Север и Юг - Элизабет Гаскелл

Той осенью Маргарет не побывала в Испании. Она до последнего надеялась, что какой-нибудь счастливый случай призовет Фредерика в Париж, где они с легкостью могли бы встретиться, если бы кто-то согласился сопровождать ее во Францию. Вместо Кадиса ей пришлось довольствоваться Кромером. Это курортное место нравилось Ленноксам и тете Шоу. Им всем хотелось, чтобы она поехала с ними, и поэтому, в силу своих характеров, они поленились поспособствовать ее собственному желанию. Возможно, Кромер был лучшим вариантом для нее. Ей нужно было восстановить телесные силы и ослабить нервное напряжение.

Среди других утраченных надежд было ожидание, что мистер Белл расскажет мистеру Торнтону о тех событиях, которые привели к несчастному случаю и последующей смерти Леонардса. Каким бы ни было его мнение и как бы оно ни изменилось с того времени, Маргарет хотелось, чтобы он правильно понимал причины ее поступка. Это принесло бы ей удовольствие и покой, которого она отныне будет лишена до конца своей жизни, если только не отбросит в сторону все мысли о мистере Торнтоне. После тех событий прошло много месяцев. Со смертью мистера Белла она потеряла свой последний шанс на объяснение. Ей, как и многим другим людям, придется признать, что ее неправильно поняли. Несмотря на все убеждения, что ее случай был вполне обычным, сердце девушки болело и жаждало одного: чтобы однажды, через годы и годы, возможно, перед самой смертью, он все-таки узнал, какому искушению она подвергалась. Ее не интересовало, каким образом и от кого он получит необходимые сведения. Главное, чтобы получил. Однако это желание тоже было тщетным. Приучая себя к смирению, она решила всем сердцем и силой духа обратиться к той жизни, которая простиралась прямо перед ней, и прожить ее наилучшим образом.

В Кромере она привыкла часами сидеть на пляже и смотреть на волны, которые в своем бесконечном движении набегали на покрытый галькой берег. Ей нравилось следить за далекими гребнями, неожиданно возникавшими на фоне неба и бликов света на темной воде; нравилось слушать, почти не осознавая звуков, вечный псалом, звучавший от начала мира. Обхватив руками колени, Маргарет безучастно сидела на берегу и насыщалась покоем. Тем временем ее тетя Шоу делала покупки в магазинах, а Эдит с супругом совершали конные прогулки и осматривали окрестные достопримечательности. Няни и гувернантки, выгуливая своих маленьких подопечных, по нескольку раз проходили мимо девушки и с удивлением шептались, недоумевая, что за объект она так пристально разглядывала день за днем. Когда семья собиралась во время обеда, Маргарет была такой задумчивой и молчаливой, что Эдит заподозрила у нее хандру. Она с радостью приветствовала предложение мужа о том, чтобы в октябре, когда Генри Леннокс вернется из Шотландии, пригласить его к ним на неделю в Кромер.

За время долгих размышлений Маргарет в конце концов расставила события по своим местам – по их значимости относительно ее прошлой и будущей жизни. Эти часы, проведенные у моря, не были потеряны, как понял бы любой проницательный человек, наблюдавший, как менялось ее лицо. На нем все чаще появлялось выражение уверенной в себе женщины. Мистер Генри Леннокс был поражен такими изменениями.

– Могу сказать, что морской курорт пошел мисс Хейл на пользу, – произнес он, когда Маргарет покинула комнату после семейного обеда. – Она выглядит на десять лет моложе, чем когда жила на Харли-стрит.

– Это из-за шляпки, которую я купила ей, – триумфальным тоном заявила Эдит. – Я с первого взгляда поняла, что шляпка будто создана для нее.

– Прошу прощения, – сказал мистер Леннокс с той легкой снисходительностью, которую он обычно использовал в разговорах с Эдит. – Я знаю разницу между чарами одежды и колдовством красивых женщин. Никакая шляпка не сделала бы глаза мисс Хейл такими блестящими и одновременно мягкими, а губы – сочными и алыми. Ее лицо будто наполнено умиротворенностью и светом. Она становится похожей, причем все больше и больше, на Маргарет Хейл из Хелстона.

С этого момента умный и амбициозный мужчина направил все свои силы на завоевание Маргарет. Он был восхищен ее красотой и очарованием. Генри Леннокс ценил ее неординарный ум, который мог охватывать, как он думал, любые темы, близкие его сердцу. Он рассматривал богатство Маргарет как часть ее социального статуса и прекрасного характера. Однако он понимал, какие карьерные перспективы могло обеспечить ему это состояние. Конечно, он вскоре добьется успеха и такого уважения, что с лихвой возместит ей использование ее средств, но это будет позже. Возвращаясь из Шотландии, Генри Леннокс заехал в Милтон по делам, связанным с ее собственностью. Быстрым взглядом опытного адвоката, готового в любое время оценить доходы и расходы своего клиента, он увидел много дополнительных возможностей для ежегодного увеличения процентов на арендуемую землю и жилье, которыми Маргарет владела в процветающем и развивающемся городе. Он был рад, что их нынешние отношения – между клиентом и юридическим советником – постепенно вытеснили воспоминания о том неудачном дне в пасторате Хелстона. В результате он получил возможность близкого общения с ней, не считая тех возможностей, которые возникали благодаря дальним родственным связям.

Маргарет была единственной, кто охотно слушал его рассказы о Милтоне, хотя он не встречался там с людьми, которых она знала. Когда о Милтоне говорили ее тетя и кузина, их тон был насыщен презрением и отвращением. Маргарет со стыдом вспоминала, что испытывала такие же чувства, когда впервые приехала в город ткачей. Но мистер Леннокс почти превзошел ее в своем восхищении Милтоном и его обитателями. Их энергия и сила, упрямое мужество в борьбе за выживание, кипучая жизнь покорили и захватили все его внимание. Он не уставал говорить о милтонцах и часто забывал, насколько эгоистичными и материальными были поставленные ими цели, которых они добивались своими неустанными усилиями. Однажды Маргарет, несмотря на удовольствие, получаемое от беседы, указала, что все благородные и восхитительные достижения Милтона были испятнаны грехом. Генри Леннокс предложил ей несколько других тем, довольно интересных, но она вдруг стала краткой и скупо отвечала на его вопросы. Однако когда речь снова зашла об особенностях даркширского характера, в ее глазах появился блеск, а на щеках – румянец.

Когда они вернулись в столицу, Маргарет выполнила одно из решений, принятых на побережье, – она взяла свою жизнь в собственные руки. До поездки в Кромер она послушно подчинялась правилам тети, словно по-прежнему была маленькой напуганной девочкой, которая плакала перед сном в свою первую ночь, проведенную в особняке на Харли-стрит. Но в часы размышлений на морском берегу она поняла, что сама должна отвечать за свою жизнь. Она знала, чего хотела добиться. И прежде всего Маргарет попыталась уладить самое большое затруднение для женщин – решить для себя, в какой мере следует подчиняться авторитетам и насколько можно отдалиться от них ради личной свободы. Миссис Шоу была добродушной женщиной, и Эдит унаследовала это прекрасное семейное качество. Возможно, Маргарет имела самый плохой характер из них троих, потому что проницательность и чрезмерное воображение делали ее ранимой и вспыльчивой. Кроме того, недостаток ласки в раннем детстве сделал ее гордой и несговорчивой девушкой. Но она обладала неописуемой детской непосредственностью, которая – даже в редкие моменты упрямства – придавала ее манерам неотразимый шарм. И теперь она, наказанная тем, что весь мир называл ее удачей, очаровала неуступчивую тетю и заставила ее согласиться со своим желанием. Другими словами, тетя Шоу признала ее право следовать своим представлениям о долге.

– Только не будь излишне радикальной, – взмолилась Эдит. – Мама хочет, чтобы ты обзавелась лакеем. Я знаю, ее просьба не понравится тебе, потому что от лакеев одни неприятности. Но только порадуй меня, дорогая, и не проявляй свой нрав. Это все, о чем я тебя прошу. Каким бы ни было твое отношение к лакеям, не огорчай мою маму.

– Не бойся, Эдит. Когда слуги пойдут обедать, я при первой возможности упаду в обморок тебе на руки. И когда твой муж начнет разжигать потухший камин, а ребенок заплачет, тебе захочется, чтобы рядом оказалась своенравная и решительная женщина, способная справиться с любой возникшей неожиданностью.

– А ты не станешь слишком благонравной? Не перестанешь шутить и смеяться?

– Только не я. Получив самостоятельность, я буду еще счастливее, чем прежде.

– И ты позволишь мне покупать для тебя платья? Иначе твои наряды быстро выйдут из моды.

– На самом деле я хотела бы покупать их сама. Ты можешь приходить ко мне, когда пожелаешь, но никто не будет навязывать мне свои вкусы.

– Боюсь, ты начнешь носить коричневые и серые одежды, чтобы скрывать грязь, которую будешь собирать в кварталах для бедноты. Хорошо, что ты согласилась взять с собой два косметических набора, купленных у старого Адама.