Дорога к звездам - Владимир Кунин

Так что в русской милиции я побывал.

* * *

Участок же американской полиции в Квинсе произвел на меня совершенно иное впечатление. Это отнюдь не означает, что Тимур привел меня в некое подобие полицейского рая, где летают ангелы в форме и штатском с дубинками, наручниками и пистолетами, пахнущими одеколоном «Арамис».

Нет, в полицейском участке Квинса работали нормальные Люди. И в форме, и в штатском, и пахли они нормальными Человеческими и оружейными запахами...

Если вы заметили, я много и часто говорю о запахах. Кого это будет слегка раздражать, я прошу сразу же вспомнить, что в эту секунду вы общаетесь не с Человеком — вам подобным, а с КОТОМ, для которого запахи являются одним из важнейших признаков постижения мира и окружающей действительности.

Итак, американский полицейский участок был совершенно не похож на ленинградское отделение милиции, куда четыре года тому назад нас с Шурой и Сташеком приволокли из Эрмитажа.

Там был грязный заплеванный коридор и наглухо закрытые двери кабинетов, за которыми ни черта не было видно.

Здесь все было открыто — практически никаких кабинетов. Лишь в углу большого зала с письменными столами друг против друга, за которыми работали сотрудники, большой стеклянной стенкой с поднятыми пластмассовыми жалюзи был отгорожен кабинет, наверное, начальника участка. Потому что у него в углу тоже стоял флаг Соединенных Штатов Америки. Как и у того начальника из Управления порта Элизабет в Нью Джерси.

Думаю, что это было очень удобно: начальник мог видеть, что делают его подчиненные, а подчиненные постоянно могли наблюдать, чем занят их начальник. Конечно, пока тот не опустит жалюзи...

На каждом столе был свой телефон, на многих столах — компьютеры. Сзади и сбоку письменных столов расставлены невысокие железные шкафы с глубокими ящиками. Там хранились разные дела, картотеки, фотографии...

Как вы сами понимаете, всю эту информацию я получил от Тимура, который в этом участке был со всеми на дружеской ноге.

А уже сам я заметил, что на всех письменных столах в общем зале, кроме служебных бумаг, телефонов и компьютеров, обязательно стояло еще что-то, совершенно не имеющее отношения к службе в полиции: что-то очень личное и собственное хозяина этого служебного стола. Это могла быть заводная игрушка, резиновый Микки-Маус, нестандартная настольная лампа, фотография в рамочке — чаще всего детская, маленький школьный глобусик, разрисованный фломастером, с изображенной веселой мультяшной рожицей...

На стенах приколоты временные записи, бумажки с телефонами, памятки с кучей восклицательных знаков. Висели и объявления о розыске преступников с двумя фотографиями — в профиль и анфас. Или с рисунком. Тимур объяснил, что это называется «фоторобот».

Напротив, на другой стене — большая карта района этого участка полиции.

Дальний угол зала был отгорожен нормальной тюремной решеткой, за которой стояли, сидели и валялись временно задержанные в ожидании разборок.

У некоторых столов сбоку сидели Люди, уже дождавшиеся своего часа выяснения отношений с законодательством США. Как мне объяснил Тимур, это были мелкие торговцы крэгом (наркотиками), проститутки — ценнейший источник информации, воришки невысокого ранга, взломщики автомобилей и прочая шушера.

У одного стола сидела роскошная молодая дама невероятной красоты, вся в дорогих мехах. На ней были серебряные туфли с высоченными золотыми каблуками. Она курила длинную коричневую сигарету и очень ловко пускала в потолок синие колечки дыма.

Я на нее так засмотрелся, что чуть не выпал из рюкзака! А когда я услышал, как с ней разговаривает пожилой толстяк в свитере, весь перепоясанный наплечной кобурой с огромным пистолетом, я вообще запаниковал. Уж слишком это было похоже на то, как когда-то милиционер Митя, еще работая в ГАИ, разговаривал с Пилипенко — бывшим тогда еще рядовым жуликом по отлову Собак и Кошек.

— Ты, мудила, мне глазки не строй, — говорил толстяк. — А то я упеку тебя на девяносто дней без всякого залога в такое место, что ты у меня там уже через две недели загнешься! Ясно?

— Ясно, — спокойно отвечала эта красотка с золотыми каблуками. — Скажи мне, что я должна сделать, — и вся проблема.

— А ДОЛЖНА ты мне вот по этим фотографиям опознать Хозе-Луиса Мартинеса, блядюга.

— Если я это сделаю, я загнусь не через две недели, а гораздо раньше, — улыбнулась красотка и пустила новую серию колечек в потолок.

— Ну, держись, говно собачье! — посоветовал ей толстяк и стал куда-то названивать по телефону.

— Ты чего уставился? — нехорошим голосом спросил меня Тимур. — Это же мужик в бабьих шмотках! Сам не видишь, что ли?

Я, честно говоря, просто обалдел! Ну надо же... Никогда бы не подумал.

И тут мы подошли к столу Рут Истлейк, за которым ее не было. Но то, что это был ее стол, я мог дать хвост на отруб!

В столпотворении сотен самых разных запахов большого полицейского участка, зачастую резких, явственных, знакомых и неожиданных, сбивающих с толку и настораживающих, — нежный, «негромкий», тончайший, характерно женственный запах Рут Истлейк, в котором уже неразрывно присутствовали и запахи Тимура, я узнал сразу же!

— Куда тебя несет? — спросил я Тимура. — Вот же мамино место, не видишь, что ли?..

— Но ее же... Ой, а откуда ты знаешь, что это ее стол?!

— Как-нибудь объясню, — пообещал я. — Там записка. Не для нас?

— Точно... — Тимур прочитал записку. — Она просит подождать. Скоро вернется.

К нам подошел низенький квадратный человек. Из-под короткой кожаной куртки у него на живот свисали наручники. А еще от него разило пистолетом.

— Привет, Тим! Мама просила тебя подождать.

— Спасибо, Джек. Я уже прочел записку... Вылезай, Мартын. Познакомься.

Я выпрыгнул из рюкзака прямо на стол Рут и уставился на этого Джека.

— Мартын, это детектив Джек Пински, бывший партнер Фреда Истлейка. Наш друг. Джек, это — Мартын. Настоящий русский Кот. Представляешь, Джек, он один, сам приплыл в Нью-Йорк из России!

— Привет, Мартин, — сказал Джек.не осилив букву «ы».

Я вежливо вильнул хвостом, но промолчал.

— Серьезный Котяра, — с уважением заметил Джек и оценивающе оглядел меня со всех сторон. — По версии профи-бокса — верный полутяж. Даже ближе к тяжу...

Я сразу почувствовал симпатию к этому Джеку. Уж чего-чего, а профессионального бокса, и именно американского, я в Германии по телику насмотрелся до одури! И что такое «тяж» или «полутяж», для меня не составляло загадки.

— Только он не любит, когда его гладят, — неожиданно сказал Тимур Джеку.

— Я его понимаю. Я тоже этого не люблю, — ответил Джек. — Вас покормить, ребята?

— Спасибо, Джек. Мы подождем маму.

— Олл райт! Тогда — привет! — И Джек пошел по своим делам.

— Откуда ты знаешь, что я не люблю, когда меня гладят? — спросил я Тимура.

— Я это в порту понял.

Нет, я определенно везучий Котяра: пацан мне попался, сказал бы Водила, — просто зашибись! Классный пацан. Теперь бы еще разыскать Шуру...

Но тут прибежала запыхавшаяся Рут, притиснула к себе Тимура, поцеловала меня в нос, бросила какие-то бумаги в стол и побежала за стеклянную загородку к своему начальнику.

Там она ему что-то рассказала — весело, со смехом, а потом указала на нас. Начальник посмотрел в нашу сторону, помахал Тимуру, и Тимур сделал ему ручкой в ответ. После чего Рут выскочила в общий зал, перебросилась несколькими словами с Джеком Пински и побежала к нам.

Честно говоря, направляясь в полицейский участок, я рассчитывал увидеть там Рут Истлейк в полной полицейской форме — вот как та ужасно толстожопая негритянка, которая только что остановила Рут и стала ее о чем-то просить.

Вот толстуха была в порядке! Форма, пистолет, дубинка, полицейский значок буквально лежал на ее фантастической груди, какие-то знаки на рукавах, небольшая рация типа «уоки-токи», которыми пользовались наши «академико-абрамовцы...» во время стоянки в портах и при разгрузке контейнеров.

А кроме всего, толстуха была обвешана еще кучей всяких полицейских предметов, которых я в жизни не видел!..

В отношении же Рут Истлейк мои ожидания были обмануты самым симпатичным образом: она была в элегантной спортивной меховой «парке» с капюшоном, ярком джемперочке и джинсах. Через плечо болталась большая сумка на длинном ремешке.

Однако когда она закидывала эту сумку на плечо, джемпер у нее слегка задрался, и я увидел, что на поясе джинсов у Рут был пристегнут большой металлический полицейский знак на кожаной подкладке.

Но уже в следующее мгновение Рут одернула джемпер — и значка как не бывало!

С трудом отвязавшись от толстухи в форме, Рут подхватила меня под мышку, скомандовала Тимуру: «Вперед!», и мы помчались на выход мимо всех столов, мимо тоже прозрачной загородки дежурного по участку со всякими пультами и мониторами, мимо бледного долговязого типа в наручниках, которого под руки вели два ну абсолютно хиповых паренька! У одного из них были даже разноцветные волосы...