе с Богуславским и братом Абубакаром. Шамиль крепко обнял своего наиба и долго не отпускал, будто не веря, что перед ним действительно его бывший секретарь, который сделался таким значительным человеком. «Калужские губернские ведомости» сообщили о прибытии в город «второго Шамиля». Это не вызвало того эффекта, какой был при появлении самого Шамиля, но количество нищих у дома имама заметно возросло.
Шамиль и его верный наиб не виделись целых 13 лет. Им было о чем поговорить и что вспомнить. Магомед-Амин был в приподнятом расположении духа. Теплый прием у Александра II, с которым наиб воевал столько лет, резко контрастировал с тем, что ему пришлось претерпеть от турецкого султана, который называл себя союзником горцев, а самому Магомед-Амину даже присвоил когда-то чин паши и звание генерал-лейтенанта турецкой армии. Шамиль и Магомед-Амин удивлялись превратностям судьбы, сведшей предводителей горцев в далекой Калуге, и размышляли о будущем Кавказа, которое представлялось им весьма туманным. Магомед-Амина беспокоили слухи о том, что черкесов теперь вытесняют с гор к Черному морю и многие уже подумывают об эмиграции в Турцию. Что там ожидало горцев, Магомед-Амин хорошо себе представлял. В лучшем случае они стали бы «пушечным мясом» в новых войнах, о которых уже подумывали правители Порты. Шамиль тоже сомневался в турках, но еще больше он сомневался в том, что горцы добровольно оставят свою землю, чтобы отдаться во власть ненадежного султана.
Наиб привез Шамилю несколько древних манускриптов. Их передал имаму профессор Казем-Бек, с которым Магомед-Амин несколько раз встречался в Петербурге и для которого написал даже свою биографию.
Магомед-Амин пробыл в Калуге три дня, живописно повествуя о быте и нравах черкесов, своих турецких приключениях и интригах Сефер-бея, расколовших народы Черкесии.
Вместе с тем Магомед-Амин сделался весьма светским человеком, переняв от мекканских паломников особые молитвенные приемы, а от турецких сановников — изящество в костюме, оборотах речи и другие аристократические манеры.
Немалое впечатление произвел щеголеватый Магомед-Амин и на калужское общество, когда горцы явились на гулянье в сад по случаю праздника весны 1 Мая.
Через несколько дней после отъезда Магомед-Амина уехал и Гази-Магомед. Он направился в Дагестан с твердым намерением не возвращаться без своей жены Каримат.
С ним отправились мюриды Тауш, Абдула-Магомед и Джамалуддин. Убедившись, что имам окружен вниманием и находится в полной безопасности, они решили окончательно вернуться в горы.
Магомед-Амин вернулся на Кавказ с полномочиями старшины абадзехов и намеревался водворить в крае спокойствие, чтобы уберечь горцев от выселения. Но в Черкесии уже началось брожение умов. Магомед-Амин оказался между двух огней: одна часть черкесов упрекала его за то, что он не может остановить Евдокимова мирным путем, а другая — за то, что он не сумел объединить черкесов для общего и решительного отпора. Тем временем турки продолжали засылать своих эмиссаров, обещая помощь, если черкесы объединятся и выступят единым фронтом.
Магомед-Амин увидел, как быстро все изменилось, и понял, что в такой ситуации шансов на успех почти не остается. Тогда, в марте 1861 года, он решил отправиться в хадж, надеясь получить разрешение своих сомнений перед лицом Всевышнего. А заодно посетить Стамбул, чтобы убедиться, сколь серьезны намерения султана.
Барятинский и военный министр генерал от артиллерии Н. Сухозанет походатайствовали, чтобы Магомед-Амину был выдан заграничный паспорт сроком на три года и пенсия за четыре месяца вперед. Получив и то и другое, Магомед-Амин послал надежных людей в Дагестан за своей семьей, которая была перевезена в Екатеринодар. А сам, с делегацией почетных людей, направился на новые переговоры к Барятинскому. Но в Ставрополе их надолго задержали под предлогом карантина. Тем временем Магомед-Амин получил известие, что семья его уже находится в Керчи, а жена больна. Тогда он поручил возглавлять делегацию абадзехскому старейшине, а сам в конце апреля отбыл в Керчь. Оттуда он вместе с семьей отправился в Стамбул, а затем в Мекку.
Светские успехи Хаджиява
Прошел год, как Шамиль и его семья поселились в Калуге.
Завелись близкие знакомства, визиты сделались реже, и у имама появилось время отдаться своему любимому занятию — чтению книг. Стараниями профессора Казем-бека и директора Императорской публичной библиотеки их у Шамиля было теперь в достатке. К тому же балы и приемы обычно затягивались до полуночи, а Шамиль привык жить в согласии с природой, ложась с появлением луны и вставая с восходом солнца.
Вместо Шамиля на приемы регулярно являлись другие калужские горцы, чувствовавшие себя намного свободнее без строгого руководства. Особенно преуспели в этом Хаджияв и его постоянный спутник Грамов, убедившие Шамиля, что совсем отказываться от приглашений было бы неучтиво. Хаджияв развлекал любопытных барышень и учил их танцевать лезгинку. Те, в свою очередь, не оставляли Хаджиява без любезного внимания и подарков. Он уже бегло говорил по-русски, а новые фразы записывал в отдельную книжицу арабскими буквами и учил наизусть. Со временем Хаджияв начал употреблять благовония, украшать свои руки кольцами и перестал брить голову, сделавшись похожим на казака. Ходили даже слухи, что Хаджияв имел несколько романтических приключений с отважными светскими дамами, но сам он это яростно отрицал. Тем не менее, заметив, как мюрид теряет свой былой вид, Шамиль счел необходимым привести его в чувство.
Желая загладить вину, Хаджияв искал способ угодить Шамилю. Однажды он с удивлением обнаружил на местном базаре орехи, мед и сушеные абрикосы, которые продавец усердно нахваливал, утверждая, что привез их из Гимров — родного села Шамиля. Хаджияв купил у него целую корзину и поспешил домой. Шамиль сначала обрадовался покупкам, признал в абрикосах знакомый с детства запах, но затем вдруг глубоко опечалился и несколько дней не выходил из дому, предаваясь посту и молитвам.
Чадра и фотографии
Руновский очень хотел увидеть лица жен и дочерей Шамиля, чтобы сравнить их с описаниями мадам Дрансе или Вердеревского, но увидеть их «вживую» ему так и не пришлось. Чадры и покрывала, скрывавшие их лица, Руновскому казались здесь, в Калуге, совершенно ненужными. Однако Хаджияв объяснил ему, что «у нас такой закон», а кроме того, он считал, что если женщина будет ходить с открытым лицом, то солнце и морозы скоро превратят ее в старуху, вынужденную употреблять множество хитростей, чтобы придать своему личику хотя бы видимость свежести. Да и зачем, недоумевал Хаджияв, показывать свое лицо чужим мужчинам, не лучше ли радовать собственного мужа?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Страна Прометея - Константин Александрович Чхеидзе - Биографии и Мемуары
- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия» - Валентин Рунов - Биографии и Мемуары
- Дневник путешественника, или Душа Кавказа - София Глови - Биографии и Мемуары / Прочие приключения / Русская классическая проза
- Преподобный Порфирий – пророк нашего поколения. Том 3 - Автор Неизвестен - Биографии и Мемуары / Прочая религиозная литература
- Преподобный Порфирий – пророк нашего поколения. Том 2 - Автор Неизвестен - Биографии и Мемуары / Прочая религиозная литература
- Путь к империи - Бонапарт Наполеон - Биографии и Мемуары
- Леонардо Ди Каприо. Наполовину русский жених - Софья Бенуа - Биографии и Мемуары
- Скитания - Юрий Витальевич Мамлеев - Биографии и Мемуары / Русская классическая проза
- Омар Хайям - Шамиль Загитович Султанов - Биографии и Мемуары