Сфинкс - Тобша Лирнер

— Ахмосом Кафре, — выдохнул я.

Отец Мина бросил на меня острый взгляд, и в его глазах мелькнуло сначала удивление, затем подозрение.

— Вы знаете Кафре?

— Моя жена была археологом. Она говорила о нем. — Я старался, чтобы мой голос звучал спокойно и убедительно, но опять испытал приступ удушья от сознания, что астрариум контролирует мою жизнь, подстраивает под себя и направляет в нужное ему русло. Может, и сюда меня заманил именно он?

Старый монах притянул меня к себе и обдал щеку едким дыханием.

— Письмо Наполеону было написано, но не отправлено. В тысяча семьсот семьдесят восьмом году Соннини де Манонкур останавливался в нашем монастыре — об этом имеются письменные свидетельства. В них говорится о большом треволнении в связи с предстоящим великим открытием. Через сто шестьдесят пять лет, незадолго до окончания войны, когда в стране царил полный хаос, сюда в тысяча девятьсот сорок третьем году приехал Ахмос Кафре изучать материалы о визите Соннини. Но после того как у него побывали несколько странных посетителей, он вдруг чего-то сильно испугался. Украл письмо и сбежал. Может, вы знаете, что его так напугало? — Отец Мина немигающим взглядом посмотрел мне прямо в глаза.

Я покачал головой и подумал, уж не подстава ли это: ловушка с целью выведать, где находится астрариум.

— Я обнаружил тетрадку после его отъезда. Она была спрятана в ботаническом атласе растений. После бегства Кафре у меня ушло пять лет на перевод текста. — Отец Мина бережно переворачивал страницы. — Я не сомневался, что найду здесь причину предательства Кафре. Мы были добрыми друзьями, поэтому для меня это двойное предательство. Наос, обнаруженный Манонкуром, должно быть, как-то связан с его письмом Наполеону. Но вот что интереснее всего. — Старик показал фразу на последней странице. — Это слово переводится как «отравленный потир». Потин, тот евнух, что подарил Клеопатре астрариум, пытался ее убить, чтобы завладеть троном и, сделав своей марионеткой брата Клеопатры двенадцатилетнего Птолемея Тринадцатого, править от его имени. Астрариум может даровать удачу и отнимать жизни. Отравленный потир! — заключил он театрально, словно любуясь своим представлением. Я вообразил виденное в музее письмо, и мне показалось, что между иероглифами промелькнула дата моей смерти.

— Здесь не говорится, как можно уничтожить астрариум или хотя бы где находится то место, в котором он может обрести вечный, покой?

Монах поднял на меня глаза и посмотрел одновременно озадаченно и с любопытством.

— Ничего похожего, друг мой. Только то, что небесный ящик — священный предмет и принадлежит богам; если быть точным, Исиде. Но не стоит пугаться. Все это легенда. Миф. Сам я нисколько не верю в подобную силу таких предметов. — Он кротко положил мне руку на плечо, и мне очень захотелось, чтобы его жест означал ободрение. — Я не верю, что пророк Моисей воспользовался астрариумом, чтобы раздвинуть воды Красного моря. Пророк не нуждался в магии. С ним был Бог. — Мина блаженно улыбнулся.

Вечером я рано ушел к себе. А до этого наблюдал, как за древним монастырем заходит солнце, и сравнивал себя с сотнями монахов, которые до меня любовались этим зрелищем, хотя мне не пришлось подниматься на самый верх и оглядывать пустыню — не приближаются ли враги.

Воздух стал прохладным, сухой ветерок пустыни приносил звуки из ближайшей деревни: крики играющих детей, случайный автомобильный гудок, где-то работающее радио. Но здесь, за вытянувшимися в длину стенами, казалось, что время остановилось, воспарило над миром, который стал еще беспощаднее, чем прежде.

Возвратившись в келью, я не стал прикасаться к спрятанному астрариуму. Если циферблаты продолжали неумолимое движение к часу моей смерти, с этим можно было подождать до завтра. Растянувшись на матрасе, я провалился в сон без сновидений.

39

Следующие два дня я провел, старательно пытаясь прочесть текст Манонкура в переводе отца Мины. Искал хотя бы малейшие ключики, которые помогли бы что-то добавить к моему пониманию астрариума. Работа отвлекала от ощущения растущего страха, который становился все сильнее, по мере того как приближался предсказанный час моей смерти. Для себя я решил: если не удастся найти указания, как остановить астрариум, у меня не останется выбора — придется возвращаться в Александрию и встречаться с Гермесом, Амелией, может быть, даже с Хью Уоллингтоном.

В тетрадке не оказалось ничего для меня нового, кроме рассуждений Соннини об устройстве механизма астрариума. Но мое внимание привлекло одно примечание. «Ame» и «ombre», французские слова, означающие «душа» и «тень», были написаны рядом с пятью элементами, которые, по верованиям древних египтян, составляли человеческую душу. На рисунке Соннини заключил эти слова в ящик, который чем-то напоминал тюрьму. Запертые вместе в клетке, душа и тень метались в поисках выхода. Картинка больше походила на причудливые каракули, и мне было забавно представлять, как французский натуралист, склонившись над бумагой с пером в руке, чертит линии, то ли раздумывая, то ли мечтая, но рисунок почему-то тревожил меня: в чернильном изображении ящика было нечто колюче-злое. А в остальном отец Мина не открыл мне новых путей.

Ход моих мыслей внезапно прервал молодой священник, сообщивший, что ко мне в монастырь приехал Мустафа Шакир.

Я вышел встретить его к воротам и помог нести магнитометр, который я попросил его привезти.

Оказавшись в стенах маленькой кельи, Мустафа вытер подолом джеллабы пот со лба и широко улыбнулся.

— Я всегда знал, что ты ненормальный англичанин, но не думал, что настолько. Кстати, ты очень похож на копта. Я бы тебя не узнал.

— А ты очень похож на феллаха.

До этого я видел своего помощника только в европейской одежде или рабочем комбинезоне, и, несмотря на свое происхождение, выпускник Кембриджа чувствовал себя в джеллабе явно неуютно.

— Это по крайней мере моя национальная одежда, а вот ты… — Мустафа запнулся. — Боже, за что мне только не пришлось объясняться перед компанией! Там решили, что ты немного свихнулся от горя. Хорошо еще, что у тебя такая безукоризненная репутация.

— Только не задавай никаких вопросов, — предупредил я. — Мне нужен на день магнитометр. Завтра увезешь его обратно. Ты уверен, что за тобой не следили?

— Следили? Не смеши! Кому понадобится следить за человеком, который едет через пустыню на похороны тети? Я маленькая личность, живу тихо, в большие дела не лезу и в отличие от тебя, мой друг, хочу продолжать так и дальше. Тебе же всегда так и хочется сунуться в самое пекло. Не беспокойся — я уже обещал: не стану задавать никаких вопросов. А повидать тебя хотелось — у меня обнадеживающие новости. — Мустафа закрыл дверь кельи, и теперь слабый солнечный свет проникал лишь в узкое окно. — Поступили данные геофизической разведки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});