Маятник Фуко - Умберто Эко

— Почему кельты устраивали свои святилища в недрах земли, выкапывали галереи, подводившие к подземной скважине? — продолжал Салон. — Скважина эта доходила вплоть до радиоактивных пластов, это ясно. Как построен Глэстонбери?[113] Разве это не знаменитый остров Авалон, откуда берет начало миф о Граале? И кто же выдумал Грааль, если не евреи?

Снова этот Грааль, господи боже мой. Сколько можно о Граале, Грааль есть на свете только один, и он — это мое Оно, и Оно заряжается от радиоактивных пластов Лииного лона и, может быть, уже сейчас начинает продвигаться в шурфе шахты, может быть, Оно уже на позиции пуска, а я торчу здесь среди засушенных сычей, сто из которых подохли, а сто первый притворяется живым.

— Все соборы выстроены там, где кельты устанавливали свои менгиры.[114] Зачем им было зарывать в землю камни, притом что это стоило стольких усилий?

— А зачем египтянам было тратить усилия на пирамиды?

— Вот именно. Антенны, термометры, зонды, иглы, как те, которыми пользуются лекари в Китае, вонзая их в жизненные центры человеческого тела, в ключевые узлы. В центре земли располагается ядерный реактор, очень похожий на солнце, то есть, скорее всего, самое настоящее солнце, вокруг которого осуществляется вращение вещества по различным траекториям. Так формируются подземные токи. Кельты знали, где их находить и как ориентировать. А Данте-то, Данте! Что он подразумевает в своем рассказе о спуске к солнцу? Вы поняли меня, дорогой друг?

Дорогим другом мне быть не очень хотелось, однако я продолжал его слушать. Джулио/Джулия, мой Ребис, заключенный, словно Люцифер, в утробе Лии, но Оно, рано или поздно поднимется на дыбы и устремится вверх и так или иначе выйдет наружу. Ведь Оно создано для того, чтобы выбраться из утробы и поведать всем о своей чистой тайне, а не для того, чтобы нырять головой вниз и искать там какую-то гнусную тайну. Салон продолжал свой монолог: мне казалось что он, рассказывает выученный наизусть текст:

— Вы знаете, что такое английские leys? Если вы облетите Англию на самолете, то увидите, что все святые места соединены прямыми линиями, сеткой линий, которые охватывают всю территорию и которые по-прежнему видимы, потому что по ним в дальнейшем были проложены дороги…

— Если существовали святые места, они должны были быть соединены дорогами, а для дорог выбирался кратчайший и прямой путь…

— Да? А почему тогда птицы мигрируют именно вдоль этих линий? Почему эти линии соответствуют траекториям летающих тарелок? Речь идет о тайне, которая была утрачена в период римского завоевания, однако еще остались люди, которые в нее посвящены…

— Евреи, — подсказал я.

— И они в том числе. Первейшим принципом в алхимии является VITRIOL: Visita Interiora Terrae, Rectificando Invenies Occultum Lapidem.

Lapis exillis. Мой Камень, который медленно возвращается из изгнания, из своего сладкого, гипнотического изгнания во вместительном сосуде Лии, не ища иных глубин, мой прекрасный белый Камень, который тоскует по поверхности… Мне хотелось броситься домой, к Лие, ожидать вместе с ней появления Вещи. В помещении Салона стоял затхлый пещерный запах, а пещеры — это начала, которые следует покинуть, а не цели, к достижению которых надо стремиться. И все же я слушал Салона, а в моей голове уже клубились новые чертовские мысли о Плане. В ожидании единственной Истины в этом подлунном мире я придумывал новую ложь. Я был слеп, как живущие под землей животные.

Я встрепенулся. Необходимо было выбраться из этого туннеля. Я должен идти, — сказал я. — Мне жаль, но это необходимо. Может быть, потом почитаю себе что-нибудь по этой теме…

— Да все, что написано по этой теме, лживо, как душа Иуды! То, что я вам рассказываю, мне известно от отца…

— Геолога?

— О, нет, — осклабился Салон. — Мой отец… стыдиться мне здесь нечего, да и дело давнее… работал в Охране. Непосредственно под началом легендарного Рачковского.[115]

Охрана (OCHRANA), это что-то наподобие КГБ; Рачковский… Кто это такой? Кто это был с похожим именем? Вот это да… Таинственный гость пропавшего полковника, граф Раковски… Хватит, хватит, главное — не делать ставку на простые совпадения. Я же не набиватель дохлых тварей. Я порождатель живых.

80

Когда возобладает Белизна в материи Великого Деяния, значит, Жизнь возобладала над Смертью, Царь воскрес. Земля и вода претворились в Воздух, это правление Луны, их Отрок рожден… Тогда материя усваивает такую степень устойчивости, что Огонь уже не в силах уничтожить ее… Когда художник видит совершенную белизну, философы говорят, что следует разорвать все книги, потому что они становятся бесполезны.

Дом Ж. Пернети, Мифо-герметический словарь /Dam J. Pernety, Dictlonnaire mytho-hermetique Paris, Bauche, 1758, «Blancheur»/

Я поспешно забормотал извинения. Кажется, что-то вроде «моя девушка на днях рожает». Салон пожелал ей благополучного разрешения, судя по виду, недоумевая, кто же является отцом. Я помчался домой вдохнуть свежего воздуха.

Лии не было. На столе в кухне записка: «Дорогой Пиф, у меня отошли воды. Тебя нет в конторе. Еду в больницу на такси. Приходи скорее, мне одной страшно».

Паника охватила меня. Я ведь должен быть вместе с Лией, чтобы не сбиться со счета, я должен был быть у себя в кабинете, на телефоне, в пределах досягаемости. Я виноват во всем, и Оно родится мертвым, Лия тоже умрет вместе с Оным… Оном… Салон сделает чучела из обоих.

Вошел я в клинику как будто у меня лабиринтит, спрашивал все у тех, кто не мог знать ничего, два раза попал не в то отделение, встречные безусловно знали, где сейчас рожает Лия, но мне не говорили, а говорили, чтобы я не сходил с ума, потому что тут все рожают.

Наконец, не знаю каким путем, я оказался в палате. Там была Лия, бледная, перламутровой белизны, и улыбалась. Кто-то упрятал ее челку под белую шапочку. Впервые в жизни я увидел чело Лии во всем великолепии. Рядом лежало Оно.

— Это Джулио, — сказала она.

Мой Он. Его сделал и я тоже. И не из клочков разрезанных трупов, не из мышьякового мыла. Он был абсолютно комплектный и с пальцами.

Я потребовал, чтоб распаковали.

— Какой замечательный пистолетик, и какие близнята у него здоровенные! — потом я поцеловал Лию в открытый лоб. — Все твоя заслуга, все зависело от сосуда.

— Конечно моя заслуга, мерзкий тип. Я считала одна.

— Зато я считаюсь с тобой во всем. В конечном счете… — кое-как острил я.

81

Подземный народец достиг максимального знания… Если бы наше безумное человечество затеяло войну против них, они были бы способны взорвать поверхность планеты.

Фердинанд Оссеидовски, Звери, люди и боги /Ferdinand Ossendowski, Beasts, Men and. Gods, 1924, V/

Я был все время дома с Лией и малышом после их выхода из больницы, потому что, приехав домой, меняя пеленки Джулио, она вдруг заплакала навзрыд и заявила, что совершенно не в состоянии со всем этим справиться. Нам потом объяснили, что это предусмотрено во всех учебниках, и что после невероятной эйфории по случаю победы — то есть родов — наступает ощущение отчаяния и ответственности не по силам. В те дни, слоняясь по квартире с чувством полнейшей собственной ненужности, в особенности для грудного вскармливания, я прочитал все, что мне попалось под руку о подземных токах Земли. Выйдя на работу, я попытался обсудить это с Алье. Каким-то особенным жестом он дал понять, что ему скучно.

— Бледные метафоры, которые должны быть намеком на змея Кундалини. Даже китайские геоманты искали в земле следы дракона, но при этом теллурический змей символизировал просто змея инициатического. Богиня отдыхает около свернувшегося клубком змея, спит, погруженная в летаргический сон. Кундалини слегка подрагивает, издавая нежный свист и соединяя тяжелые тела с телами легкими. Словно водоворот или водная турбина, словно половина слога ОМ.

— Но на какую тайну намекает змей?

— На тайну теллурических течений. Но тех, настоящих.

— А что такое настоящие теллурические течения?

— Великая космологическая метафора и намек на змея.

«К черту этого Алье, — подумал я. — Мне известно на эту тему больше, чем ему».

Я прочитал свои записи Бельбо и Диоталлеви, и у нас больше не осталось никаких сомнений. Нам удалось добыть для тамплиеров достойную их тайну. Это было наиболее экономичное и элегантное решение, достоинство которого состояло в том, что начали подходить друг к другу все элементы нашей тысячелетней мозаики.

Итак, теллурические течения, не были для кельтов секретом: о них им поведали уцелевшие после катастрофы жители Атлантиды, эмигрировавшие — частью в Египет, а частью в Бретань.