Образование Венецианской колониальной империи - Николай Соколов

Судьба четвертого большого острова Ионического моря, Левкады или С. Мауры, как он именовался в это время, была аналогичной истории Корфу лишь с той разницей, что венецианцы не владели ими и тех десяти лет, в течение которых они держали в своих руках Корфу. Виновником нарушения их прав был в это время все тот же Феодор Ангел, деспот Эпирский.[1668]

Таким образом, венецианская плутократия, обеспечив за собою по акту о разделе обширнейшие владения в Ионическом море и по западному побережью Балканского полуострова, не была в состоянии практически овладеть этою частью византийского наследства: к 1216 г. в руках Венеции здесь не было более никаких владений.

Несколько более счастливо для венецианцев сложились их дела в островном мире Архипелага.

Здесь, как мы знаем, Венеция получила, прежде всего, остров Эвбею или Негропонт. Возможно, что Венеция уступила, как и Пелопоннес, свои владения здесь также Бонифацию Монферратскому, иначе трудно было бы объяснить тот факт, что Бонифаций вскоре после раздела самостоятельно распоряжался островом без всяких претензий со стороны венецианцев, что было бы совершенно невозможно, если бы они видели в его действиях нарушение своих прав. Не позднее 1205 г. Бонифаций направил на Эвбею небольшой отряд под начальством Якова д'Авена, который и приступил к его завоеванию. Остров перешел потом к выходцу из Вероны, Равано делля Карчери, который и закончил его подчинение. После смерти Бонифация, погибшего, как мы видели в 1207 г., Венеция предъявила свои права сеньору Негропонта и добилась от Равано признания им себя вассалом св. Марка. Ломбардцы, хозяйничавшие в Солунском королевстве во время малолетства наследника Бонифация, во главе которых стоял граф Бландра, безуспешно хлопотали у императора Генриха о признании острова за Солунским королевством.[1669] Наши источники не дают возможности установить, в какой мере этот отказ был делом венецианских рук. После смерти Равано в 1216 г. венецианцы, как мы увидим далее, разделили остров на шесть ленов, и венецианский байло на острове умело направлял развитие торговых факторий Венеции по городам Эвбеи.[1670]

Среди прочих островов Архипелага венецианцам по разделу достались, как мы видели, Андрос, Эгина и Саламин. Основная масса Киклад и Спорад составили долю крестоносцев. Последние, однако, не обладали морскими силами, которые были необходимы для освоения этих владений. Это открывало перед политиками св. Марка перспективу распространения своего влияния и на этот островной мир.

Венеция, разумеется, легко могла овладеть доставшимися ей по разделу островами; но прямой захват Кикладских и Спорадских островов был бы нарушением условий акта о разделе империи и, очевидно, такой путь не был бы достаточно практичным. Само собою напрашивалась мысль предоставить разрешение этой государственной задачи частной инициативе венецианских феодалов, — тогдашние государственно-правовые и международно-правовые понятия не шли вразрез с такого рода предпринимательством: по крайней мере одно государство и несколько крупных сеньорий возникла в тогдашней Европе подобным же образом.

В 1207 г. в Венеции было постановлено, что каждый гражданин республики, снарядив экспедицию за свой собственный счет, может овладеть любым островом Эгеиды или любым прибрежным пунктом, не успевшим стать чьим-либо ленным владением.[1671]

Немедленно вслед за этим развернулась лихорадочная деятельность венецианских конкистадоров, далеко вышедшая из рамки тех земель, которыми по праву могли распоряжаться венецианцы. Наиболее удачливым захватчиком оказался М. Санудо с «товарищами». Он и его соратники овладели Наксосом, Паросом, Мелосом и некоторыми другими островами. Марино Дандоло получил венецианский Андрос. Братья Гизи обосновались на Скиросе, Миконосе, Тиносе, а также Аморгосе. Другая знатная венецианская фамилия, Квирини, связала свое имя с осторовом Стамплией. Навигойози овладели Лемносом. Веньеро и Виаро получили в качестве феодов небольшие острова Чериго и Чериготто у южной оконечности Мореи. М. Дандоло и Дж. Виадио «захватывают и сильно укрепляют» Галлиполи.[1672] Тогда же, вероятно, появились в Лампсаке и «именитые мужи» Сакугулло и двое Квирини.[1673] Кеос и Серифос заняли П. Джустиниани и Д. Микьеле. Леонардо Фосколо овладел Намфио или Анафе, а Як. Бароцци — Ферой или Санторином и Ферасией.[1674]

Из всего этого списка захваченных островов и прибрежных пунктов Венеции по разделу принадлежали только Галлиполи, Лампсак и Андрос, — все остальное было частью или императора, или крестоносцев. Именно по этой причине венецианские захватчики должны были принести ленную присягу не своему родному городу, а императору непосредственно и при том первоначально только ему одному. Некоторые при этом получили пышные титулы византийской табели о рангах, и Навигайози, например, стал мегадукой империи, т. е. главным адмиралом флота, пока, правда, не существовавшего.

Стоя строго на юридических позициях, Венеция могла бы потребовать ленной присяги со стороны Марино Дандоло, овладевшего Андросом, но она этого не сделала. По-видимому, Венеция не реализовала своих прав также и в отношении доставшихся ей двух островов Саронического залива.[1675]

Мы уже отмечали, что Венеция не считала большинство из этих феодалов своими ленниками; но она все же извлекала из факта их господства на Кикладах, Спорадах и других островах Архипелага известные для себя выгоды, чем и объясняется выявившееся позднее стремление Адриатической республики выговаривать для них у возродившейся Византийской империи некоторые льготы из числа тех, какими она пользовалась сама, отказываясь, однако, нести ответственность за их действия в Архипелаге.[1676]

Наиболее значительным и прочным приобретением Венеции в результате четвертого крестового похода был несомненно остров Крит: крылатый лев св. Марка несколько столетий цепко держал эту колонию в своих когтях.

В истории овладения Критом венецианцы проявили замечательную дальновидность и тонкую дипломатическую игру. Мы уже видели, что они старались закрепить право на этот остров за кандидатом на императорский трон, который оказался бы забаллотированным. Венецианские политики учитывали, что ни Бонифаций, ни Балдуин не будут в состоянии овладеть островом, далеко заброшенным в море, не имея для этой цели флота. Это сулило Венеции возможность увеличения ее доли, которую она могла получить по разделу, за счет этого важного для нее владения: остров был плодороден и представлял собою очень выгодную стоянку для судов, отправлявшихся на Восток, и удобные пункты для наблюдения за ведшим туда морским путем.

Вероятно, вскоре после выборов начались и переговоры с Бонифацием относительно покупки у него Крита.[1677] В августе 1204 г. венецианцы достигли поставленной ими себе цели. Дошедшая до нас запродажная показывает, что предметом сделки был не только интересовавший венецианцев остров, но и фантастические 100 тыс. перперов, обещанных Бонифацию императором Алексеем IV, из дарения которого маркиз выводил и свои права на Крит.[1678] За уступку всех этих «прав» Бонифация, Венеция обязалась уплатить ему тысячу марок серебра и передать в его распоряжение столько земель в западной части империи, чтобы они обеспечивали ему годовой доход в размере 10 тыс. перперов.[1679] Маркиз, уже наметивший смену доставшихся ему восточных владений на западные, имел в виду сделать их более значительными и компактными. Может быть отчасти по этой причине венецианцы не гнались при разделе за восточными провинциями и восточными портовыми городами. Только этим обязательством Венеции можно объяснить тот факт, что она равнодушно отнеслась к захвату доставшегося ей по разделу Пелопоннеса Вильардуэном и Шамплитом, а Эвбеи — вассалом Бонифация Яковом д'Авеном, — эти территории, равно как Мосинополь и гавань сагудеев в южной Фракии или Македонии, принадлежали уже не св. Марку, а Бонифацию. Только после гибели Бонифация венецианцы принялись за возвращение уступленных Бонифацию земель и добились этого в довольно широких размерах на Эвбее, и, как мы видели, частично на Пелопоннесе. Маркиз в числе принятых им на себя обязательств по сделке дал обещание всемерно содействовать покупателям в деле фактического овладения запроданным имуществом, но это обстоятельство не имело никакого практического значения.[1680]

Из всего этого видно, что свои права на Крит венецианцы постарались сделать юридически безупречными, но и при всем этом им предстояло преодолеть немало затруднений, прежде чем удалось прочно обосноваться на острове.