Мичман Изи - Фредерик Марриет

— Если будет работать?! Да она уже работает. Она мне обошлась в двенадцать тысяч фунтов. Кстати, Джек, ты в последнее время что-то слишком щедро снимал деньги со счёта. У меня были кое-какие затруднения с уплатой твоих чеков. Нет, я не жалуюсь, но видишь ли, все эти общества, машина, домашние расходы — так что мне пришлось туговато с оплатой моих счетов, а тут ещё арендаторы отказываются выплачивать ренту на том основании, что фермы принадлежат мне не больше, чем им, что, я сознаюсь, совершенно справедливо.

«Да, прав был губернатор в своём мнении об отце», — подумал Джек и осведомился о докторе Миддлтоне.

— Ах, этот глупец! Он ещё жив. Думаю, что ему живётся неплохо. Мои слуги жалуются на него за то, что он вмешивается не в свои дела, что очень глупо с его стороны. Но пусть живёт как знает. Я и твоей матери давал полную волю, тоже была глупая женщина, прости меня, Господи.

— Извините, сэр, я также приношу свою жалобу на ваших слуг за их наглое обращение со мной. Но с вашего разрешения, мы это отложим на потом, так как сейчас я не прочь немного подкрепиться.

— Конечно, Джек, если ты проголодался. Я пойду с тобой в столовую. Говоришь, жалоба на слуг. Верно, здесь какая-то ошибка — они все бреют голову и носят парики. Через день я подвергаю их головы обработке на машине. Она, правда, нуждается в кое-каких усовершенствованиях. Видишь ли, Джек, ей нужно придать более достойный вид: приподнять от пола на несколько футов, приделав платформу, на которую мы будем входить, как на трон, ибо она и является троном разума, троном победы ума над природой.

— Как вам угодно, отец, но я на самом деле голоден.

Войдя в гостиную, они позвонили в колокольчик, но никто не явился. Джек встал и позвонил второй раз.

— Дорогой сын, — заметил мистер Покладистый, — не нужно торопиться. Человек, естественно, заботится сперва о своих собственных нуждах, а потом уж занимается нуждами других. Мои слуги…

— Сборище наглецов и негодяев, сэр! А я не терплю наглости. Я свалил с ног хорошим ударом одного из них, едва успев войти в дом. И с вашего разрешения я завтра же уволю по крайней мере двоих из них.

— Милый сын, как? Ты ударил слугу? Разве ты не знаешь, что по законам равенства…

— Знаю, знаю, дорогой отец, — ответил Джек, — но по законам общества мы вправе ожидать простой вежливости и послушания от тех, кому мы платим и кого мы кормим.

— Платим и кормим? Как, милый сынок, дорогой Джек, ты разве забыл, что…

— Очень хорошо помню, отец, но если ваши слуги в скором времени не опомнятся, то кто-нибудь из нас — или я, или они — должны покинуть дом.

— Неужели, дорогой мальчик, ты забыл принципы, которые я прививал тебе с детства? Разве ты ушёл в море не для того, чтобы обрести равенство, поруганное здесь, на суше, тиранами и деспотами? Разве ты не признаёшь справедливость моего учения и не поддерживаешь его?

— Мы обсудим этот вопрос завтра, а пока я хочу получить свой ужин. — Джек яростно дёрнул за шнурок звонка.

Последний звонок возымел своё действие — появился дворецкий, по пятам которого шёл Мести, похожий на дьявола от распиравшей его злости.

— Господи, помилуй, кто это у нас?

— Мой слуга, отец! — воскликнул Джек, вскакивая на ноги. — Такой, которому я доверяю полностью и который повинуется мне. Мести, я хочу поужинать и выпить вина. Проследи, чтобы этот бездельник приготовил всё безотлагательно. Если он будет медлить, вышвырни его из дома и запри за ним дверь. Ты понял?

— Та, масса, — осклабился Мести. — Вы получите ужин очень скоро, и Мести знает, как это стелать. За мной, cap, — приказал Мести дворецкому повелительным тоном. — Пыстро или я, чёрт попери, заставлю тепя пошевеливаться! — Мести оскалил зубы от ярости.

— Принесите ужин и вино немедленно, — сказал мистер Покладистый, отдавая приказ таким тоном, которого дворецкому не приходилось слышать со времени поступления на службу в этот дом.

Дворецкий выбежал из комнаты, преследуемый по пятам ашанти.

— Дорогой мальчик, я понимаю всё нетерпение, которое диктует нам голод — в нашем несовершенном обществе он часто бывает причиной воровства и преступлений, но ты слишком резок и требователен в отношении слуг. Принципы равенства…

— Все ваши принципы — несусветная чушь, отец! — вскричал Джек в сердцах.

— Как, Джек, сынок! Я не ослышался — чушь?! И это от тебя! Ой, Джек, что с тобой сделал капитан Вилсон?

— Он вправил мне мозги, сэр.

— Боже мой, дорогой Джек. Ты просто сведёшь меня с ума!

«Уже сошёл, — подумал Джек. — Только сума ожидает не его, а меня».

— В голове не укладывается, чтобы ты, мой ребёнок, воспитанный в славной и великой школе философии, так вёл себя, забыв о высшем смысле философии, как Исав, продавший своё право первородства за чечевичную похлёбку. Ох, Джек, ты убьёшь меня. И всё-таки я люблю тебя, Джек. Кого же мне любить, как не тебя? Ладно, ладно, мы ещё посмотрим, и я постараюсь переубедить тебя. Через неделю всё станет на свои места.

— Да, отец, если мне это удастся, — подтвердил Джек.

— Правильно, Джек, ты мне доставляешь великую радость, говоря так — это утешительно, весьма утешительно. Однако я всё же думаю, что зря я позволил тебе отправиться в море, Джек.

— Нет, не зря, отец.

— Хорошо, пусть будет так. Я уже было подумал, что тебя испортили, изгнав из головы всю философию, но ничего, всё опять будет в порядке. Ты пойдёшь со мной в наше общество, президентом коего я являюсь, — послушаешь, как я там выступаю и громлю всех не хуже Демосфена. А вот и наш ужин.

В дверях появился дворецкий в сопровождении Мести, который стоял у него за спиной, словно часовой за спиной арестанта. В руках у дворецкого был поднос. Он поставил его на стол и с мрачным видом удалился.

— Мести, что там творится в людской?

— Там настоящий пунт, cap. Они клянутся и пожатся, что не потерпят никаких глупостей и что мы завтра вылетим из тома.

— Вы слышали, сэр? Ваши слуги требуют, чтобы я завтра покинул дом.

— Как так? Чтобы ты покинул дом после четырёхлетнего отсутствия! Нет, нет, Джек, я их уговорю. Я выступлю перед ними с речью, Джек, ты же знаешь, как я умею говорить.

— Слушайте, отец, я этого не потерплю. Или вы мне дадите волю управлять домом по собственному разумению, или я сам завтра уйду из него.

— Уйдёшь из дома, Джек? Нет, нет, пожмите друг другу руки и помиритесь — и ты, и слуги. Будь с ними поласковее, Джек, и они будут служить тебе. Хотя знаешь, по принципу…

— К чертям все принципы! — заорал Джек.

— Каким ты стал грубым, Джек! Боже мой, сразу видно, что ты служил на флоте. Я сожалею об этом, Джек.