Дейр - Филип Фармер

Я был пилотом одного из “Б-24”, носившего собственное имя “Гайавата”. Моим вторым пилотом был Джим Эндрюс. Он был из Бирмингема в Алабаме, но ему, казалось, ничуть не мешало, что я был индейцем-полукровкой. Мы были лучшими друзьями.

Он улыбнулся.

— Может быть, мне нужно сказать вам, что я ирокез, по крайней мере, по материнской линии. Мой отец был урожденным шотландцем. Ирокезы — близкие родственники чероки.

Я кивнул и осторожно сказал:

— Я могу надеяться, что эти сведения упоминаются в рукописи, которую вы мне обещали?

— Да, само собой разумеется. Итак…

Командир соединения бомбардировщиков проложил курс южнее Тырговиште и, вместо того чтобы отклониться на север, где должен был находиться Плоешти, вел машины почти точно на Бухарест. Лейтенант Ту Хокс заметил навигационную ошибку и так же, как и некоторые другие командиры самолетов, нарушил предписанное радиомолчание. Командир звена не дал никакого ответа и упрямо продолжал следовать ложным курсом. Несколькими минутами позднее далеко слева и над самым горизонтом Ту Хокс увидел грязно-коричневое облако и понял, что это, должно быть, дым над горящими нефтехранилищами. Первая волна нападающих достигла цели и сбросила бомбы.

Он наблюдал за флагманским бомбардировщиком и спрашивал себя, видел ли полковник этот предательский дым. Внезапно флагманский бомбардировщик заложил крутую кривую и взял курс на дымящиеся нефтепромыслы. Ту Хокс и другие командиры бомбардировщиков, предупредив ведомых, повторили этот маневр. “Гайавата”, запустив все четыре мотора на полную мощность, понесся на север со скоростью примерно четыреста километров в час. Соединение опустилось на предписанную для нападения высоту в сто метров. Зеленые кукурузные поля сменились желто-коричневыми полями пшеницы; каналы, дороги, тропинки и ручейки пронеслись под ними. На фоне облаков дыма парили огромные серые тела аэростатов воздушного заграждения. Некоторые из них поднимались, чтобы пополнить заграждение, другие висели на большой высоте; часть из них была сбита.

Ту Хокс был смущен, хотя и не показывал этого Эндрюсу. Соединение заходило не с того направления, и проводившийся на протяжении целой недели инструктаж о положении целей в зоне нападения не приносил теперь никакой пользы; неделя эта была потрачена зря. При подлете с юга все выглядело иначе, чем на фотографиях разведчиков.

Соединение бомбардировщиков еще не достигло аэростатов, когда немцы открыли огонь. Копны сена, группы кустов и полевые амбары оказались замаскированными зенитными установками. Двадцатимиллиметровые четырехствольные зенитки и тридцатисемимиллиметровые скорострельные пушки поливали небо трассирующими снарядами. С обочин дорог, из кюветов и защитных окопчиков посреди полей били пулеметы. Стоящие в отдалении крытые грузовики внезапно разъехались, и открылись новые орудия. Далеко впереди вели огонь батареи длинноствольных 88-миллиметровых зениток, стреляющих взрывчатой шрапнелью, и облачка взрывов рисовали в небе плотный узор.

“Гайавату” сотрясали ударные волны взрывов. Осколки снарядов и пулеметные пули пронизывали плоскости и фюзеляж. Бортовые стрелки вели огонь по зенитным установкам из своих спаренных пушек. Воздух был словно бы накрыт сеткой, сотканной из трасс-пуль и снарядов, из вспышек взрывов, преодолеть которую казалось невозможным, а попытка сделать это была равна самоубийству. Многие машины уже горели, другие в аварийном порядке избавлялись от своего груза бомб и с двумя работающими моторами пытались набрать высоту и уйти подольше. Рев четырнадцатицилиндровых моторов смешивался с залпами 88-миллиметровых орудий в оглушительную какофонию.

Роджер Ту Хокс шел в звене прорыва. Он удивлялся, что его машина все еще избегала прямого попадания, что все четыре мотора еще работали, что приборы не зарегистрировали еще ни течи в топливных баках, ни прорыва трубопроводов. Хвостовой стрелок сообщил, что левое вертикальное хвостовое оперение с рулем сорвано. Машина справа от них выглядела так, словно гигантский меч разрубил ее фюзеляж. Машина слева от них вдруг провалилась, нос ее окутался дымом, вероятно, от прямого попадания. В следующее мгновение она камнем рухнула вниз, ударилась о землю и исчезла в ярком шаре огня.

Перед аэростатным заграждением звено рассеялось; маневрируя, пилоты старались уклониться от стальных тросов. Сквозь завесу дыма тут и там были видны баки с горючим и ректификационные колонны. Один из бомбардировщиков спикировал вниз и взорвался, упав на одну из нефтеперегонных установок; с другой стороны самолет, с двумя охваченными огнем моторами, медленно вошел в штопор и рухнул вниз; еще один, тоже горящий, сбросил свой бомбовый груз в поле и попытался набрать высоту, чтобы его экипаж смог выпрыгнуть с парашютами. Куски обшивки носились в воздухе. В одно из бензохранилищ, расположенных на отшибе, попало несколько бомб, и оно взлетело на воздух. Взрывная волна подхватила “Гайавату” и швырнула его вверх. Ту Хокс и Эндрюс несколько секунд старались удержать машину от падения. Ту Хокс, взглянув на машину командира эскадрильи, увидел, как она развалилась в воздухе на две части и в облаке дыма рухнула вниз.

Впереди на земле находилось скопление емкостей, трубопроводов и буровых вышек, которые занимали более квадратного километра площади. Ту Хокс проревел в переговорное устройство:

— Сбросить бомбы!

Он ждал, что машина, освободившись от груза, пойдет вверх, но этого не произошло. Он вызвал стрелка и повторил приказ сбросить бомбы, но на связь вышел не он, а О’Брайен, бортовой стрелок из верхней башни, и прохрипел на своем ирландском диалекте:

— Гаазара мертв! Он лежит на бомбовом люке!

Ту Хокс выругался. Драгоценное время уже было упущено. Увидев впереди и чуть в стороне грузовую станцию, он сосредоточился на новой цели и взял курс туда. Эндрюс сбросил бомбы, и машина прибавила в высоте и скорости. Эндрюс обернулся назад, лицо у него было грязное и бледное.

— Чарли тоже зацепило, — сказал он. — Кормовая кабина сорвана.

— Ты почувствовал попадание? — спросил Ту Хокс. — Я — нет.

— Я тоже нет, — сказал Эндрюс. — Иисусе! Я не верю, что мы сделали это!

Ту Хокс ничего не ответил. Он повел бомбардировщик по крутой дуге налево, чтобы снова лечь на прежний курс. Машина дрожала, один из взрывов оглушил их, и ветер завыл в кабине. Плексиглас со стороны Эндрюса был продырявлен, а второй пилот безвольно повис на ремнях; лицо его превратилось в сплошную массу из разорванного мяса и раздробленных костей. Все это было пропитано кровью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});