Конец детства (сборник) - Джон Кристофер

— В каком-то смысле, пожалуй, да, — сказал Кареллен, и так явственно прозвучала в этом ответе необъяснимая печаль, что у Стормгрена странно сжалось сердце.

— Ну, а если ваш опыт с человечеством не удастся? Такое случалось у нас в отношениях с отсталыми народами. Наверно, и вам не все удается?

— Да, — сказал Кареллен совсем тихо, Стормгрен едва расслышал. — Не все удается и нам.

— Как же вы тогда поступаете?

— Ждем… а потом пробуем еще раз.

Короткое молчание, какие-нибудь пять секунд. И когда Кареллен вновь заговорил, слова его застигли Стормгрена врасплох:

— Прощайте, Рикки!

Кареллен его провел… быть может, уже поздно! Стормгрен оцепенел, но лишь на миг. И тотчас быстро, ловко — недаром тренировался — выхватил заветный фонарь и прижал к экрану.

***

Сосны подходили почти к самой воде, вдоль озера оставалась лишь узенькая, в несколько метров, полоска берега, поросшая травой. В теплую погоду Стормгрен, несмотря на свои девяносто лет, каждый вечер совершал прогулку по берегу, до пристани, смотрел, как угасает на воде отражение заката, и возвращался домой прежде, чем дохнет из лесу холодный ночной ветер. Этот нехитрый обряд доставлял ему истинное удовольствие — пока есть силы, он от этого не откажется.

Издалека, с запада, что-то летело быстро и низко, над самым озером. Самолеты в этих краях появляются не часто, кроме рейсовых пассажирских на линиях, пересекающих полюс, — эти, должно быть, проходят на большой высоте каждый час, и днем и ночью. Но их не замечаешь, разве что изредка протянется след в синеве стратосферы — белая полоска пара. А тут откуда-то взялся маленький вертолет и явно направляется сюда, к нему. Стормгрен окинул взглядом полоску берега — не сбежать, не спрятаться. Он пожал плечами и опустился на деревянную скамью в конце причала.

Репортер был необыкновенно почтителен, Стормгрен даже удивился. Он почти забыл, что он не только старейший из государственных мужей, но, вне пределов своей родины, личность почти легендарная.

— Мистер Стормгрен, — начал непрошеный гость, — мне очень неловко вас беспокоить, но не согласитесь ли вы прокомментировать одно только что полученное сообщение о Сверхправителях?

Стормгрен чуть сдвинул брови. После стольких лет он все еще разделял нелюбовь Кареллена к этому слову.

— Вряд ли я могу много прибавить к тому, что было уже написано прежде.

Репортер впился в него до странности испытующим взглядом.

— А мне казалось, можете. Сейчас всплыла престранная история. Вроде бы почти тридцать лет назад один работник Бюро научных исследований смастерил для вас какой-то замечательный прибор. Надеюсь, вы нам что-нибудь об этом расскажете.

Стормгрен помолчал, унесся мыслями в прошлое. Его не удивило, что тайну раскрыли. Напротив, удивительно, что так долго она оставалась тайной.

Он поднялся и пошел по пристани к берегу, репортер, приотстав на несколько шагов, — за ним.

— В этом слухе есть доля истины, — сказал Стормгрен. — Когда я в последний раз поднялся на корабль Кареллена, я прихватил с собою некий аппаратик, надеялся, что сумею увидеть Попечителя. Не очень-то умный поступок, но… что ж, мне тогда было только шестьдесят. — Он чуть усмехнулся. — Не стоило вам ради этой пустячной истории лететь в такую даль. Фокус, знаете ли, не удался.

— Вы ничего не увидели?

— Ровным счетом ничего. Боюсь, вам придется ждать… но, в конце концов, осталось только двадцать лет!

Двадцать лет. Да, Кареллен прав. Тогда мир будет готов принять новость, как отнюдь не был готов тридцать лет назад, когда он, Стормгрен, вот так же солгал Дювалю.

Кареллен верил ему, и Стормгрен не обманул доверия. Несомненно, Попечитель с самого начала знал, что он замышляет, предвидел и рассчитал все до последней секунды. Иначе почему громадное кресло было уже пусто, когда на нем вспыхнул круг света! В страхе, что опоздал, Стормгрен вмиг повел лучом. Когда он заметил металлическую дверь, вдвое выше человеческого роста, она уже затворялась — быстро, очень быстро, и все же недостаточно быстро.

Да, Кареллен доверял ему, не хотел, чтобы на склоне лет он еще долго терзался неразрешимой загадкой. Кареллен не посмел открыто нарушить запрет неведомых сил, которые стоят над ним (принадлежат ли и они к тому же племени?), но он сделал все, что мог. Им не доказать, что то было прямое неповиновение. А Кареллен доказал, что и вправду привязан к нему, Стормгрену. Пускай лишь как привязан человек к преданной и умной собаке, но чувство это искреннее, и за долгую жизнь Стормгрену не часто случалось испытать большее удовлетворение.

“Не все удается и нам”.

Да, Кареллен, это верно — и уж не ты ли сам потерпел неудачу на заре истории рода людского? И какая жестокая была неудача, думал Стормгрен, если громовое эхо ее прокатилось через века и страхом перед ним одержимы были все народы Земли, пока не вышли из детства. В силах ли вы даже за полстолетия одолеть власть всех мифов и преданий нашего мира?

И однако, второй неудачи не будет. Когда Сверхправители снова встретятся с людьми, они уже завоюют доверие и дружбу человечества, и этого не разрушит даже потрясение от встречи со знакомым обликом. Дальше они пойдут бок о бок, и неведомая трагедия, которая, должно быть, омрачила прошлое, навсегда затеряется в сумраке доисторических времен.

И отрадно надеяться, что, когда Кареллен волен будет снова ступить на Землю, он побывает когда-нибудь здесь, в северных лесах, и постоит у могилы первого из людей, кто стал ему другом.

II. ЗОЛОТОЙ ВЕК

5

“Час настал!” — нашептывало радио на сотне языков. “Час настал!” — твердили тысячи газетных заголовков. “Час настал!” — опять и опять проверяя свои камеры, думали кинооператоры, они кольцом окружили просторное поле, где скоро опустится корабль Кареллена.

В небе оставался лишь один корабль, над Нью-Йорком. Только теперь мир узнал, что над другими городами никаких кораблей и не было. Накануне могучий флот Сверхправителей обратился в ничто, растаял, как туман, когда выпадает утренняя роса.

Рейсовые корабли, которые снуют взад и вперед, доставляя к Земле грузы из космических далей, самые настоящие; а вот серебряные облака, что долгий срок — целую человеческую жизнь — недвижно парили почти над всеми столицами, оказались обманом зрения. Непонятно, как это делалось, но, похоже, все они были только отражением корабля Кареллена. Однако не просто миражем, игрой света, ведь и радары тоже обманывались, и еще живы свидетели, которые клялись, что сами слышали, с каким шумом и свистом прорвал небеса этот воздушный флот.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});