Царь Давид - Петр Люкимсон

В раннем Средневековье шестиконечную звезду часто используют в своих сочинениях мистики и алхимики, ее изображают как оберегающий знак на амулетах, а с конца X века она все чаще появляется на еврейских рукописях. По меньшей мере, с VII века н. э. она начинает часто встречаться на надгробиях евреев в Европе, на молитвенных покрывалах и других ритуальных предметах иудаизма. Однако впервые в известных нам источниках эта звезда называется «маген Давид» лишь в книге «Эшколь а-кофер», написанной жившим в XII веке караимским[102] ученым и мистиком Иегудой Гадасси. «Семь ангельских имен предшествуют мезузе… А равным образом знак, называемый «щитом Давида», помещен рядом с именем каждого ангела», — говорится в этой книге.

В то же время версия о том, что «маген Давид» получил свое название по имени сделавшего его своим гербом лжемессии XII века Давида Эль-Роя и уже затем распространился по всему еврейскому миру, особого доверия не вызывает.

Наконец, официальной датой рождения «щита Давида» как еврейского символа принято считать 1354 год, когда Карл IV даровал евреям Праги привилегию иметь свой флаг в виде красного полотнища с изображением шестиконечной звезды. Флаг этот стали называть «знаменем Давида».

С этого времени «маген Давид» стремительно распространяется по всей Европе, а затем и по арабскому миру в качестве именно символа иудаизма и в конце XVIII века он уже однозначно воспринимается именно так как евреями, так и неевреями. Первые украшают им свои синагоги, надгробия, книги и т. д., а последние активно используют в антисемитских карикатурах.

Проследить историю этого символа вплоть до желтых звезд, которые евреи носили в созданных нацистами гетто, и до современной геральдики государства Израиль, безусловно, интересно, но это не входит в задачу данной книги. Отметим лишь, что немало копий было сломано в дискуссиях о тайном, мистическом значении шестиконечной звезды. Согласно самому простому из таких каббалистических объяснений, шестиконечная звезда Давида символизирует Божественное управление всем мирозданием: четырьмя сторонами света и Высшими и Нижними духовными мирами.

Другое каббалистическое объяснение заключается в том, что каждый из шести треугольников «маген Давид» указывает на одну из «сфирот», а шестигранный центр на «Сфирот мальхут» («Царствование»).

В двенадцати ребрах «маген Давид» принято видеть намек на двенадцать колен Израиля.

Великий немецко-еврейский философ Франц Розенцвейг в своем труде «Звезда спасения» (1921) видел в «маген Давид» символ взаимоотношений между человеком, Богом и мирозданием. Треугольник, лежащий в основании, считал Розенцвейг, олицетворяет собой три основные сущности, рассматриваемые философией, — Человека, Бога и Мироздание, а треугольник, опущенный вершиной вниз, — соотношение между этими сущностями: Творение (между Богом и Мирозданием), Откровение (между Богом и Человеком) и Избавление (между Человеком и Мирозданием).

Наконец, существуют и более простые и понятные объяснения. Например, что «маген Давид» символизирует сочетание, объединение мужского и женского начала. Или самого человека с вечным внутренним противоборством низменного, животного и высокого, Божественного начала, а заодно — объединение Земного и Небесного в самом мироздании, созданном Творцом. Именно в таком ключе понимал этот символ выдающийся еврейский поэт XX века Самуил Галкин:

Мне звезда отрадна эта

Чистотой и силой света,

Тем, что ни одно светило

Свет подобный не струило…

…Мне звезда отрадна эта

Щедростью безмерной света,

Тем, что, свет ее вбирая,

Я безмерность постигаю,

Тем, что сразу отдана

Небу и земле она

(Перевод А Ахматовой)

Думается, к загадкам «маген Давид» еще не раз будут возвращаться историки, мистики, теологи. И уже не важно, имеет ли этот великий символ какое-то отношение к историческому царю Давиду или нет: они оказались неразрывно связаны в истории и в общечеловеческом сознании, а значит, и «маген Давид» является частью того наследия, которое нам оставил великий псалмопевец.

Приложение 2

БИБЛИЯ И ФОЛЬКЛОР:

ОТ ЦАРЯ ДАВИДА ДО ИВАНУШКИ-ДУРАЧКА

Тема «Влияние Библии на фольклор народов мира» еще ждет своего пристального исследователя, хотя сам факт такого влияния признан давно и отдельных работ об этом в мировой фольклористике хватает.

В этих же заметках автору хотелось бы поговорить о влиянии библейского образа царя Давида на формирование одного из образов-архетипов русских народных сказок — Иванушки, Ивана-дурака, трансформирующегося то в Ивана, крестьянского сына, то в Емелю, а то и в Ивана-царевича. Хотя и можно, с некоторой натяжкой, провести определенные параллели между сюжетами сказок об Иване-дураке и сказками других народов о более преуспевшем, чем братья, младшем сыне, образ этот настолько самобытен и индивидуален, что его происхождение никак не объяснишь ни в рамках теории о самозарождении, ни с помощью какой-либо другой концепции о происхождении сюжетов русских сказок.

Вдобавок ко всему, в отличие от образов Кощея Бессмертного, Бабы-яги, Василисы Премудрой и других сказочных персонажей, корни происхождения которых, по мнению многих исследователей, следует искать в языческой мифологии, Иван-дурак явно был рожден народной фантазией уже после Крещения Руси. Более того, по всей видимости, образ этот формируется в русском фольклоре довольно поздно, в XV–XVI веках.

Вот как видятся характерные черты этого образа авторам размещенного в Интернете «Мифологического словаря»:

«Иван Дурак (Иванушка Дурачок) — мифологизированный персонаж русских волшебных сказок. Воплощает особую сказочную стратегию, исходящую не из стандартных постулатов практического разума, но опирающуюся на поиск собственных решений, часто противоречащих здравому смыслу, но в конечном счете приносящих успех (существуют сказки, где Иванушка — пассивный персонаж, которому просто везет); ср. также образ Емели Дурака, другого «удачника» русских сказок.

Социальный статус Иванушки Дурачка обычно низкий: он крестьянский сын или просто сын старика и старухи, или старухи вдовы (иногда он царский сын, но «неумный» или просто дурак; иногда купеческий сын, но эти варианты не являются основными). Нередко подчеркивается бедность, которая вынуждает Иванушку Дурачка идти «в люди», наниматься «в службу». Но в большей части сказок ущербность Иванушки Дурачка — не в бедности, а в лишенности разума, наконец, в том, что он последний, третий, самый младший брат, чаще всего устраненный от каких-либо «полезных» дел…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});