Незримый клинок. Хребет мира. Море мечей - Роберт Энтони Сальваторе

платья. Она подошла и осторожно провела ладонью по мягкой ткани, воображая, что покорила бы Яку, если бы предстала перед ним в нем.

— Это подарок, за него не надо платить, — объяснила Биаста, а Тори снова захихикала.

Меральда с любопытством посмотрела на отца, но он почему-то отвернулся.

— Да в чем дело, мам?

— У тебя появился поклонник, девочка моя, — радостно объявила мать, обнимая девушку. — Боже, сам господин хочет ухаживать за тобой!

Меральда предпочитала во всем соглашаться с матерью, особенно сейчас, когда та сильно болела, поэтому радовалась, что мать положила голову ей на плечо и не видит, насколько ее дочь ошарашена и расстроена. Зато Тори хорошо это видела, но вредная девчонка только дразнила ее, складывая губки как для поцелуя. Меральда взглянула на отца, и тот сдержанно кивнул.

Биаста отодвинулась, держа руки на ее плечах.

— Моя малышка! — воскликнула она. — И в кого ты уродилась такой красавицей? Подумать только, ты пленила сердце самого лорда Ферингала!

Лорд Ферингал! У Меральды перехватило дыхание, но отнюдь не от радости. Она почти не знала хозяина замка Аук, хотя и много раз видела его издали, в дни праздничных гуляний на главной площади — обычно он занимался своими ногтями, испытывая, очевидно, смертельную скуку.

— Он к тебе неровно дышит, — продолжала Биаста, — и это серьезно, если верить тому, что говорит господин Темигаст, его управляющий.

Меральда через силу улыбнулась матери.

— За тобой скоро приедут, — сказала Биаста. — Помойся быстренько. А потом, — многозначительно добавила она, — ты наденешь это великолепное одеяние, и тогда… о, тогда все мужчины будут лежать у твоих ног!

Меральда машинально взяла платье и скрылась в комнате, за занавеской, служившей спальней двум сестрам. Тори увязалась за ней. Меральде казалось, что она видит сон, причем далеко не из приятных.

Отец подошел к матери. Они заговорили о чем-то вполголоса, стали спорить, хотя слов Меральда не разобрала. Единственное, что она услышала ясно, — это как мать воскликнула:

— Знатный господин для моей девочки!

* * *

Деревня Аукни была небольшой, и хотя дома не лепились друг к другу, соседям не приходилось напрягать ни слух, ни голос, чтобы услышать друг друга. Так что неудивительно, что весть о предложении, сделанном лордом Ферингалом Меральде Гандерлей, распространилась очень быстра

Яка Скули узнал, зачем управляющий приходил в дом Дони, в тот же вечер, еще до ужина.

— Только подумать, чтобы человек его положения снизошел до какой-то крестьянки, — заметила вечно унылая мать Яки. Она до сих пор говорила с сильным акцентом уроженки Королевства Мечей. — Мир перевернулся!

— Ужасные времена, — подхватил дядя Яки, седой человек, много повидавший на своем веку.

Яке такой поворот тоже казался ужасным, но совсем по другой причине. И он на самом деле не понимал, почему мать и дядю так расстроило это известие, и его замешательство ясно отражалось у него на лице.

— У каждого — свое место, — веско сказал дядя. — Существуют четкие границы, и преступать их нельзя.

— Лорд Ферингал опозорит свой род, — добавила мать.

— Но Меральда — чудесная девушка, — возразил Яка, прежде чем подумал о том, что стоило бы придержать язык.

— Она — крестьянка, как и все мы, — оборвала его мать. — У нас свое место, а у лорда Ферингала — свое. Хотя, конечно, народ-то обрадуется, когда узнает об этом. Они думают, раз Меральде повезло, это и для них обернется чем-то хорошим, но не понимают, что будет на самом деле.

— А что на самом деле?

— Ничего хорошего, — уверенно заявила мать. — Выставит себя дураком и девчонке жизнь испортит.

— Да, в конце концов, он ее затиранит, когда лишится уважения своего круга, — поддакнул дядя. — Ужасные времена.

— А почему вы решили, что она ему уступит? — спросил юноша, стараясь не выдать своего подавленного состояния.

Мать и дядя только рассмеялись. Яка слишком хорошо понял, что это значит. Ведь Ферингал — хозяин Аукни. Разве Меральда сможет отказать ему?

Чувствительный юноша не мог этого вынести. Он стукнул кулаком по столу и отшвырнул стул. Вскочив, он гневно взглянул на изумленно воззрившихся на него родных. Потом повернулся и выскочил из дома, хлопнув дверью.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, он бросился бежать, мысли в голове путались. Вскоре он оказался на возвышенности: небольшие скалы громоздились над грязным полем, где он сегодня работал, и отсюда можно было любоваться восхитительным закатом. Кроме того, отсюда ясно был виден дом Меральды. Вдалеке на юго-западе можно было различить замок, и юноша представил себе роскошную карету, едущую к нему с Меральдой внутри.

Тяжесть сдавила грудь Яки, словно бы все ограничения его жалкого существования превратились в каменные стены и давили, давили его. Последние несколько лет Яка потратил на то, чтобы выработать тот отстраненный вид и безразличную манеру держаться, разбивавшие сердца девушкам. И вдруг появился этот сумасбродный, господин, расфуфыренный петух, пахнущий духами, которому не нужно ни чего добиваться, который имеет все благодаря положению, полученному с рождением, и может с легкостью забрать все, что стоило Яке таких усилий.

Яка, конечно же, не представлял себе все это так четко. Но одно было ему предельно ясно: чудовищная несправедливость. Он родился тем, кто он есть, и у него нет положения и богатства. Потому что жалкие крестьяне из Аукни не способны понять, кто он на самом деле. Живущие среди деревенских полей и грязных торфяных болот, они никогда не разглядят величия, скрывающегося в душе юноши.

Чувствуя себя совершенно разбитым. Яка запустил руку в густые вьющиеся волосы и тяжело вздохнул.

* * *

— Надо вымыть все как следует, ты же не знаешь, на что захочет взглянуть лорд Ферингал, — издевалась Тори, оттирая грубой тряпкой спину Меральды, свернувшейся, как котенок, в лохани с горячей водой.

Меральда развернулась и брызнула в лицо Тори. Девчонка тут же перестала хихикать, заметив мрачное выражение на лице сестры.

— Я точно знаю, что увидит лорд Ферингал, ясно? — осадила ее старшая сестра. — Если он захочет забрать платье назад, я вернусь сюда, чтобы переодеться.

— Ты ему откажешь?

— Мне даже целоваться с ним не хочется, — угрожающе подняв мокрый кулачок, сказала старшая. — Если он попытается меня поцеловать, то я…

— То ты будешь вести себя как дама, — раздался голос отца. Обе девушки обернулись к занавеси у входа в комнату и увидели его. — Выйди, — велел он Тори. Девочка хорошо знала, что, когда он говорит таким тоном, слушаться надо беспрекословно.

Дони Гандерлей еще немного постоял в проеме, дожидаясь, когда любопытная Тори отойдет на достаточное расстояние, потом подошел к лохани и протянул дочери большой кусок