Чары - Хилари Норман

Гидеон позвонил Руди.

– Они улетели в Париж.

– Ты уверен?

– Я ни в чем не могу быть уверен, но похоже на то.

– Ты сказал полиции?

– Еще нет, – Гидеон посмотрел на часы. – Слишком поздно, чтобы просить кого-то задержать их в Орли. Сегодня было два утренних рейса из аэропорта Кеннеди. Если не было никакой большой задержки, они уже покинут аэропорт до того, как сможет начать действовать Интерпол, – если только мне вообще кто-нибудь поверит.

– Что же нам теперь делать?

– Я позвоню в полицию – чем больше людей их будет искать, тем лучше. Но я не буду звонить им до тех пор, пока не окажусь почти что на борту самолета.

– Ты летишь?

– А что ты думаешь на этот счет?

– Я соберусь мгновенно.

– Но у тебя Валентин.

– Пришел Майкл. Да и потом, с каких это пор ты говоришь по-французски? Если хочешь найти что-нибудь в Париже, нужно иметь при себе человека, знающего язык.

– Я позвоню в аэропорт, а потом перезвоню тебе.

Спустя десять минут он опять разговаривал с Руди.

– На рейс Пан Амэрикэн все забито, но нам достались два места на Эль Аль – самолет вылетает в десять и доставит нас в Орли к одиннадцати утра.

– Раньше ничего нет?

– Безнадежно. Нет даже грузовых самолетов.

– Тогда я буду собираться поосновательней.

Руди сделал паузу.

– Может, ты заскочишь ко мне и заберешь меня? Я думаю, лучше рассказать Валентину, что происходит. Кажется, он думает – ты Филипп Марлоу и Супермен в одном лице.

Улыбка Гидеона была мрачной.

– Я буду у тебя около семи.

Он чувствовал свой бешеный пульс и попытался заставить себя успокоиться, зная, что они ничего не могут поделать, пока не доберутся до Парижа.

– А Майкл сможет побыть с Валентином, пока мы не вернемся?

– Конечно. И я думаю, нужно позвонить Джо Каттеру – пусть он скажет Лиле.

– Может, позвать еще Джо и Бетти? Валентину они нравятся.

– Я оставлю Майклу все номера телефонов – на всякий случай.

Руди колебался.

– Гидеон?

– Да?

– Что Зелееву нужно? Зачем он ее туда повез? Нет, я понимаю, что это из-за проклятой скульптуры, но ты думаешь – это все?

Гидеон почувствовал, как его сердце сжалось.

– Я хотел бы быть Господом Богом – чтобы знать.

Когда утром в пятницу Гидеон и Руди приземлились в Париже, у них уже было достаточно времени, чтобы все обсудить. Они пришли к выводу: так как Мадлен и Зелеев прилетели вечером, когда банки были уже закрыты, они должны были провести ночь в отеле – но уговорить хозяев парижских отелей позволить им взглянуть на книги регистрации прибывающих гостей было делом не более легким, чем найти банк, в котором Александр Габриэл оставил Eternité.

– Я просто не могу поверить, что она никогда не говорила тебе, где скульптура.

– Она была счастлива оставить ее там, где она есть. Ты же знаешь, она не хотела возвращаться сюда, и мы никогда много не говорили об этом. Ты же знаешь мою сестру – ее нельзя назвать практичной женщиной.

Гидеон стал вглядываться в улицы города. Париж был все таким же очаровательным, с этим только ему присущим шармом, каким Гидеон помнил его со времен войны, и в другое время он был бы рад и взволнован, что видит его снова – но теперь город казался ему воплощением ада на земле.

Таксист сказал что-то, чего он не понял.

– Он хочет знать, где нас высадить.

В Орли они сказали ему, чтобы он их отвез в центр города.

Гидеон открыл записную книжку, которую взял из гостиной Мадди.

– Скажи ему – бульвар Осман, 32.

– К Леви?

– Нам нужна любая помощь, какую мы только можем найти, – сказал Гидеон. – Нам нужны почтенные французские граждане.

Ной уже ушел, но Эстель была дома и знала, где его найти. Услышав, что Мадлен попала в беду, Ной бросил все и помчался домой. Он никогда не видел Гидеона, но Мадлен писала им про их фиктивный брак и об их большой дружбе. Ною потребовался только один взгляд на этого большого, кареглазого и полубезумного от тревоги американца, чтобы понять – вне зависимости от того, знает это Мадлен или нет – они идеально подходят друг другу.

– Раз вы не знаете точно название банка и его местонахождение, – подчеркнул Ной, – да и в любом случае – Зелеев уже побывал там и взял то, что ему было нужно, – вам лучше всего заняться отелями.

– А вы не знаете, где он обычно любил останавливаться, когда был здесь?

Ной покачал головой.

– Я видел-то его всего один раз, давно, когда Мадлен еще работала у Люссаков, и я и понятия не имел, где он жил в тот раз, а возможно, он предпочитал останавливаться каждый раз в разных отелях.

Он сделал паузу.

– Но я припоминаю, он говорил о grand luxe с большим удовольствием и Предпочтением. Если он прилетел в Париж, чтобы заполучить то, на чем уже давно свихнулся, вряд ли он выберет отель ниже классом, n'est-ce pas?

– Может, Люссаки помнят? – предположил Руди.

– Сомневаюсь, – сказал Ной.

– Я им позвоню, – вызвалась Эстель. – Но независимо от этого, я думаю, вам нужно начать поиски.

Они начали с Плаца-Атэнэ на авеню Монтень.

18

Зелеев почти совсем не разговаривал с Мадлен с той самой минуты, когда она сделала свою последнюю роковую ошибку. Теперь она понимала, что должна была принять его предложение, соглашаться на что угодно. И она также знала, глядя на его новое, изменившееся, словно гранитное лицо, что слишком поздно что-то предпринимать, чтоб он передумал. До этого момента для нее было просто невозможно – несмотря на страшное открытие, что это именно он убил Дженнифер, несмотря на их путешествие через океан, на долгую фантасмагорическую ночь и это утро в банке – все еще невозможно было даже подумать, что Константин Иванович Зелеев мог сойти с ума.

Он всегда был эксцентричным человеком, с прихотями и фантазиями, переменчивого и живого темперамента, человек невероятно высокого о себе мнения – но он не был сумасшедшим и не был, Мадлен все еще была уверена, злодеем. Он был ее другом. Или это была гротескная шарада? Если мысленно прокрутить назад эти годы, десятилетия, даже к той ночи, ночи изгнания ее отца…

Ей было страшно даже подумать.

Он заказал им обоим легкий лэнч, бутылку вина для нее и водку для себя. Когда пришел официант, Зелеев заплатил ему у дверей и сам ввез столик в комнату, все время наблюдая за Мадлен. А потом он опять запер дверь и сел между ней и телефоном. И стал читать.

– Опять Виктор Гюго? – обронила Мадлен, и ее голос был хриплым от страха.

– Для меня эта книга – всегда захватывающая, ты знаешь, – он наклонил голову, и Мадлен заметила, что на самом деле он не читает эту давно назубок затверженную книгу, а просто смотрит неподвижно в страницу.