Александра - Олег Ростов

большой. Как бы не двойня была.

Княгиня, глядя на меня с надеждой, слабо улыбнулась.

Наконец доехали. Княгиня совсем была бледная. Нас уже ждали. Но Дмитрий, прискакавший с нами, никому жену не доверил. Сам её взял на руки, посмотрел на меня вопросительно.

— Вон туда неси, князь. — Указала ему на свой госпиталь. Увидела на крыльце Евпраксию Гордеевну. Она наблюдала за всем с олимпийским спокойствием.

— Здравствуй боярыня Евпраксия Гордеевна. — Поздоровался с ней Воротынский, неся супругу на руках.

— Здравствуй и ты князь, Дмитрий Фёдорович. Никак Анну привёз?

— Привёз, боярыня. Царевна Анна сказала сюда её к вам везти.

— Неси, неси. С божьей помощью разродиться. А мы помолимся за неё.

— Благодарствую, боярыня.

Занесли Анну бегом. Вода горячая уже была готова. Она всегда у меня имелась. Операционная тоже. Фрося успела всё протереть спиртом. И она, и Дарёна уже были в белых халатах, шапочках, специально по моему указанию пошитых, и в медицинских масках. Князь Дмитрий, увидев мою операционную бригаду застыл на месте, крепко прижимая стонущую жену к себе.

— Чего встал, Дмитрий Фёдорович? Жену клади на стол и уходи. Здесь тебе больше делать нечего. Где повитуха?

Притащили бабку. Она, оглядываясь вокруг, крестилась.

— Хватит! — Повелела я. — Верхнюю одежду долой. Руки мыть, сейчас тебе дадут халат, шапочку и маску.

— Не губи, госпожа. — Повалилась бабка на колени. Не поняла? Это что она?

— Я сказала верхнюю одёжку скидывай и мыть руки. Фрося, озаботься. И халат со всем остальным ей дашь. — Сама прошла в свой закуток. Быстро избавилась от платья и прочих тряпок. Осталась в шароварах и нижней рубашке. Тщательно вымыла руки. Надела халат, шапочку, прибрав под неё волосы и медицинскую маску. Дарёнка в это время раздевала княгиню. В госпитале у меня было тепло. Тем более, тут лежали больные, точнее раненые и увечные, проходившие курс реабилитации. Когда зашла в операционную, княгиня Воротынская была раздета, оставалась в одной нательной рубашке. Тут же была и бабка. Смотрела на меня испуганными глазами. На лице маска.

— Что смотришь, мамаша? Ты повитуха? Скажи, она родить сможет сама? И не трясись. Никто тебе ничего плохого не сделает.

Бабка вроде стала успокаиваться. Огладила живот Анны. Поглаживая и как-то интересно ощупывая её, прислушивалась. И чем дольше она это делала, тем тревожнее становились у неё глаза. Я очень внимательно за ней наблюдала. Наконец, она посмотрела на меня.

— Прости царевна, но думаю не сможет она. Бёдра узковаты у неё. И дитя у неё… Нет двое их.

— Уверена, что двое?

— Да. Я чувствую. Двое их. Кто только, девки аль парни, не ведаю.

— А что с ними не так?

— Один из них лёг как-то неправильно. И что-то мешает ему. Из-за чего и второй страдать начинает. Как бы беды не было.

— Дарёна, Фрося, готовим княгиню к операции. Фрося, эфир. Будем делать кесарево сечение. Мы уже это делали, так что для вас это уже не внове.

Дарёна кивнула. Фрося по деловому смочила марлю эфиром и положила тряпку на лицо Анны. Княгиня смотрела на меня тревожными и испуганными глазами.

— Анна, всё будет хорошо. Сейчас ты уснёшь, а когда проснёшься всё уже будет закончено. Ничего не бойся.

Анна закрыла глаза. Мы ещё подождали немного. Потом Дарёна тампоном смочила, обеззараживая низ живота роженицы. Девчонки мои уже наловчились. Действовали как один слаженный механизм. Фросе я отдала свои часы. Она взяла правую руку княгини и стала считать пульс, следя за секундной стрелкой. Это я её научила.

— Пульс 70. — Сказала она. Я кивнула.

— Начинаем девочки. — Скальпель легко разрезал кожу живота. Действовали хоть и не суетясь, но предельно быстро. Вскрыла брюшную полость. Бабка, наблюдая за нами, начала креститься. Дарёна зажимами закрепила края разреза. Потом я осторожно вскрыла матку. Всё проходило штатно.

— Пульс 90. — Сообщила Фрося. Жаль, какое давление у неё не знала. Но бог не выдаст, свинья не съест. Фрося чуть добавила на марлю эфира. Вытерла у меня пот на лбу платочком. Наконец я добралась до малышей. Их и правда было двое. Мальчик и девочка. Аккуратно вытащила сначала мальчика, шлёпнула его по попке и он закричал.

— Сынок у Анны родился. — Улыбнулась я, передавая его Фросе. Судя по глазам, Дарёна и Фрося тоже улыбались. Потом вынула девочку. Та же процедура с ней. И тоже детский писк. — А теперь доченька.

— Ты чего бабуля застыла? Давай, помогай. Детей нужно обмыть и запеленать. Тёплая вода здесь. Начинай. — Услышала я командные нотки Фроси.

— Фрося, пульс? — Спросила её. Через некоторое время она ответила.

— Пульс 90. Сохраняется.

Убрала послед. Всё проверил. Ничего не забыла. Хорошо последа врастания в матку не было. Молодец девочка! Потом начала сшивать. Сначала матку, после уже брюшину. Закончив, устало улыбнулась. Всё же я очень нервничала, хотя всю нервозность запихала куда подальше. Хирург во время операции должен быть спокойным, как стадо мамонтов, никаких эмоций. Холодный рассудок и точность рук. Как у снайпера или сапёра. А теперь можно было расслабится. Анну перенесли в специально для рожениц отведённую небольшую палату на три места. Сейчас там никого не было. Сняла маску.

— Фрося, Дарёна, за состоянием княгини смотреть днём и ночью. Если будет ухудшение, сразу меня звать.

Сполоснула руки и вышла из госпиталя на улицу. Там они все стояли. Дмитрий, его племянник Иван. Мой муж, Василий. Даже свёкр тут был, как оказалось он только что приехал из кремля.

— Князь, — обратилась я к Дмитрию, — богатый ты. — Я улыбнулась. — Двое детишек тебе Анна подарила.

— Двоих? — Мужчина не мог поверить.

— Двоих. Сына и дочку.

— Я могу их увидеть?

— Успеешь. Спят они рядом с мамкой. И Анна спит. Не тревожь её. Она проведёт здесь несколько дней. Ты уж извини, князь. Но иначе никак. Трудные роды были, не скрою. Кесарево сечение ей пришлось делать. Пуповина вокруг шеи и тела сына твоего обмоталась, как удавка стала давить. И мешала выйти ему тем путём, что предназначено. А он в свою очередь, сестре своей мешал так же покинуть утробу матери. Так что, могла бы и не родить. И умерла бы в мучениях, и дети бы не родились. Но бог миловал. Я буду смотреть за ней.

— Спасибо тебе, царевна Александра. Век богу молить за тебя буду. Должник я твой.

Конечно должник. Воротынские хорошие воины. Прекрасные военачальники. Наверное, это в крови у них. А Иван так сейчас вообще воевода большого полка Тулы. Это я взяла на заметку.

— Дочка. — Обратился ко мне Фёдор Мстиславович. — Так княгиня то с детьми где будет?

— Здесь, в госпитале. В отдельной палате для рожениц. А что, батюшка?

— Так может в терем её? А то как-то невместно, княгине Воротынской здесь лежать.

— Батюшка, в моём госпитале вместно всем лежать. Ибо каждого из них царевна царьградская лечит. Где ты ещё такой госпиталь найдёшь?

— Твоя правда, Александра. — Усмехнулся свёкр. Остальные мужчины засмеялись.

Дмитрий остался ночевать и вообще жить у нас, пока Анна и дети находились под моим наблюдением. Иван Михайлович уехал на своё подворье.

На третий день, после операции Анны, свёкр приехал на подворье из Кремля очень рано. Был взволнован.

— Александра, дочка, пойдём ка пошепчемся.

Мы прошли в небольшую комнату. Это был своего рода кабинет у Вяземского-старшего. Он показал на скамью. Я села. Он пристроился рядом.

— Саша, опознал твой ногай казанского мурзу. Того, который к ним приезжал, чтобы тебя имать.

— Как опознал? Мурза знает, что его опознали?

— Нет. Ногай твой в доме сидел, что напротив дома казанского посольства. И увидел, как мурза приехал.

— Это хорошо. Теперь вопрос, когда мурза покинул Москву, чтобы нанять ногаев для моего захвата?

— Тоже разузнали, в тот же день, вернее уже вечером, когда ты вернулась от Великого Князя, перед тем как при въезде в город рогатки ставить начали. Закрывать Москву на ночь.

— Это хорошо. Значит сотник Кобыла и его люди ни причём.

— Это ещё не всё, дочка. Сегодня мой человек нашел слуховое место.

— Какое место?

— Закуток один. Его сразу и не увидишь. В двух шагах пройдёшь, а ничего не поймёшь. Хитро устроено. Когда в закутке стоишь, прижав ухо,