Пешки - Татьяна Чернявская

— Эл, отстань от недобитка, — примирительно улыбнулась Танка, шагающая чуть впереди шатающейся парочки. — Нам это не надо.

— Как это не надо!?! — взвилась девушка, пылая праведным негодованием добропорядочного члена общества. — Хочешь и дальше слепо играть в чужие игры!?! Лезть в пасть дракону, даже не подозревая, что задираешь его хвост!?!

Яританна смущённо кашлянула. Арн только хмыкнул и потрепал свою излишне рьяную спасительницу по голове, как малого ребёнка:

— Давай утром, а? Сначала бы поесть, отдохнуть и умыться.

Чаронит в ответ на такое заявление проворчала что‑то неразборчивое, но явно ругательное, стараясь не разжигать скандал снова.

— Ладно, — Эл оценила потуги рачительной подруги к сохранению мира и тоже не стала возмущаться и убирать с макушки тяжёлую широкую длань. — Утром с тебя душу вытрясу. Сейчас только разберёмся, где всё это будем проделывать и на каких условиях.

— Думаю, вон тот дом вполне подходит, — Арн махнул в сторону едва виднеющегося в темноте одинокого здания.

Алеандр пришлось сильно напрячь зрение, чтобы выделить из мрака очертания небольшого сельского домика, одиноко пристроившегося на пригорке. Создавалось нехорошее ощущение позабытого всеми старика, ещё крепкого, но уже лишившегося надежды и воли к жизни. Покатая, словно съехавшая на бок крыша с милой порослью кустиков, казалась наброшенным сверху куском дёрна, из которого нелепо и уродливо торчал закопчённый дымоход. Сбитые на века брёвна стен ещё держались в своей изначальной плоскости, не спеша расползаться под нелёгкой ношей. В окнах, наверное, горел свет, но из‑за копоти этого было не особо заметно, и только бледная золотистая полоска под дверью намекала на наличие жильцов. Травница даже поёжилась от неприятного ощущения какой‑то неуловимой тленности этого места. Чем ближе они подходили к дому, тем больше усугублялось первое впечатление. Дорожка к крыльцу позарастала сорняками, до состояния средненькой такой лесной тропки. От плетня, привычно окружавшего любое сельское жилище, не осталось и кривоватого остова, как после набега целого стада оголодавших лосей. Хозяйственных построек же будто и отродясь здесь не было. Дом так и стоял один ни сарая, ни стойла, ни курятника, только рухнувшая старая дровница с бесформенной грудой тощих полешек. Из‑за угла выглядывал низкий колодец, здорово смахивающий на полусгнивший пенёк столетнего дуба. Можно было даже особенно не принюхиваться, чтобы проникнуться давностью последней прочистки этого некогда весьма добротного сооружения.

Странное подворище впечатление создавало неоднозначное. Если Алеандр, жаждущая тепла отдыха и немедленного обследования новоприобретённого пациента, предпочитала игнорировать запущенность, подогревая в себе радость близкого отдыха, а Важич, кривясь от боли, вообще не предавал значения своему местоположению, то Яританна с каждым шагов всё больше мрачнела, отчаянно замедляясь и почти пробуксовывая под напором спутников.

— Послушайте, — духовник развернулась у самого порога и в отчаянье обхватила себя руками. — Давайте, побыстрее уйдём отсюда. У меня очень — очень нехорошие предчувствия и…

Сзади раздался душераздирающий скрип давно не смазывавшихся петель, и непереносимо яркий после долгого блуждания в темноте свет рванулся наружу, жадно проглатывая три мгновенно сжавшиеся фигуры. Первой реакцией был ступор, потом слаженный визг прорезал странное оцепенение. И, только когда всё стихло, Араон с облегчением отметил, что из‑за ноющих рёбер успел только вздохнуть поглубже. Визжали же исключительно девушки, при том Чаронит визжала из‑за его спины, а Алеандр умудрилась забраться к нему на руки.

В проёме стояла маленькая сморщенная старушка самого боголепного, но оттого и ужасающего вида.

* * *

Изнутри всё оказалось не так уж и страшно. Особенно, если лёгкая запущенность, древняя пыль и совершенно новая копоть не слишком пугала. Не струганные лавки, хоть и выглядели вполне добротно, совсем не радовали глаз чистотой, пестря разномастными пятнами, подтёками и расплывшимися рисунками не всегда детского содержания. Некогда наспех белёные стены смотрелись нелепо под слоем чёрной от копоти и сажи паучьей махры и нитей рыхлой, самовоспроизводящейся пыли. Рыжая, никогда не знавшая красок большая печь наполовину скрывалась своим облупленным боком в соседней комнатушке и так отчаянно дымила, словно всерьёз намеревалась выкурить нежеланных визитёров из дому. Из щелей в полу тянуло сыростью с лёгким ароматом плесени. Крепкий будто коренастый столик на шесть персон, занимавший почти всё свободное пространство небольшой кухоньки, больше смахивал на спальное место и казался островком чистоты и спокойствия в окружающей обстановке.

Вторым ярким пятном в царившем запустении была сама хозяйка, впечатляющая своим внешним видом не меньше, чем прибитая к косяку огромных размеров подкова. Чистый хоть и явно видавший виды синий твидовый халат мужского покроя прикрывал пожелтевшие от времени кружева ночной сорочки. Тощие с вздутыми клубками вен ноги в полосатых, почти ажурных из‑за дыр носках так громко шаркали, что оставалось удивляться, почему половицы ещё не натёрты до зеркального блеска. Лицом здорово смахивающая на давно просроченный изюм, она неприятно поражала своей живостью, вёрткостью и совершенно ненормальной хваткой бульдога или прихожанки с пятидесятилетним опытом. Бульдоги были даже приятнее, потому что не имели привычки после лая плевать в спину. Впрочем, от знаменательных носков до яркого тюрбана из тёплых лохматых платков на макушке старушка выглядела опрятно, ухоженно и в какой‑то степени умилительно. Это наводило на мысль, что за дверями в хозяйскую должен открываться чудесный мир чистоты, уюта и бесконечных вязаных покрывал.

По эту же сторону хлипкой дверки хозяйка уют не создавала, видимо, принципиально. Так же принципиально не поддерживались простейшие правила безопасности и здравого смысла. Араон и Алеандр предпочли едкий запах игнорировать из уважения к старости, Танка предпочла проигнорировать старость. Девушке, как более чувствительной и хлипкой, пришлось едва ли не с предсмертными воплями пробиваться к печи, чтобы вынуть задвижку из дымохода и спустить угар. Старушка царственно проводила её взглядом, не удосуживая себя комментариями или благодарностями, проявляя чудеса пофигизма и маразма. Хотя, на взгляд духовника, маразмом попахивало уже то, что их пустили на порог. Она бы двух грязных, лохматых девиц в драной одежде, держащих шатающегося не менее грязного и лохматого мужика самого потрёпанного вида, впустила в дом только под угрозой арбалетного болта в лоб. Практика показывает, что арбалет вообще является наиболее веским аргументом в большинстве случаев.

— Перестань мельтешить! — грозным командирским голосом прикрикнул Араон, не выдержав четвёртого виража вокруг стола.

Яританна застыла на месте, как мышь, застигнутая в кладовке за оприходованием окорока. Девушка закусила нижнюю губу и принялась теребить подол платья, недовольно поглядывая на двери в мир кружев и благопристойных сумасшедших старушенций. Когда от её волнения ткань уже начала трещать, духовник принялась отбивать пальцами на столешнице очередной военный марш.

— Чаронит, — угрожающе заурчал чародей.

Стук прекратился. Девушка рванула к печи помешивать угли и громко брязгать грифононепробиваемой кастрюлей с пятью, свежайшими молодыми репами нового урожая, реквизированными прямо из‑под ног. Есть то, что находилось в хозяйских горшках и отдалённо определялось, как картошка Алеандр настоятельно не советовала под угрозой немедленного промывания желудка.

— Чаронит! — не беспокоясь о комфорте уже точно глуховатой старушки, крикнут Арн, врезав кулаком по столу.

Кастрюля в руках жалобно дзынькнула импровизированной крышкой из хозяйской сковороды, едва не перевернувшись с грязного подпечка. Яританна, посасывая обожжённые пальцы, отошла к двери и в который раз заглянула в беспросветную муть ночи.

— Тан, ну ты, правда, чего? — устало подала голос Валент, заканчивающая обрабатывать отвратительно вывернувшийся из‑за перенапряжения шов младшего Мастера. — Всё же не так страшно? Подумаешь, один упырёк! Вон сколько таких тварей по тому урочищу шаталось, нам же ничего не сделалось. Провоняли, чуток и ничего. Если бабтя круговую оборону две ночи успешно держала, мы что ли не продержимся? У нас вон, Арн. Без резерва, но ходячий! Я знаю, что ты нечисть на дух не переносишь, но ведь, правду, не так всё плохо.

— Не в этом дело, — духовник зябко обхватила себя руками и снова принялась нарезать круги по привычному маршруту. — Тут… тут что‑то неправильно. Не так. У меня нехорошие предчувствия. Будто поблизости какой‑то источник негативных эманаций…