Это смертное тело - Джордж Элизабет

Хильер в эту минуту заканчивал телефонный разговор.

— Я попрошу вас подождать несколько часов, пока я тут не разберусь… Это не займет… Просто нужно кое-что прояснить, и я хочу… Конечно, вы узнаете первым… Если вы думаете, что подобные звонки мне нравятся… Да-да. Хорошо.

С этими словами он повесил трубку и указал на один из двух стульев, что стояли перед его столом. Изабелла села, и Хильер тоже уселся. Начало не сулило ничего хорошего.

— Для вас самое время рассказать мне все, что вам уже известно. Подумайте, прежде чем отвечать.

Изабелла сдвинула брови. На столе помощника комиссара она увидела газету, лежащую первой полосой вниз, и предположила, что пресса раскопала что-то такое, о чем Изабелла пока не доложила Хильеру и Дикону, либо что-то такое, чего Изабелла не знала прежде и не знает теперь. Надо было с утра просмотреть газеты, хотя бы для того, чтобы подготовиться. Но она этого не сделала, даже телевизор не включала и обзор новостей не слушала.

— Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, сэр, — ответила Изабелла, тут же сообразив, что это он и хочет от нее услышать, потому что это ставит его в более выгодное положение.

Она стала ждать, что последует дальше. Наверняка Хильер выдержит драматическую паузу и перевернет газету. Так все и произошло. Изабелла тотчас увидела, что упреждающая пресс-конференция Скотленд-Ярда, призванная укоротить язык Зейнаб Борн, со своей задачей не справилась. Зейнаб Борн сообщила прессе то, о чем Изабелла не сказала ни Хильеру, ни Дикону, а именно о том, что Юкио Мацумото давно страдает параноидальной шизофренией. По словам адвоката, Скотленд-Ярд сознательно придержал эту информацию, что является «очевидной и постыдной попыткой сокрытия фактов, за которую должна нести ответственность столичная полиция».

Не было необходимости читать всю статью, чтобы понять: миссис Борн обвинила следователей в том, что они, зная о психическом состоянии Юкио Мацумото, о котором при встрече им рассказал брат скрипача, тем не менее стали его преследовать. Полиция не просто гналась за человеком по оживленной Шафтсбери-авеню, что можно было бы извинить несчастливыми, но необратимыми обстоятельствами, вызванными попыткой человека избежать разговора с безоружными полицейскими; нет, они устроили погоню за напуганным психически больным человеком, застигнутым в момент приступа болезни, хотя брат больного, всемирно известный виолончелист Хиро Мацумото, предупредил полицию о возможных последствиях.

Изабелла обдумала свои доводы. Хотя у нее вспотели ладони, она не собиралась вытирать руки о юбку. Если она это сделает, Хильер заметит, что руки ее к тому же трясутся. Изабелла заставила себя расслабиться. Ей необходимо продемонстрировать силу, доказать, что ее не запугают разные газетенки, как не запугают и адвокаты, и пресс-конференции, и сам Хильер. Она отважно посмотрела на помощника комиссара.

— Тот факт, что Юкио Мацумото — психически больной человек, вряд ли имеет значение, сэр.

Лицо Хильера порозовело. Изабелла продолжила, прежде чем он успел что-то сказать:

— Психическое состояние Мацумото не имело значения, когда он пытался избежать наших вопросов, а сейчас значит еще меньше.

Кожа Хильера порозовела еще больше.

Изабелла ринулась в бой. Она постаралась, чтобы голос ее звучал уверенно и холодно. Холодность будет означать, что она не боится несогласия помощника комиссара с ее оценкой ситуации, что она верит в свой подход к расследованию и будет стоять на этом.

— Как только Мацумото будет готов к свидетельскому опознанию, мы устроим ему проверку. Свидетельница видела его поблизости от места преступления. С помощью этой свидетельницы был создан фоторобот, опознанный братом Мацумото. У Мацумото, как вам известно, было найдено орудие убийства и запачканная кровью одежда. Возможно, вам еще неизвестно, что в руке жертвы были зажаты два волоска, принадлежащие, по заключению криминалистов, восточному человеку. Когда проведут анализ ДНК, будет доказана принадлежность этих волос Мацумото. Он был знаком с жертвой, она жила в том же доме, что и он. Известно, что он за ней следил. А потому, сэр, страдает он душевным заболеванием или нет, неважно. Я не стала упоминать об этом, когда встречалась с вами и мистером Диконом, потому что в свете того, что нам известно об этом человеке, его психическое заболевание — о котором мы знаем только со слов брата и адвоката брата — большого значения не имеет. Это просто еще одна подробность, которая свидетельствует против него. Он не первый невылеченный психический больной, совершивший убийство во время приступа, и, к несчастью, не последний.

Изабелла уселась поудобнее, подалась вперед и положила руки на стол Хильера, показывая тем самым, что она ему ровня и что они совместно расследуют дело.

— Итак, это то, что я рекомендую, — сказала она. — Скептицизм.

Хильер ответил не сразу. Сердце у Изабеллы сильно стучало, оно прямо-таки грохотало. Хильер сразу заметил бы, как бьется пульс на ее висках, если бы у нее была другая прическа. Впрочем, возможно, он видит пульсирующую жилку у нее на шее. Но шеи, кажется, тоже не видно, и пока Изабелла молчит, ожидая его реакции, тем самым она доказывает ему уверенность в своих действиях. Просто нужно смотреть ему в глаза. Глаза у него были ледяными и бездушными, и до сих пор она этого не замечала.

— Скептицизм, — повторил Хильер.

Зазвонил его телефон. Он схватил трубку, послушал с минуту.

— Попросите его не класть трубку. Я здесь почти закончил. — Хильер повернулся к Изабелле. — Продолжайте.

— Что именно? — Она произнесла эти слова так, словно предполагала, что он следил за ходом ее мыслей, и теперь не понимает, чего еще от нее требуют.

Хильер слегка раздул ноздри, как будто принюхиваясь. Без сомнения, в поисках жертвы. Однако Изабелла держалась твердо.

— Я хочу знать ваше мнение, суперинтендант Ардери. Как вы намерены разыграть вашу карту?

— Надо выразить удивление тем, что психическое состояние человека — каким бы оно ни было печальным — может ставиться превыше безопасности общества. Наши офицеры пришли в условленное место невооруженными. Человек, о котором идет речь, ударился в панику по причинам, которых мы пока не знаем. В нашем распоряжении имелись вещественные доказательства…

— Большая их часть была собрана после несчастного случая, — заметил Хильер.

— Это, разумеется, не по существу.

— А что по существу?

— По существу следующее: мы обнаружили человека, который, как говорится, «может помочь нам в расследовании». А ищем мы — позвольте вам напомнить — человека, совершившего убийство невинной женщины в городском парке, и если этот джентльмен способен нам помочь, то мы требуем, чтобы он это сделал. Пресса заполнит пробелы. Последнее, что их заинтересует, — это последовательность событий. Вещдоки — это вещдоки. Все захотят узнать, что они собой представляют, людям не важно, когда мы их нашли. И даже если они разнюхают, что мы обнаружили их после несчастного случая на Шафтсбери-авеню, главное — это убийство в парке и наша уверенность в том, что мы защищаем общество от вооруженного сумасшедшего, а не ходим вокруг него на цыпочках, пока Вельзевул что-то нашептывает ему на ухо.

Хильер задумался. Изабелла внимательно посмотрела на помощника комиссара. Интересно, подумала она рассеянно, за что он получил рыцарское звание. Странно, что кому-то в его положении воздают такую честь, какую обычно оказывают людям высшего круга. То, что Хильера сделали рыцарем, говорило не столько о его героическом служении обществу, сколько о близком знакомстве с людьми из высшего общества, а главное, об умении пользоваться их содействием. Этого человека нельзя сердить. Ну и хорошо. Она не станет этого делать.

— Вы хитры, Изабелла. Я обратил внимание на то, как вам удалось повернуть разговор в вашу пользу.

— Я не сомневалась, что вы это заметите, — ответила Изабелла. — Такой человек, как вы, не поднимется на столь высокий пост, если не будет видеть того, что творится возле него. Я это понимаю и восхищаюсь этим. Вы — политическое животное, сэр. Но и я такая же.