Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

— Ты говоришь, что они были подобны деятелям искусства, стремящимся создать законченное произведение. Что если они больше походили на садовников? Возможно, они подрезали ветви тут, поливали там. Сеяли семена, которые лишь через века достигнут своего окончательного вида. Возможно, они придавали форму континентам, не следуя точным чертежам. Может, они лишь привели в движение определённые силы, зная, что в итоге это приведёт к определённому результату.

Феликс ожидал услышать насмешку, но вместо этого эльф призадумался.

— Это необычная идея, над которой я не задумывался. И, насколько мне известно, никто из эльфов. Твоя мысль может быть верной или ошибочной, но ты дал мне почву для размышлений.

— Рад оказать услугу представителю Старшей расы, — с иронией произнёс Феликс. — Дай знать, когда завершишь свои размышления.

— Тебя может уже не оказаться в живых, Феликс Ягер. Я могу не прийти к какому — либо выводу за сотни лет, если это вообще случится.

Феликс был несколько потрясён зияющей пропастью, внезапно открывшейся в ходе обмена мнениями, взгляд в которую указал ему на собственную недолговечность. Немногие люди в Империи доживали до шестидесяти лет. В пятьдесят лет человек считался стариком. Феликс уже давно может лежать в могиле, в то время как это существо с моложавой внешностью будет по — прежнему размышлять над его словами. У него возникло отчётливое чувство обиды.

— Если ты ещё будешь жив. Все мы можем умереть в ближайшие дни.

Склон становился круче. Идти стало труднее. Теперь они шли по горной тропе, и промоченный дождём откос становился опаснее. Дыхание Феликса стало прерывистым, и дождевая вода, промочившая его одежду, начала смешиваться с потом.

Он огляделся вокруг. Теперь вершины поднимались ближе, а облака выглядели более плотными. Болото позади них выглядело низким мрачным скоплением деревьев и воды. Ему казалось, что он видит огромный каменный остов Заброшенной цитадели, маячащий в сумраке, но это вполне могло оказаться игрой воображения.

Земля вокруг теперь выглядела более гнетущей, но даже её тусклые цвета скрадывались дождём. Воды ручья теперь неслись шумным потоком, вспениваясь в тех местах, где ложе сужалось и они ударялись о скалы. За последние часы близящегося заката дня путники миновали цепочку водопадов, которые так забрызгали влагой их лица, что это было заметно даже на фоне дождя. Там и тут попадались массивные валуны, высотой значительно превосходящие человеческий рост, стоящие вдоль тропы, словно часовые. Временами Феликсу казалось, что они сохранили некое подобие древних статуй, очертания которых смазались под воздействием времени, и лишь с большой неохотой он полностью списывал наблюдаемое на собственное воображение.

Все жители Кранног Мер пыхтели и отдувались ещё похуже Феликса. Они не были горцами, и их утомил этот постоянный подъём. Феликс знал, какой нагрузкой мог служить подъём для икр и бедёр непривычных к подобному людей. Ему довольно часто приходилось бывать в горах Края Мира, чтобы знать это на личном примере.

С каждой минутой становилось холоднее и промозглее, и Феликс чувствовал, что холод так глубоко проник в его кости, что никакой костёр не смог бы полностью изгнать его оттуда. Он был подобен холоду могилы. Лишь гном и эльф не выказывали признаков утомления. Готрек неустанно шагал вперёд, словно человек, совершающий летнюю прогулку в альтдорфском парке. Вид Теклиса раздражал ещё больше: при всём своём хрупком телосложении и прихрамывающей походке, тот не выказывал ни малейших признаков усталости. Феликс полагал, что дело не обошлось без заклинаний, которые защищали волшебника от сырости и холода, но от этого не становилось легче при взгляде на Теклиса. «Мог бы и на остальных распространить действие своего щита, эгоистичный эльфийский ублюдок», — подумалось Феликсу.

Его пальцы нащупали амулет, который отдал ему эльф — тот, что по утверждению Теклиса должен защищать его от демонов. Этот поступок не был эгоистичным, если только справедливы слова эльфа. Злобные существа не тревожили Феликса, но прошло лишь несколько дней, а потому не было достаточных оснований для сомнений. С другой стороны, нет сомнений, что из Путей Древних их вытащил и спас Теклис. Даже Готрек признавал это, хоть и скрипя зубами. Это была не та тема, которую Феликс собирался бы когда — либо обсуждать с гномом, по крайней мере, без необходимости. Гном и в лучшие времена достаточно обидчив.

Рядом от приближающихся шагов проскрипел щебень. Подняв взгляд, Феликс удивился, увидев пообок Мурдо, подладившегося под его шаг.

— Я за тобой наблюдаю, — сообщил старик.

— И что ты видишь?

— Не похоже, на мой взгляд, что ты находишься под воздействием каких — либо чар, и ты отважно сражался против демонических пауков. Я думаю, что ты тот, за кого себя выдаёшь, и это же относится к твоим спутникам.

— Спасибо, коли так.

— Проблема в том, что если я принимаю это за факт, то должен принять и прочие их утверждения, что меня пугает, паренёк.

— Да, полагаю, что так. Мы живём в тревожные времена.

— Да уж, погода ухудшается, орки и зверолюды выходят из своих укрытий и воюют по всей стране. Ходят и иные слухи: о распространившихся по стране злобных магах.

— Они распространены в каждой стране, — кисло возразил Феликс. — Почему твоя страна должна отличаться?

— В нашей стране каждый мужчина и женщина, которые показывают следы таланта, принимаются в братство, дают клятву сохранять наш древний жизненный уклад и находятся под наблюдением своих собратьев. Я и сам обладаю талантом в достаточной степени, чтобы понимать, что этот Теклис могуществом превосходит любого из магов, ныне живущих на Альбионе, возможно, даже любого из когда — либо живших здесь. И он напуган, хотя отлично это скрывает. Это меня и пугает.

— Ты мудр, как я полагаю.

Мурдо кивнул головой.

— К чему ты мне это рассказываешь?

— К тому, что, хотя наше знакомство выдалось неудачным, все мы в одной лодке, которая дала течь. Я хочу, чтобы ты знал, что можешь рассчитывать на мужчин Кранног Мер в грядущих событиях.

— Такое всегда знать полезно, но зачем говорить мне? Почему не Теклису или Готреку?

— Потому что ты человек, проще сказать тебе. А те двое не совсем того сорта собеседники, с которым ты можешь быть чистосердечен.

«А может, ты замышляешь предательство, — подумал Феликс, — и думаешь, что меня проще провести, чем их». Но он почему — то не мог заставить себя поверить в подобное. Похоже, искренность даётся старику нелегко, и он явно опасается его спутников, а это Феликс вполне мог понять. Зная Готрека годами, он по — прежнему находил его необщительным, а у эльфа были такие манеры, что могли вызвать оторопь у императора Карла — Франца.

Высказавшись, Мурдо направился к своим людям, словно ожидая посмотреть, что предпримет Феликс. Тот пожал плечами. Он скажет об этом остальным, если на то возникнет необходимость.

Какая — то мысль некоторое время крутилась в подсознании Феликса, и этот момент она выбрала, чтобы проявиться. Он всегда собирался когда — нибудь письменно изложить историю Готрека, когда она подойдёт к своему неизбежному концу, но, возможно, ему следует приступить к этому в скором времени, на случай, если с ним самим что — нибудь произойдёт раньше, чем она завершится. За время странствий он видел события, достойные изложения, и встречал людей, имена которых явно должны остаться в истории и легендах. Возможно, если он когда — либо вернётся в Империю, ему следует сделать записи о странствиях с Готреком и оставить их в каком — нибудь безопасном месте. Возможно, у брата или у Макса Шрейбера, если волшебник всё ещё жив. Феликс расправил плечи и принял решение. Так он и поступит, как только представится возможность.

У него возникла ещё одна тревожащая мысль. В прошлом он часто сталкивался с возможностью смерти, собственной и других людей. Бывали времена, когда он полагал, что смерть близка, но сейчас, в этом далёком захолустье, он столкнулся с её неизбежностью. Возможно, на это повлияло его пребывание в темнице демона или встреча с нестареющим эльфом и общение с ним на тему времени, но по какой — то причине подлинная сущность собственной бренности укоренилась в его мыслях.

Даже если он избежит все удары мечей, вредоносные заклинания и зубы чудовищ, если его минует чума, мор и несчастный случай, когда — нибудь его не станет. Смерть столь же неизбежна, как наступление очередного дня, возможно, лишь немногим отстоит по времени, и теперь Феликс, как никогда ранее, ощущал потребность совершить нечто, что напоминало бы о нём, увековечило бы его имя наряду с именами Готрека, Теклиса и прочих, встреченных им.