Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А этот, засранец, как всегда опаздывает, — рассмеялся майор и крепче сжал плечо лейтенанта.
И скоро тот увидел себя на веранде, на краешке лавки, умытого, стриженного — и никакого. И всё не мог взять в толк, отчего так суетятся и Василий Матвеевич и Толя. Похоже, что-то искали, кажется, чьи-то зубы. Почему зубы, зачем зубы, силился понять он.
— Ну, кто так разоружается, до самых зубов? Дед, совсем не помнишь, на какую полку их положил? — веселился майор.
— Доживёшь до моих годов… натирает же, зараза, — посмеивался и сам Василий Матвеевич. Протез скоро нашёлся, и у старика сразу сделалось другое лицо, и Толя стал толкать компаньона по лавке: подвинься. На столе была уже выставлена еда: жёлто-зелёная яичница, жареная колбаса… Как это можно есть, как вообще можно есть, когда так мутит. Хорошо, на него не обращают внимания, и старик и майор были заняты каким-то своим разговором:
— …Не, Толик, до тебя не поеду! Ты жить один не будешь, оженишься… Да места в доме, хоть конем играй! И лесок рядом, будешь по грибы ходить… Толя, я уже усе продумал, деньги тебе на книжку переведу, не махай руками, не махай. Я точно буду знать, што не забудешь, похоронишь, как следовает… Ну, шо ты её торопишь, а?.. Ты слухай, не перебивай! Смертное там, у шкафу, ещё Фоминишна всё готовила… Дед, ну, если собираешься умирать, так надо ехать, там и кладбище недалеко, ляжешь рядом с Сашком… Оно бы и хорошо, тольки старуху жалко, одна останется…
И тут ничего не понятно. О каких похоронах шла речь? Кто-то умер? И кто, куда, кого зовет? Но тут в разговоре образовалась пауза, и он осторожно спросил:
— Мы не сильно вчера шумели? — Должны же ему рассказать, что было прошлым вечером.
— Ежели што и было, то я не слыхал, — отозвался старик. — Но Толик тебя, Николай, с веранды у комнаты на руках перенёс.
«Меня? На руках?» — опешил беглец и, заметив сбоку майорскую ухмылку, покрылся испариной. Выходит, всё было куда хуже, чем он предполагал.
— Ага, на руках! Дед преувеличивает, а ты размечтался! На закорках перенёс — это да! — внёс уточнение благодетель. — А стали раздевать, так брыкаться начал… Ты ж здоровый лось, с тобой и два санитара б не справились…
Выходит, он так напился, что не мог самостоятельно передвигаться? Перед глазами вновь встали щербатые края миски, маленькая коричневая деревянная ложка, и будто наяву почувствовал тошнотворный запах водки и странный вкус во рту. Но было что-то ещё… Они, кажется, кого-то поминал… Нет, почему кого-то? Поминали Толиного друга Сашу и этого… Стива, который Маккуин. А потом они с майором говорили, говорили, говорили. Или говорил он один?
И стало не по себе. Чёрт! Стоило только расслабиться, выпить лишнего, ведь точно лишнее — отчего это он не может придти в себя? — как размяк, потёк, изошёл… Господи, да что ему скрывать? Скрывать нечего, но обнажаться стыдно во всех смыслах, да ещё на виду у этого пересмешника. А ведь перед ним самим когда-то вот так же исповедовались. И он помнит, как был тогда раздавлен неожиданным откровением, как не понимал, почему он стал конфидентом этого, известного на всю страну, человека, вальяжного, самоуверенного и категоричного. Эти подробности его интимной жизни! И как не нужно ему это было, будто человек переложил свою тяжесть на него. Когда они вскоре встретились, исповедующийся был уже со своим всегдашне неприступным лицом. А он, молодой дурак, всё пытался поймать его взгляд, хотел дать понять этому значительному лицу, что даже под пыткой никогда никому ни словом, ни намёком, ни мыслью! Но человек вел себя так, будто само допущение, что он может откровенничать с кем бы то ни было, кощунственно и провокационно. Он уже не нуждался в сочувствии и был снова холоден, закрыт и высокомерен. Пожалел ли тот человек о своей слабости, он никогда не узнает.
Вот и по майорскому виду нельзя определить: он только пуговицы расстегнул или рвал на себе рубашку.
— Это всё ты, Толик! Знаешь, што человеку пить нельзя, на кой так друга свово напоил? Суп из водки придумал! Вы ж пивом набузовались, а водка после пива — дело тяжёлое! — грозил пальцем Василий Матвеевич.
— Та всё нормально! А водка с хлебом — самое то, когда её, беленькой, мало. Хлеба накрошишь, несколько ложек примешь и тут же захорошеет… А шо такое с Колей стало, сам понять не могу. Хотели помянуть людей, сидели, разговаривали, ничего такого… Он мне слово, я ему — два, а может наоборот… Ты так ложечку очередную принял, — повернулся к нему майор. — Шо-то сказал, и — брык! — повалился головкой на стол и отключился!
— А што ж коньяк-то не пили? — допытывался Василий Матвеевич.
— Не, коньяк для этого дела не годится! Дед, та всё нормально! Он же выспался! И спал, как пацанёнок, слюнки пускал и, шо характерно, всё звал: мама, мама! — с самым сочувственным видом издевался Толик. Пришлось двинуть майора ногой под столом, но пересмешник будто и не заметил.
— Ты, Коля, ешь, ешь, неизвестно, когда ещё обедать будете. Может, налить для поправки? — спросил Василий Матвеевич.
— Нет, нет! Не надо! — передёрнуло Колю.
— Так я только для аппетиту, а то сидишь, раздумываешь…
— Дед, не кормить же его с ложки? Не хочет харчиться, ещё пожалеет. Эх, какой картофанчик! Правда, от картошки один воротник стоит… Ну ничего, зараз мы всё это чайком заполируем… Чай попьём, хрен помнём, будто мясо ели!
— Ну, Толик, ну, охальник! Такое за столом!
— А шо такого? Нормальная присказка в полевых условиях, когда жрать нечего, особенно вдохновляет. Чай у тебя, дед, действительно добрячий.
Ел майор быстро, с аппетитом, над столом то и дело мелькали его руки, над ухом рокотал весёлый голос. Неужели Толик вчера ему всю миску скормил, а сам даже не пробовал. И теперь у него всё в норме, а у него сам вид еды вызывает тошноту, особенно блестевшие жиром куски колбасы. Но чай был и в самом деле хорош, вот выпил кружку, и стало немного легче. Но, когда через силу стал тянуть вторую, старик высоким голосом вдруг торжественно сообщил:
— А вы ж ничего и не знаете-то! Утром сёдни передали, нашли того, который в бега подался… ну, этого… как там его… Фведоровского, кажись… Мёртвого нашли! Вот таки дела…
И чай тут же стал поперёк горла, и беглец зашёлся в кашле. И майор с размаха крепко ударил по спине, видно, давал сдачу. Замахнулся и во второй раз, но вовремя вспомнил о больной спине компаньона: извини, не хотел. И подал какую-то тряпочку утереться. А он в первую минуту удивился не так сообщению, как тону старика, на что-то намекающему тону. Значит, вчера ему не померещилось? Но это нисколько не встревожило, только утвердило в догадке. Теперь он точно знал: старик будет делать вид, что принимает его за алкоголика Николая, и ни словом, ни делом не выкажет, что узнал. Всё будет по умолчанию!
— А где нашли? Убитый был? — своим чередом изобразил удивление майор.
— Не, сказывали, сгорел. Да так обгорел, что зараз и не разберут: он, не он.
— Ты смотри как удачно, — хихикнул майор. — И всем хорошо. Он отмучился, а вертухаям бегать искать не надо! Теперь под эту музыку всё и спишется!
И что это Толя так развеселился? Ещё бы! Ситуация вот уже какой день доставляет майору Саенко массу удовольствия. А как ему реагировать на известие о предполагаемой кончине самого себя? Это должно быть более чем неприятным для нормальной психики известием. Но разве она у него нормальна? Нет, нет, ему не по себе, что труп какого-то несчастного приняли за его останки. Приняли? Да нет! Пытаются выдать какой-то обгоревший остов за беглого каторжника. Зачем? А если эту новость запустили только для того… Для чего? Нет, гадать он не будет — сложно отвечать за бред в чужой голове. Но холодок прошёлся по спине, и он осипшим голосом как можно нейтральнее спросил: «А где нашли?»
— Дак пожар, говорят, какой-то тушили, там и нашли… Может, это и не он. Будут, сказали, анализы какие-то делать, вот так, — задержал на Коле взгляд старик.
Что, тоже интересна реакция? Не кипятись! Но вдруг поленом по голове ударило: экспертиза! Если будут проводить генетическую экспертизу, то…
И пришлось вскочить из-за стола и двинуть Толю: пропусти… Не хватает воздуха! Господи, как он виноват перед родителями! За эти дни он мог бы, да нет, должен был найти возможность сообщить о себе. Мог бы, эгоист, мог! Что они переживают сейчас, сложно и представить. Когда-то мать упрекала его, что, уезжая в командировки, он не сразу сообщал, как долетел. А он успокаивал её самым идиотским образом: «Мама, если со мной что-то случится, тебе сразу сообщат». Вот и сообщили! О, как бы устроил такой конец обезьянью стаю! — прислонился он к тёплой шершавой стене дома. И тут же почувствовал, как Толя встал рядом. Он хмуро навис сбоку и поднёс к его губам дымящуюся сигарету, пришлось принять, но зачем, и сам не понимал.
— Ну, шо ты её как соску держишь? Затянись! — потребовал спасатель. И пришлось вдохнуть дым и, сделав несколько бессмысленных затяжек, он выдавил: дай телефон! И майор с готовностью положил на протянутую руку чёрный аппарат.
- РОССИЯ: СТРАТЕГИЯ СИЛЫ - Сергей Трухтин - Политический детектив
- Заговор в начале эры - Чингиз Абдуллаев - Политический детектив
- Голгофа России Убийцы России - Юрий Козенков - Политический детектив
- У подножия Рая - Владимир Кевхишвили - Политический детектив
- Заговор врагов - Эдуард Даувальтер - Военное / История / Политический детектив
- Под псевдонимом «Мимоза» - Арина Коневская - Политический детектив
- Сатана-18 - Александр Алим Богданов - Боевик / Политический детектив / Прочее
- Наследие Скарлатти - Роберт Ладлэм - Политический детектив
- Забытое убийство - Марианна Сорвина - Политический детектив
- Над бездной. ФСБ против МИ-6 - Александр Анатольевич Трапезников - Политический детектив / Периодические издания