Во власти девантара - Бернхард Хеннен

Нурамон отправился к Фародину. Он нашел его в учебной комнате. Маленький эльф как раз читал его товарищу что-то по-дайлосски. Мандред сидел в уголке на нескольких подушках и слушал рассказ. Речь шла об Эгильских островах и эльфах, путешествовавших туда по морю. Нурамон прислонился к стене и стал слушать мальчика.

«Конца осаде не было видно. Никак не удавалось им проломить невидимую стену. И только когда двенадцать волшебников окружили острова на двенадцати кораблях, жители Цеоласа наконец испугались. Ибо знали они, что двенадцать волшебников смогут разрушить силу их магической стены, даже если осколки зеркала не будут собраны воедино. И подняли волшебники руки, произнесли заклинания, и с грозным грохотом разбилась вражеская стена. И пал Цеолас». — Эльф помолчал. — Вот и все, что здесь написано.

— Благодарю тебя, эльф, — сказал Фародин. — Остальные записи мы прочтем позже. — И он обернулся к Нурамону. — Мы многое нашли. Существует множество указаний на то, что нам не понадобятся все песчинки, чтобы сломить заклинание Эмерелль.

— Судьба благосклонна к нам, — добавил Мандред, даже не собираясь подниматься со своего, очевидно, такого удобного места в углу.

Нурамон подождал, пока мальчик покинет комнату. Затем отошел от стены и направился к Фародину.

— У меня тоже есть хорошие новости, которые могут помочь нам в дальнейшем.

Мандред поднялся.

— Рассказывай! — заявил он.

Нурамон поведал о том, что прочел в книге Юливее. Пересказывая слова мастера Рейлифа, он заметил, что Фародин слушает его вполуха. Эльф-воин обменивался с Мандредом, беспокойно ходившим из угла в угол, вполне однозначными взглядами. Даже оракул не сумел воодушевить обоих.

Когда Нурамон закончил, воцарилось молчание. Наконец Фародин произнес.

— Мы с Мандредом многое выяснили. Мы надеемся, что нам не понадобятся все песчинки, чтобы пробить заклинание Эмерелль. Как только мы соберем достаточно песчинок, они приведут нас в то место, где находятся врата к Нороэлль. Кроме того, я обнаружил записи, которые помогут мне в совершенствовании моего заклинания поиска. Зачем нам заниматься Юливее? И она, и Валемас остались в прошлом. Мы продвинулись гораздо дальше. А ты говоришь, что мы должны повернуть назад и испытывать новый путь.

Слова Фародина не удивили Нурамона. Увидев скучающие лица товарищей, он понял, что может произойти. Фародин привык командовать и не терпел противоречий.

— Иными словами, вам не нравится путь, который я предлагаю.

— Я не вижу никакого пути.

— До сих пор моя тропа вас вполне устраивала.

— Что значит «твоя тропа»? До сих пор я не сделал ни единого шага, в котором бы не был убежден. И так и будет впредь.

— Мой путь может сократить поиск. Скажу тебе прямо: твои песчинки — не решение загадки. Чтобы спасти Нороэлль, мы должны вступить на иной путь. Неужели ты забыл пустыню? Это мир песка. Ты был у моря, опускал голову в воду? Видел, из чего состоит морское дно? Я лучше проделаю десяток путешествий, чтобы попасть к оракулу, чем бесцельно буду бродить по миру, чтобы время от времени отыскивать песчинки.

— Я знаю, — сказал Фародин. — Быть верным одному пути до конца не входит в число твоих сильных сторон.

У Нурамона отнялся дар речи. Он хорошо понял намек, но что он мог поделать с судьбой своих предков? Он не просил себе их душу. Он очень мало знал о них, ясно было одно: все они умерли молодыми и так и не увидели лунного света. Никогда не думал он, что Фародин сделает все, чтобы ранить его чувства, вместо того, чтобы убеждать его при помощи аргументов.

— Ты всегда так думал обо мне и до сих пор молчал?

— Я считаю тебя существом, которое очень долго идет к лунному свету.

— При чем здесь лунный свет к нашим поискам? — вмешался Мандред в назревающий спор.

Фародин поднял руки.

— Ты прав, сын человеческий. Это к делу не относится. Но что касается оракула, то я не готов отказываться от уверенности ради возможности. Ты никогда не задавался вопросом, быть может, этот оракул уже давно в лунном свете? Сколько времени прошло с тех пор, как Юливее была здесь?

Нурамон молчал.

— Твое молчание очень красноречиво. Ты признаешь, что на мои вопросы нет ответов. Я предлагаю оставаться на том пути, по которому мы уже идем. Так мы рано или поздно достигнем цели.

— Вероятное «раньше» мне милее уверенного «позже»! Оракул располагает знаниями, которые нам помогут!

— При условии, что ты найдешь оракул и он ответит на твои вопросы. Что он может предложить нам кроме того, что мы не отыщем сами?

— Оглянись по сторонам, Фародин! Как бы ни ценил я это место, я ясно вижу, что здесь хранится знание прошлого, знание тех, кто больше ничего не может поведать своим собственным голосом. А нам нужно знание настоящего и будущего. Нужно брать пример с Юливее.

Фародин скрестил руки на груди.

— Может ли быть, что ты потерял интерес к Нороэлль и предпочитаешь вместо этого бродить по следу Юливее?

Нурамон сжал кулаки.

— Как же ты слеп! Из всех живущих ты должен был бы знать лучше всех, сколь бессмыслен твой упрек! Хотя… Если хорошенько подумать, то склонность к ослеплению и составляет твой характер. Ты видишь только то, что хочешь видеть. Ты хоть понимаешь, что наше соперничество за Нороэлль могло закончиться много лет назад?

— Могло… Это слово постоянно произносят неудачники, — холодно ответил Фародин.

— Не кажется ли тебе, что ты неудачлив в своей любви к Нороэлль? Ты кажешься идеальным миннезингером. Ты никогда не мог понять, чего именно ждет Нороэлль. Она хотела, чтобы ты сказал о своей любви своими словами, а не при помощи песен, написанных другими. А от меня она ждала, чтобы кроме слов я коснулся ее. Как ты думаешь, почему мне потребовалось так много времени?

Уголки губ Фародина дрогнули.

— Я наблюдал за тобой, Фародин. И спрашивал себя, что в тебе не так. Что ты скрываешь в душе? Что там, чего ты не можешь доверить даже женщине, которую ты, как тебе кажется, любишь? Не кроется ли за всеми чужими словами пустое сердце? Что же это за любовь, которую нельзя назвать по имени?

Рука Фародина легла на меч.

— Ты стоишь на пороге, который нам обоим не хотелось бы переходить.

— Фародин, мы давно перешли свои пороги. Неужели ты думаешь, что я последую за человеком, который не способен на любовь?

Мандред схватил Фародина за плечи и потянул назад. Очевидно, сын человеческий был убежден в том, что в любой миг может пролиться кровь.

— Довольно, Нурамон! — строго сказал он.

— Мне кажется, что наше содружество распалось, — с каменным лицом произнес Фародин.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});