Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Делль Виктор Викторович

«Ты сам, наверное, где-то потерял!»

«Вот тэбе, дрянь, еще!» Последние слова заглушил отчаянный вопль Тамары.

Алла услышала это, открывая дверь. Потом она отважно бросилась в комнату подруги.

Тамара и Бейвандов были полуголыми. Тамара на диване выла от боли, Бейвандов с искаженным от злости лицом потрясал кулаками.

— Он был настолько взбешен, что чуть и на меня не напал, — рассказывает Авдеенко. — Но я сказала, что сейчас же вызову милицию. Это Бейвандова немного охладило, но он еще долго не мог уняться. Странно, но Тамара тоже не хотела, чтоб я вызывала милицию. Потом она вроде даже помирилась с Бейвандовым — и оба уговорили меня ложиться спать.

— А что у Бейвандова пропало?

— Я не знаю.

— Может, документы? Сберкнижка или какая-нибудь вещь…

— В тот вечер у него исчез талисман, но ведь не из-за талисмана же он так буйствовал.

— Что за талисман?

— Обычно он его не снимал, даже ложась спать. Такой кожаный мешочек с осколками камней родного Памира. Он носил его на шее на шелковом шнурке.

— Он вам их показывал когда-нибудь?

— Нет, но я однажды пощупала. Какие-то камешки.

— И что было потом, когда вы ушли спать?

Алла проснулась от ужасного крика. В дверях задней комнаты стоял Бейвандов и что-то кричал на непонятном языке. Потом он забежал к себе в комнату, схватил одежду и бросился во двор.

Утром Алла поняла, что Тамара от Бейвандова сбежала.

— Бейвандов больше здесь не показывался?

— Нет, потом я его больше не видела.

— Почему вы не сообщили в милицию об исчезновении Тамары?

— Я уже собиралась это сделать, но сначала зашла к ней на работу, и там мне сказали, что Тамара отпросилась на целый месяц навестить родственников. Тогда я решила подождать.

— А были у нее родственники?

— Не заметила, чтобы она когда-нибудь писала им письма… Наверное, есть родственники, потому что сюда в Ялту она приехала всего несколько лет назад.

— Еще два-три вопроса, и я не стану больше вас мучить. У Тамары в Риге были знакомые?

— Были. Знаю определенно. Один разведенный. Она всегда говорила, что надо бы как-нибудь отпроситься и съездить на пару недель в Ригу повеселиться.

— Кто этот знакомый?

— Я не знаю. Совершенно ничего.

— Может быть, осталась записная книжка или какая-нибудь фотография?

— Записная книжка лежала на полке в шкафу вместе с документами, но она либо уничтожила, либо взяла с собой. Может быть куда-нибудь спрятала от Бейвандова.

Теперь у меня остался один вопрос. Я думаю, как поделикатнее его задать.

— Допускаете ли вы, что Тамара могла украсть?

— У меня нередко в шкафу лежало по пятьдесят рублей и больше, но она никогда не трогала.

— Вы уходите от ответа.

— Не слышала, чтобы она у кого-нибудь что-либо украла.

— Вы опять уходите от ответа. У вас есть какие-то подозрения?

— Когда, бывало, Тамара подвыпьет, она начинала говорить по-блатному. На Севере я достаточно наслушалась. Поэтому я поняла, что ей довелось довольно долго жить среди блатных. Слишком уж хорошо она знала жаргон.

Остаться в Ялте на ночь? Могу еще успеть на московский самолет, а если повезет, то в Москве и на последний рижский рейс. В худшем случае я приеду в Ригу утренним поездом. Чего я добьюсь, если останусь на ночь в Ялте? Разве только получу биографические данные о Лакомовой в отделе кадров треста кафе, но их можно запросить и по телефону.

Я снова в такси. Меня везут в симферопольский аэропорт. Должно быть так же, только дрожа от страха, сидела в такси и Тамара, когда с добычей и паспортом Авдеенко бежала от Бейвандова. Наверно. Теперь я знаю, почему у нее не было ни платка, ни шарфа, ни перчаток. Интересно, умышленно или нечаянно она взяла не свой паспорт? Если предвидела, что Бейвандов станет ее преследовать, то, может, и умышленно.

БИОГРАФИЯ ВИЛЬЯМА АРГАЛИСА

Глава 19

К тому времени, когда начали увядать июньские венки, развешанные на гвоздях накануне праздника Лиго, в цех нагрянула комиссия из министерства. По шуму, с которым ворвалась комиссия, беспристрастный наблюдатель сразу решил бы, что ничего особенного предпринимать она не собирается.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

За день до появления комиссии Вильяма вызвали к главному инженеру Валентине Мукшане.

С течением времени прежнее резкое отношение Мукшане к Вильяму изменилось, и в последнее время она старалась к нему относиться даже по-дружески. Казалось, что она неравнодушна к Джонгу, и может, поэтому старалась заручиться поддержкой Вильяма — ведь они работали бок о бок и ежедневно виделись десятки раз.

— Присаживайтесь, Вильям! — Валентина пыталась скрыть свою небольшую озабоченность. — Завтра в вашем цехе будет комиссия из министерства, нам следовало бы согласовать наши точки зрения…

— Попробуем.

— Мне трудно будет рассказать, лучше прочтите сами, — Валентина подала Вильяму письмо, написанное на машинке, закурила папиросу и в ожидании стала пускать дым в потолок.

«Уважаемый Андрей Павлович!» — писал корреспондент. — «Со всей серьезностью и глубиной я исследовал тот славный путь, который под Вашим руководством прошла фабрика «Мода», однако хочу высказать несколько замечаний…»

Замечания заняли несколько страниц. Это была аналитическая статья о нормах расхода материала на различных швейных предприятиях Риги, Москвы, Ленинграда, Киева и за границей. Весь этот обширный анализ понадобился автору для того, чтобы доказать, что в «Моде» на один костюм расходуют материала больше, чем на других предприятиях, и чтобы в конце письма в десяти строчках выразить по этому поводу изумление, возмущение и надежду, что директор и есть тот настоящий человек, который безжалостно искоренит расточительность, как крапиву на огуречной грядке.

Письмо неразборчиво подписал то ли Фелдманис, то ли Элдманис, или кто-то в этом роде.

— Конверт есть?

— Штамп рижский. — Валентина закурила вторую папиросу. — Заказное, но обратного адреса нет.

Вильям только недавно возобновил работы по внутренней отделке дома, только что пообещал Ролису мотоцикл за хорошие отметки при окончании школы — это должно было ускорить переход сына в дом отца, так как при доме имеется гараж, а в Риге мотоцикл пришлось бы держать прямо во дворе, чего не может пережить ни один юноша, любящий технику.

Долг Дауне уже не давил на совесть Вильяма — предприятие «Аргалис, Дауна и Еще Кое-кто» приносило прибыль, куда большую, чем во времена Зутиса, однако Вильям из-за больших расходов постоянно испытывал недостаток денег, а будущие доходы были распределены уже на несколько месяцев вперед. В этом месяце он, например, рассчитается со штукатурами, купит обои, паркетные плитки и мотоцикл сыну, а в следующем надо раздобыть насосы и котел для отапливания теплицы: ему доказали, что строить дом без теплицы — грех, потому что это так шикарно, когда жена (когда Беата) в феврале в мороз поставит перед гостями тарелку с только что собранными помидорами.

— Что это за тип? Чего он добивается? — спросил Вильям у Валентины.

Валентина нервно пожала плечами.

— Если после этого письма мы уменьшим нормы расхода материала, он попытается отсудить премию за рационализаторское предложение. Другой причины я не вижу. Юрист считает, что подавать в суд в расчете на премию несерьезно, но этот Фелдманис или Элдманис, очевидно, не понимает.

Вильям заставил себя улыбнуться.

— Вспомните, Валентина, — говорил он, захлебываясь словами, — вспомните, как я начинал. Помните, я тоже, сидя за письменным столом, высосал из пальца огромную экономию. И все было обосновано, все было хорошо продумано, я только об очень простой истине забыл: письменный стол — это письменный стол, а закройный цех — это закройный цех, с вполне конкретными условиями труда. У этого Фелдманиса просто-напросто нет представления, как производится наша продукция, он навыписывал из каких-то журналов цифры и… Значит, именно из-за этого письма и явится комиссия из министерства?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})