Рокоссовский - Борис Соколов

27 сентября Рокоссовский был в Кремле на приеме у Сталина. Вместе с ним на совещании присутствовали заместитель начальника Генштаба А. И. Антонов и командующий Брянским фронтом М. М. Попов. Возможно, на этом совещании было окончательно решено, какому фронту брать Киев, а также определен порядок взаимодействия Центрального фронта, 20 октября переименованного в Белорусский фронт, и Брянского фронта. При этом из Брянского фронта в Белорусский были переданы 50-я армия генерала И. В. Болдина, 3-я армия генерала А. В. Горбатова и 63-я армия генерала В. Я. Колпакчи, захватившие плацдармы на западном берегу реки Сож.

5 октября Ставка передала 13-ю армию Н. П. Пухова и 60-ю армию И. Д. Черняховского Воронежскому фронту, переименованному в 1-й Украинский. В беседе по поводу передачи армий Рокоссовский еще раз поднял вопрос о возможности удара Центрального фронта на Киев, но Сталин отказался пересматривать уже принятое решение. Главный удар фронт Рокоссовского должен был наносить на Гомельском направлении.

«Чтобы скрыть от врага перегруппировку, — писал Рокоссовский, — командарм один корпус оставил в междуречье с задачей побольше тревожить гитлеровцев, привлечь к себе их внимание. 19-й стрелковый корпус, возглавляемый генералом Д. И. Самарским, блестяще выполнил эту задачу. От действий 65-й армии теперь зависел успех всего фронта. Поэтому мы ей придали все фронтовые средства усиления. Чтобы отвлечь внимание противника от направления нашего главного удара, 50-я и 3-я армии получили приказание 12 октября перейти в наступление на своих участках. С болью в сердце ставил я им эти задачи, зная ограниченные средства, которыми располагали Болдин и Горбатов, но это было необходимо в общих интересах, и нужно было сознательно идти на некоторые жертвы».

П. И. Батов вспоминал: «Отрабатывая с командующими армиями задачи Гомельско-Речицкой операции, К. К. Рокоссовский говорил нам, что у противника прочный рубеж и для успеха нужен смелый маневр и умение обмануть вражеское командование, Он высказал смелый замысел: демонстрируя сосредоточение крупных сил на одном участке фронта (армии И. И. Федюнинского и В. Я. Колпакчи севернее Гомеля), готовить и нанести удар совсем на другом направлении (с лоевского плацдарма — 65-я и 61-я армии)».

Генерал-лейтенант Н. А. Антипенко приводит рассказ самого Константина Константиновича о том, как в декабре 1943 года он, находясь в Москве, был приглашен Верховным главнокомандующим на ужин. Повод был более чем подходящий: и Сталин, и Рокоссовский родились в один и тот же день — 21 декабря.

«Было далеко за полночь с 20-го на 21 декабря, — вспоминал маршал. — Присутствовали некоторые члены политбюро. Обстановка за столом была самая непринужденная. Взяв меня за руку, Сталин отвел в сторону и тихо сказал: „Да, мы вас крепко обидели, товарищ Рокоссовский… Ну что ж, бывает… Извините…“ Потом мы возвратились к столу. Кто-то провозгласил тост за здоровье Сталина. Закусили. Встав из-за стола. Верховный подошел ко мне с полным бокалом „Хванчкары“ (его любимого вина), произнес тост в мою честь и стал чокаться со мной так, чтобы верхний край его бокала был бы не вровень с моим, а чуть пониже. Я знал этот грузинский обычай, выражающий особое уважение, и сам поспешил опустить свою рюмку ниже. Сталин повторил свой прием, опустив руку с бокалом еще ниже, то же сделал и я. В конце концов наши бокалы оказались на полу. Это всех рассмешило».

Генерал А. В. Горбатов не смирился с тем, что его армия будет наступать на второстепенном направлении. Между ним и Рокоссовским произошел конфликт. Константин Константинович в мемуарах написал о Горбатове следующим образом:

«Александр Васильевич Горбатов — человек интересный. Смелый, вдумчивый военачальник, страстный последователь Суворова, он выше всего в боевых действиях ставил внезапность, стремительность, броски на большие расстояния с выходом во фланг и тыл противнику, когда армии стали массовыми, а фронты сплошными. Для прорыва вражеских позиций уже бывает недостаточно сил одной армии, приходится прибегать к операциям огромного масштаба, в которых участвуют одновременно несколько фронтов. И сейчас вот проводилась такая широкая операция, в которой армии Горбатова выпала довольно скромная роль действовать на второстепенном участке и отвлекать на себя силы врага, когда главная группировка фронта будет наносить удар на решающем направлении.

Горбатов — старый командир, получив приказ наступать, прилагал все силы, чтобы выполнить задачу. Но обстановка складывалась так, что его старания не приводили к тем результатам, которые ему хотелось бы достичь. И тогда командарм со всей прямотой заявил, что его армия командующим фронтом используется неправильно. Я прочитал его жалобу и направил в Ставку.

Проступок Александра Васильевича только возвысил его в моих глазах. Я убедился, что это действительно солидный, вдумчивый военачальник, душой болеющий за порученное дело. Так как ответа не последовало, я сам решился, в нарушение установившейся практики, раскрыть перед командармом все карты и полностью разъяснить ему роль его армии в конкретной обстановке. Александр Васильевич поблагодарил меня и заверил, что задача будет выполнена наилучшим образом.

Однако жалоба генерала Горбатова, которую я переслал в Ставку, по-видимому, все же сыграла свою роль. Вскоре Ставка стала полнее информировать всех нас о своих замыслах и месте наших войск в осуществлении этих планов.

А командарм Горбатов и на второстепенном участке фронта сумел показать себя. Улучив момент, возглавляемая им армия внезапным ударом опрокинула противника и на его плечах форсировала Днепр».

Многие советские генералы, в том числе и те, кому посчастливилось покинуть ГУЛАГ в эпоху «бериевской оттепели», искали на полях сражений Великой Отечественной прежде всего славы, ради которой солдатские и офицерские жизни готовы были класть бессчетно. Славы искал и бывший колымский сиделец Горбатов, чьи мемуары в «Новом мире» в 1960-е годы имели шумный успех. 1 марта 1944 года он обратился с письмом к секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову с просьбой о переводе на другой фронт:

«Глубокоуважаемый товарищ Маленков!

Прошу извинить за беспокойство. Был вынужден подать командующему прилагаемый к сему рапорт. Прошу, если сочтете возможным, помочь скорейшему переводу. Более желательно к тов. Попову М. М. (Прибалтийский фронт), с ним я хорошо сработался и дам максимум помощи».

В рапорте «лично командующему войсками первого Белорусского фронта генералу армии Рокоссовскому» говорилось:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});