Весь Хайнлайн. Чужак в стране чужой - Роберт Хайнлайн

— Ну, если…

— Главное — не дергайся. — Джилл улыбнулась, на ее щеках появились очаровательные ямочки. — Все это напоминает мне тот раз, когда мы впервые вывели Майка на общественный пляж. Помнишь, Дон?

— Такое не забывается!

— Ты же знаешь, Бен, что такое Майк. Мне приходилось учить его буквально всему. Он не мог постичь смысл одежды, пока не прогрокал — к величайшему своему изумлению, — что мы нуждаемся в защите от ветра и дождя, холода и палящего солнца — да, считай, от любой погоды. Марсиане не стесняются своего тела, у них и понятия такого нет, а декоративный аспект одежды Майк прогрокал только тогда, когда мы с ним начали подбирать костюмы для сценических выступлений.

Майк беспрекословно выполнял мои указания, вне зависимости — грокал он их смысл или нет, но только разве все предусмотришь? Прежде я даже не задумывалась, какое огромное количество разнообразнейших мелочей делает нас людьми. Мы тратим на освоение этих мелочей два десятка лет, а то и больше, — Майк должен был изучить их в считанные месяцы. В его образовании и до сих пор остаются зияющие пробелы, время от времени он по незнанию допускает оплошности, совершенно невозможные для нормального человека. Мы все его учим — все, кроме Пэтти, истово верящей, что любой поступок Майка — образец для подражания. Он все еще грокает одежду. По глубокому убеждению Майка, одежда — глубочайшая неправильность, она разобщает людей, мешает людям любить друг друга, взращивать близость. Совсем недавно он прогрокал, что человеку необходим некий барьер, защита от посторонних. Но очень долго Майк одевался только по моим указаниям.

И вот однажды я забыла дать ему такое указание.

Это случилось в Баха-Калифорнии, мы как раз должны были встретиться с Дон. Мы с Майком приехали очень поздно и остановились в прибрежном отеле. Ему так не терпелось увидеть океан, вгрокаться в эту невероятную массу воды, что утром он побежал на долгожданное свидание с океаном один, не дожидаясь, пока я проснусь.

Затем случилось неизбежное. На пляже Майк сразу же скинул одежду и направился к воде — прекрасный, как античный бог, и столь же независимый от глупых условностей. Последовал жуткий скандал, хорошо еще, я вовремя прибежала, а то сидеть бы нашему красавчику в каталажке.

В глазах Джилл появилось отсутствующее выражение, она смолкла, чтобы через секунду продолжить чуть другим голосом:

— Пора, я ему нужна. Поцелуй меня, Бен, а утром увидимся.

— Так ты что, на всю ночь?

— Возможно. Посвящение в Восьмой Круг — дело длинное, а тут еще и группа большая.

Джилл встала, потянула Бена за руку и упала в его объятия. Через какое-то время она чуть отстранилась и удивленно присвистнула:

— Ого! Бен, милый, да ты прошел серьезный курс обучения!

— Я? Я был верен тебе, как солдат присяге, — на свой собственный манер.

— Как и я — тебе. Не прими мои слова за упрек, просто мне кажется, что твоя манера целоваться носит явные следы обучения у Доркас, так ведь?

— Ну, в общем-то… Больно у тебя нос длинный!

— Знаешь, поцелуй меня еще раз, а ребята подождут, ничего с ними не случится. Я постараюсь быть Доркас.

— Будь лучше сама собой.

— А как я могу не быть? Я это я. Майк говорит, что Доркас целуется более подробно — лучше грокает поцелуй, чем кто-либо другой.

— Кончай трепаться.

Что Джилл и сделала. А чуть позже — горестно вздохнула:

— Вот так я и приду к посвящаемой группе — раскаленная докрасна, как кочерга. Не оставь его своими заботами, Дон.

— Ни в коем разе.

— Насчет красного каления это я не просто так говорю, можешь сама проверить. Знаешь, поцелуй его прямо сейчас.

— Что я и собираюсь сделать.

— А ты, Бен, будь паинькой и делай все, что скажет тетя Дон. Она удалилась, неспешно — но бегом.

Дон мягко прильнула к Бену и положила руки ему на плечи.

* * *

— И ты хочешь мне сказать, — саркастически улыбнулся Джубал, — что именно в этот момент ты позорно струсил?

— А что я мог сделать? Я — ну, как бы это сказать… смирился с неизбежным.

— Ты был окружен превосходящими силами противника, — умудренно кивнул Джубал. — В каковой ситуации остается только поднять руки вверх и попытаться выговорить мал-мала благоприятные условия капитуляции.

32

— Ты пойми меня правильно, — взмолился Какстон, озабоченно заглядывая Джубалу в глаза. — Я бы в жизни ни слова не рассказал про Дон — да и про все остальное, — если бы не потребовалось объяснить, почему я так о них беспокоюсь — обо всех, о Дюке и Майке, о Дон и Джилл, и о всех остальных жертвах Майка — ведь он их попросту околдовал. Наш старый знакомый претерпел разительные перемены, в нем прорезалась огромная психическая мощь; при всех своих манерах ярмарочного зазывалы он крайне обаятелен и обладает почти гипнотической силой убеждения. Дон тоже обаятельная — на свой, конечно, манер — и тоже умеет убеждать, так что к утру я уже ничуть не сомневался, что все происходящее вполне нормально и естественно. Не без некоторых, конечно же, странностей, но где их нет…

* * *

Бен Какстон проснулся, напрочь не понимая, где же это он находится. Темно. Мягко. Чья-то кровать? Да нет, не кровать.

Потоком, прорвавшим плотину, нахлынули вчерашние события. Самое последнее воспоминание: он лежит на мягком полу Внутреннего Храма и спокойно, доверительно беседует с Дон. Дон привела его в это святилище, они выкупались, разделили воду, взращивали близость…

Бен протянул руку налево, направо, затем начал отчаянно обшаривать близлежащий участок пола. Безрезультатно.

— Дон!

Темнота превратилась в полумрак.

— Здесь я, здесь.

— А я испугался, что ты ушла!

— Не хотелось тебя будить. — Дон уже успела, к крайнему разочарованию Бена, надеть жреческую мантию. — Мне нужно бежать, сейчас начнется Рассветная Внешняя Служба. Джиллиан еще не вернулась, да ты сам видел, какая там большая группа.

И сразу вспомнилась долгая ночная беседа. То, что рассказывала Дон, попросту не укладывалось в мозгу, но мало-помалу ее объяснения — и ее нежность — снимали остроту неприятия… под конец Бен перестал воспринимать нравы Майкловой церкви как нечто предосудительное, хотя и не грокал их в полноте. Ну да, Джилл — верховная жрица, сейчас она инициирует группу братьев, вступающих в Восьмой Круг. Дон хотела взять эту почетную — и приятную — обязанность на себя, но встретила отказ. Ему, Бену, надо бы жалеть, что Джилл отказалась…

Но Бен не испытывал ни малейших сожалений.

— Дон… — Он встал и обнял ее за талию. — А тебе что — обязательно нужно идти?

— Я должна присутствовать… Бен… милый. — Она прильнула к нему всем телом.

— Прямо сейчас?

— Любое дело может подождать.

Разделявшая их мантия куда-то исчезла. Куда? Он даже не задавался этим вопросом…

Бен проснулся вторично и встал; в тот же самый момент под потолком «маленького гнезда» вспыхнул свет. Он потянулся, всем телом ощущая блаженную истому, и поискал глазами многострадальные трусы. Это куда же они запропастились? Странным образом Бен не помнил, когда и как он расстался с последним элементом своего туалета. Купался он точно без трусов. Может, рядом с бассейном… Ладно, поищем, где здесь ванная.

Ванная обнаружилась в конце коридора. Бен тщательно побрился, принял душ, затем заглянул во Внутренний Храм — и снова не обнаружил своих трусов. Скорее всего, кто-нибудь подобрал этот не совсем соответствующий храмовой обстановке предмет и отнес в прихожую, на вешалку. Ну и хрен с ними, ухмыльнулся Бен, почти забывший о недавней кошмарной дилемме. В чужой монастырь со своим уставом не лезут.

Он не ощущал ни малейших следов похмелья, хотя если вспомнить, сколь вчера было выпито… Все старался не отстать от Дон, а на нее спиртное словно и совсем не действует. Да, Дон… Потрясающая девочка. А когда, в самый критический момент, он назвал ее «Джилл», другая бы на стенку полезла, а Дон вроде даже была довольна.

В гостиной не было никого, и Бен задался вопросом, это сколько же сейчас времени? Время-то, хрен с ним, а вот есть хочется. Он прошел на кухню с твердым намерением перехватить хоть что-нибудь, не дожидаясь хозяев.

Голый мужчина, стоявший около стола, оглянулся.

— Бен!

— Привет, Дюк! Это сколько же я тебя не видел!

— А чего ты так долго не появлялся? — Дюк стиснул Бена в медвежьих объятьях. — Ты еси Бог. Яичницу будешь?

— Ты еси Бог. А ты что, здесь и за повара?

— Только при крайней необходимости. По большей части этим занимается Тони, а мы, остальные, иногда его замещаем. Все, даже Майк — если Тони не успеет прогнать его с кухни. Наш марсианский братец — худший повар из мне известных.