Волчья тень - Чарльз де Линт

– Я их убила, – бормочу я. – Волшебство ушло.

– Мы должны верить, что оно осталось, – говорит мне Тоби.

Я встречаю его строгий взгляд и медленно киваю.

– Хорошо, – говорю я, – поверю.

Я отдаю ему одну веточку и чуть не роняю другую, когда у него в руках прутик вспыхивает тем же сиянием, что мы видели наверху: янтарным заревом, в котором вьются золотые и бирюзовые нити, мелькают алые и зеленые искры. Словно включили радио – в воздухе возникает пение и мгновенно достигает крещендо. Я почти вижу, как его слова сплетаются с цветными нитями и те рисуют сияющие надписи – не знакомыми нам буквами, а в виде рун, наподобие тех, что можно увидеть на древних камнях.

Сияние омывает наши лица неземным светом, мигает, меркнет…

Рука Тоби пуста, и только на ладони осталась метка. Не белый шрам, а янтарный отпечаток вроде родинки. Или татуировки, как на тыльной стороне его ладоней. Он круглыми глазами смотрит на меня и кажется… не знаю, как объяснить… более прочным, что ли, чем был прежде.

– Ты… в порядке? – спрашиваю я.

Он открывает рот, но поначалу не может издать ни звука. Чуть кивает и проводит пальцем по метке на ладони.

– Чувствую себя таким же… и другим, – наконец выговаривает он. – Как будто… больше я. Или – только я. Или… не могу объяснить. Как будто я больше не таю. – Теперь он сияет улыбкой. – Ты сделала меня настоящим! – говорит он.

Я счастлива за него. Правда счастлива. Но мой взгляд падает на прутик в моей руке – все тот же мертвый прутик. Тоби тоже смотрит на него, и его улыбка бледнеет, гаснет.

– Кажется, меня он починить не сумеет, – наконец говорю я.

– Можно попробовать еще раз, – утешает он. – Достанем другой.

Но я качаю головой:

– Нет. Джо столько раз мне говорил, что, кроме меня, никто не исправит того, что творится у меня внутри. Видно, придется все-таки этим заняться.

Он хочет возразить, но тут в животе у меня возникает судорога, и я чуть не срываюсь с дерева. Веточка выпадает у меня из рук, Тоби подхватывает ее, и, даже несмотря на боль, я вздрагиваю, готовясь увидеть, как она вспыхнет и растворится у него в ладони. Но ничего подобного не происходит.

«Негодная хворостина, – думаю я. – Сломанная ветка для Сломанной Девочки».

Живот скручивает новая судорога, и я душу в себе крик. Меня чуть не выворачивает наизнанку, голова кружится от боли.

Тоби поспешно сует прутик к себе в карман и обхватывает меня за плечи.

– Что с тобой, что? – вскрикивает он. Ответить мне не дает еще одна судорога, но она оказывается последней; головокружение и тошнота тоже отступают. Зато теперь я чувствую себя очень странно. Не на месте. Одновременно здесь и не здесь. И меня вдруг страшно тянет куда-то идти. Не пойму куда, но голова моя, и тело, и душа твердо знают, куда им нужно. И мне приходится подчиниться и позволить им меня вести. Я не могу не подчиниться.

– Джилли? – окликает меня Тоби.

– Мне плохо, – выдавливаю я из себя слова. – Нет, не то. Я, кажется, больше не вся здесь. Наверно, не надо было мне ломать эти веточки…

Хотя, пожалуй, беда не только в них. Та, что я отдала Тоби, ему явно помогла. Это меня волшебство отвергло. Или, может, я расплачиваюсь за то, что мы с ним сделали. Может, всех моих вежливых просьб и благодарностей оказалось мало. Может, есть вещи, которые нельзя просто так взять, как бы долго ты к ним не карабкался.

– Всю жизнь у меня так, – бормочу я.

Поднимаю голову и вижу у него на лице ужас.

– Что такое? – Я пытаюсь успокоить его шуткой. – Второй нос вырос?

– Ты… ты стала Эдар…

– Как?

– Я знаю, как это выглядит, – я сам таким прожил всю жизнь. Ты больше не настоящая. – Он мотает головой. – Но так не может быть. Люди не превращаются в Эдар. Либо тебя выдумали, либо ты родился, третьего не бывает.

Но я почти не слышу его. Нет, неправда, я слышу все, что он говорит, но все это ничего не значит в сравнении с той тягой, потребностью двигаться, которая горит во мне. С каждым мигом сильнее. Надо идти, сейчас же. Меня физически тянет куда-то и, кажется, если я не подчинюсь немедленно, растянет в такую тонкую полоску, что я перестану существовать.

– Не могу я здесь оставаться, – говорю я Тоби.

Он качает головой:

– Как такое могло случиться?

– Не важно, – отвечаю я, – мне надо идти.

Он так потрясен, что мои слова доходят до него с трудом.

– Куда идти? – спрашивает он, собравшись с мыслями.

– Не знаю. Просто меня куда-то тянет…

Я вспоминаю Сломанную Девочку. Должно быть, что-то случилось со мной в палате реабилитации – какой-то новый кризис. Может, волчицы все-таки добрались до меня. Или тело просто отказало.

– До свидания, – говорю я Тоби и позволяю себе проснуться.

И ничего не происходит. Нет, не так. Меня всю трясет и корежит от потребности двигаться. Много чего происходит, но все это внутри меня, и я ничего не могу с собой сделать. Может, это и значит быть Эдар – испытывать постоянное ужасное чувство, что ты в чужой власти. Мне хочется спросить Тоби, так ли он себя чувствовал, но не удается подобрать слов.

Так что я выскальзываю из его рук и лезу вниз. Как только начинаю спускаться, страшная болезненная потребность двигаться отступает. Наверное, потому, что я и так двигаюсь.

– Джилли! – кричит сверху Тоби.

– Я просто должна идти, – отзываюсь я. – Если останусь, разорвусь надвое.

Я бросаю взгляд наверх, чтобы посмотреть, следует ли он за мной, а потом сосредоточиваю все внимание на спуске.

До земли еще далеко.

Мы все-таки останавливаемся передохнуть, но долго мне не усидеть, как бы ни ныли руки и плечи. Стоит задержаться, меня снова скручивает, и чем дольше медлим, тем сильнее. Руки и ноги дрожат, а в голове одно: нужно идти, идти. Мы почти не разговариваем ни при спуске, ни на привалах. Пока движемся, все силы уходят на то, чтобы не выпустить из ослабевших пальцев ветку или лиану; когда сидим, приходится бороться с усиливающимся зовом, чтобы дать телу хоть немного отдыха.

– Похоже, что кто-то наложил на тебя гейс – заклятие принуждения, – говорит на одном из привалов Тоби.

Заметно, как его вымотал заданный мною темп. Мы еще по дороге наверх очень устали, а теперь, если держать ту же скорость и дальше, того и гляди, кто-либо из нас оступится и сорвется вниз.

– Не знаю, что это такое, – говорю я, – но бороться не могу. Чем дольше сижу на месте, тем хуже становится.

– Кто же мог такое сделать? Верно, у тебя есть могущественный враг.

– Насчет могущества ничего не скажу, – вздыхаю я, – но с тех пор, как я сумела попасть в страну снов, клуб «недругов Джилли» очень разросся.

– Я знаю поляну, где растет вербена, только это далеко отсюда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});