Дневник самоходчика: Боевой путь механика-водителя ИСУ-152 - Электрон Приклонский

Перед совхозом «Кочаново» сошлись неожиданно с немецкими танками, и начался встречный бой. Обстановка была очень неясной, и сперва пришлось нам трудно. Контратакованные с обоих флангов, машины наши сползлись (иначе не назовешь движение 50-тонных громадин по незнакомой и полной коварств местности) на каком-то склоне, густо заросшем кустарниками. Болванки то и дело свистели над нашими башнями, но не причиняли вреда, так как посылались фашистами без прицела. Немного погодя начали с противным кваканьем лопаться немецкие мины.

Командир полка, перебегая от батареи к батарее, лично указывал комбатам и даже отдельным командирам машин позиции, удобные для ведения огня. Возле нашей самоходки, не видя командира, подполковник задержался, нагнулся к моему лючку и прокричал: «Где командир? Командира машины ко мне!»

Дрожащий Ефимов выполз из правого люка и остановился перед командиром полка, втянув голову в плечи. Федоров что-то разъяснил ему, энергично взмахивая правой рукой с зажатым в ней пистолетом, и побежал дальше, сопровождаемый начальником штаба, усатым гвардии полковником Уткиным, и автоматчиком. А бледный Ефимов на подкашивающихся ногах приблизился вплотную к лобовой броне, лег на нее грудью и протянул к самому отверстию смотрового люка ладонь с растопыренными трясущимися пальцами, подавая сигнал «задний ход». Я попятил машину. Раза два наш командир с исказившимся лицом проворно и низко приседал, заслыша свист пролетающей болванки, и тогда из моего лючка можно было видеть только верхнюю часть его танкошлема. Потом справа впереди машины что-то с треском рвануло, должно быть небольшой снаряд. Ефимов метнулся влево, передо мной мелькнули его ноги и исчезли за левой гусеницей. Наводчик наш тотчас высунулся из люка, чтобы взглянуть, что со старшим лейтенантом, и, если нужно, прийти ему на помощь, но того и след простыл.  

А тяжелые СУ, прикрываясь кустарником, повели огонь с места, часто меняя позиции, и немецкие танки, оставляя то там, то здесь «факелы», отошли сначала к совхозу, а затем, когда стала наседать наша пехота, поддержанная залпами «катюш», попятились и дальше. Во второй половине дня, после тяжелого боя, пехота вместе с самоходками ворвалась на улицы совхоза. Дело было сделано.

Возле полуповаленной изгороди из жердей при въезде в околицу мы увидели несколько странных на вид снарядов: металлическая труба более метра длиной заканчивалась грушевидным жестяным набалдашником на верхнем конце. Лейтенант-пехотинец объявил нам, что это так называемый «фаустпатрон» – новое противотанковое средство – и что немецкие солдаты пока не очень-то охотно его используют, так как эта штука требует аккуратного обращения с собой. Труба, в которой помещен вышибной заряд, выталкивающий грушевидную мину, может взорваться под мышкой у «фаустника», если заднее отверстие трубы засорено землей или окажется прикрытым складками маскхалата или накидки. Лейтенант взял в руки один «фаустпатрон» и обезглавил его. У вынутой из трубы мины тотчас расправился «хвост» – эластичный стабилизатор, с помощью которого снаряд соединяется с трубой. После этого офицер поднял прицельную планку, прижатую к трубе, и показал нам красную кнопку со стрелкой-указателем и надписью: «Фойер» («огонь»). Прицеливание производится через прорезь на планке и верхний конец мины-груши до совмещения с целью. Остается только сдвинуть красную кнопку вперед, по стрелке. Устройство до смешного простое, а броню танка пробивает легко на расстоянии до 70 метров. «Фауст» («кулак») можно применять и против других целей.

В селе царствует нестерпимая тишина. Жителей совсем не видать: либо попрятались, либо угнаны немцами. Большая часть самоходок ушла на западную окраину, за которую только что оттеснен противник. Там, за огородами, старательно окапывается наша малочисленная пехота.

В центре населенного пункта – пруд, возле обрывистого берега которого осталась в одиночестве наша машина, так как во всех трех топливных баках горючего на дне, а у экипажа нет командира. По другую сторону пруда замаскировалась одна из наших батарей – подвижный резерв. Так распорядился командир полка. Оттуда пришли к нам перекурить двое ребят.  

От них мы узнали, что наш Ефимов жив. Он на приличной скорости, ломясь сквозь кустарник, пронесся рядом с их самоходкой, затем бросился на землю и истошно завопил: «Санитары!» Его действительно ранило... в пятку. Рана, достойная труса. Это произошло в 14 часов.

Немцы за селом снова зашевелились: видимо, что-то затевают. Между домишек и сараев все чаще рвутся снаряды и мины. Примчался с недалекой передовой офицер связи на «Виллисе» и увел за собой четыре машины из пяти – отражать контратаку немецких танков. Мы тоже зарядили на всякий случай орудие и приготовились к заводке на последних каплях.

Когда уходила на околицу резервная батарея, становлюсь невольным свидетелем последнего «подвига» Зямы Кугеля: выведя свою машину кормой вперед из-под старых толстых тополей, механик, не вытащив до конца пушечный ствол, резко газанул, разворачивая самоходку на месте. При этом он так двинул пушкой по дереву, что вывел из строя механизм поворота орудия (выкрошилось несколько зубьев в секторе). Словом, до боя наш Зяма опять так и не доехал... Кугель – хороший, технически грамотный водитель, человек весьма положительный, но вот беда: как только дело доходит до сильной опасности – с Зяминой машиной непременно что-нибудь стрясется.

А за совхозом, северо-западнее его, идет жаркий бой. Дробную, частую трескотню автоматов и пулеметов то и дело заглушают гулкие, басовитые выстрелы ИСУ-152. Однако фашисты, сколько ни лезли из кожи вон, так и не смогли сдвинуть нас с места.

К вечеру за селом поуспокоились, и тогда мы решились наконец сварить что-нибудь. С самого утра было не до еды. Под берегом пруда развели костерок. Огня не видно даже вблизи: ребята умело замаскировали его с помощью навеса из зеленых веток. После позднего ужина всех сильно потянуло в сон, и мы улеглись в машине ровно в полночь. Один бодрствует, трое спят.

25 июля

В три часа привезли масло. С трудом открываю глаза: опять почти не спал. Пока горючее еще не доставлено, тщательно промываю масляный и воздухофильтры и сменяю масло во   всей системе. К концу работы подкатывает «Студебеккер» из РТО, и с него сбрасывают три полные двухсотлитровые железные бочки – полную заправку. Мы, все четверо, не мешкая ни минуты, принялись заливать газойль в баки.

Уже порядком развиднелось, когда на ухабистой дороге появился, подпрыгивая, как разыгравшийся козлик, зеленый «Виллис». Не к нам ли? Маленькая юркая машинка тормознула под самым правым бортом самоходки, и я разглядел на переднем сиденье рядом с шофером какого-то незнакомого лейтенанта. Позади сидели замполит гвардии майор Каневский с бледноватым Ефимовым. Бывший командир наш, едва шофер заглушил мотор, томным, страдальческим голосом попросил подать ему из ниши его полевую сумку и связки брошюр, попрощался и пообещал прислать письмо, но никто из нас не проронил в ответ ни слова, сделав вид, что углублен в работу. Майор вылез из «Виллиса» и, кивнув головой на выскочившего вслед за ним лейтенанта, просто сказал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});