Древо Жизора (Тамплиеры - 4) - Октавиан Стампас

- Ваше величество, это тот самый мерзавец, чья стрела ранила вас, сказал Меркадье. - Как прикажете поступить с ним?

- А-а-а! - вскинул брови Ричард. - Это и впрямь ты?

- Я, - дерзко ответил Бертран де Гудрун, - и никто иной.

- Вот видишь. - вздохнул король. - Теперь я умираю. И ты убил меня. Как ты? Рад или не очень?

- Рад. И даже очень, - не страшась казни, отвечал арбалетчик.

- За что же ты так возненавидел меня? Какое зло я сотворил тебе, коль ты убил меня и нисколько не печалишься моей смерти?

- Ты своей рукой умертвил в сражении моего отца и двух братьев, коих я очень любил, - признался Бертран.

- Ах вот оно что! - выдохнул с облегчением Ричард. - Тогда прости меня.

- Нет, не прощу, и если бы мне довелось еще раз убить тебя, я бы с наслаждением повторил убийство, - скрипнул зубами Бертран.

- Хорошо ли это? - благодушным голосом произнес Ричард. - Ведь я убил твоих отца и братьев в честном бою, а ты ужалил меня отравленной стрелой, как варвар. И, к тому же, мечтаешь снова поступить так же. А ведь я не самый плохой из королей, живших на этом свете.

- Каждый король приносит миру только зло, - сказал убийца. - Хотя впрочем, - вдруг добавил он задумчиво, - и мир-то сей не заслуживает доброго слова, и чем больше в нем людей, тем больше греха, а чем меньше будет двуногих тварей, тем меньше и зла.

- Э, да ты часом не альбигоец ли? - нахмурился Ричард.

- Какое тебе дело! Ты хотел казнить меня, так и казни. Я рад буду вынести любую муку, только бы знать, что ты отправляешься в ад вместе со мной, и тебя тоже будут там поджаривать.

- Сколько же лет тебе, если не секрет? - спросил умирающий.

- Изволь, не секрет, восемнадцать, - отвечал Бертран де Гудрун.

- Ну, это еще полбеды, - усмехнулся Ричард. - Ты переменишься. Я прощаю тебе мою смерть и отпускаю на все четыре стороны. Меркадье, проследи, чтобы юношу никто не тронул. Он свободен и прощен мною.

- Да вот только ты, мерзостный василиск, не прощен мною! - крикнул тут настырный юноша. - Я настолько тебя ненавижу, что не желаю получать прощения из рук твоих. Прикажи своим людям казнить меня, а не то я отправлюсь в Фонтевро и прикончу там твою распутную мамашу, под конец жизни заделавшуюся святошей.

Ричард вспыхнул, но увидев, как Меркадье принимается не на шутку колотить молодчика, вновь вернулся к настроению благодушия и приказал:

- Я же просил, чтобы никто не тронул его и пальцем! Повторяю: отпустите молокососа с Богом. Да, и вот еще: выдайте ему сто солидов, пусть он помнит меня не только со злом. Слышишь, сынок, тебе подарят сотню солидов, ты купишь себе дом, заведешь хорошее хозяйство, женишься, и рано или поздно простишь несчастного короля, которому люди дали прозвище Львиное Сердце.

- Никогда! - воскликнул арбалетчик Бертран. Тут Меркадье увел его, а, вернувшись к умирающему Ричарду, застал его при последнем издыхании. В бреду король завещал похоронить его сердце в Руане, мозг, внутренности и кровь - в Шарру, а тело - у ног отца, под сенью материнских молитв, в аббатстве Фонтевро.

С тем он и отошел, и было это во вторник предпоследнее недели Великого поста, в год 6707 от Сотворения Мира и 1199 от Рождества Христова. Королева Беранжера, примчавшись в лагерь под Шалю, оплакала хладный труп своего возлюбленного супруга, а верный Меркадье так сильно переживал гибель государя, что сам изловил отпущенного Бертрана де Гудруна и своими руками содрал с него кожу, после чего велел повесить, а деньги, подаренные арбалетчику королем Ричардом, рассыпать по округе, и чтобы никто не смел к ним прикасаться.

Впрочем, и это в достаточной мере известно каждому, а посему нам остается закончить свое повествование. Но оно было бы не полным, если бы мы не сказали несколько слов о последних годах жизни другого нашего персонажа, о коем известно гораздо меньше, нежели о Ричарде, а точнее сказать - почти вообще ничего не известно, ибо, в отличие от доблестного короля Львиное Сердце, он старательно избегал славы и где только мог уничтожал следы своего существования в мире.

В тот год, когда короля Ричарда судили в Шпейере, навигатору тайного ордена Креста и Розы и сенешалю тамплиеров Жану де Жизору исполнилось шестьдесят лет. С позором покидая Шпейер, где рухнули все его надежды на то, что Ричарду будет вынесен суровый приговор, Жан почему-то больше всего негодовал, что пленный король назвал его старым. Что он законченный лжец, вор, сплетник и негодяй, навигатор уже давно о себе догадывался. Но старый?! Старым он себя никоим образом не ощущал. Нет, он был полон сил и намеревался прожить еще столько, сколько в свое время прожил великий Жизорский вяз, и для достижения этой цели, он знал, требуется только одно - постоянно питаться новыми и новыми жертвами, как ведьма Мелузина, которая, как поговаривали, вновь объявилась, на сей раз где-то на Востоке, во владениях русского князя Всеволода.

Рана, нанесенная Жану де Жизору в Шпейере, заживала долго. Но не зря он привык ощущать себя таинственным властелином вселенной, главным сенешалем князя мира сего. Загадочная власть над людьми и их поступками, хотя и продолжала остывать с годами после гибели Жизорского древа, не покидала навигатора Креста и Розы. Он чувствовал, что магия Ормуса начала давать сбои, но неизменно утешался воспоминаниями о том, какую грандиозную интригу ему удалось провести в Леванте, в результате которой крестовый поход, возглавляемый ненавистным Ричардом, захлебнулся. И Жан начал плести новую паутину, мечтая, в конце концов, уловить в нее Ричарда и лично всосаться в его сердце. В его львиное сердце...

Прежде всего Жан де Жизор основательно принялся за расширение сферы влияния своего тайного ордена. Крест и роза вместо Христа и Храма, круарозьеры - вместо тамплиеров, новая личинка в теле старого, дряхлеющего рыцарского образования. Рано или поздно эта личинка должна будет изглодать изнутри тело, в котором находится, но орден Креста и Розы будет гораздо более скрытным, нежели союз храмовников. Поначалу все шло хорошо, особенно в Лангедоке, где многие высокопоставленные альбигойцы охотно вступали в орден. На другой год после шпейерской катастрофы Жан окончательно избавился от горечи поражения. Ричарда выпустили? Он уже наводит свои порядки в Англии? Ерунда, еще посмотрим, кто кого! Ведь Жан уже сделался одним из самых доверенных лиц короля Филиппа-Августа.

Но затем наступили тревожные времена для навигатора Креста и Розы. Начавшаяся война Ричарда против своих врагов на континенте приносила королю Англии значительный успех. А на юге Раймон VI Тулузский, наследовавший своему отцу, повел решительную борьбу против альбигойской ереси, а значит, косвенно и против многих круарозьеров, только-только поднимающих голову в Лангедоке. Наступил день битвы при Фретевале, в которой Ричард, действуя столь же блистательно, как против Саладина при Арсуфе, не только разгромил войско французского короля, но и овладел его архивами и казной! Продолжая отступать, побитые воины Филиппа подошли к Курселю, где их ждало подкрепление, и Филипп решил дать повторное сражение. От Курселя до Жизора было рукой подать, и тут у Жана де Жизора, состоящего при штабе короля Франции, мелькнула идея, которая раньше, возможно, показалась бы ему бредовой, а теперь лишний раз свидетельствовала о том, что великий навигатор действительно стал не тот, что прежде. Он прискакал в свой фамильный замок и вместе с Жаном де Фо спустился в подземелье, где хранилась великая реликвия. Приближаясь к бездонному колодцу, навигатор почувствовал недоброе - сердце подсказывало ему, что он лишился щита Давида, что тайник пуст, что кто-то выкрал святыню. Излишняя суетливость и нервозность де Фо лишь подтверждала эти подозрения. Привязавшись веревкой, Жан де Жизор смело шагнул в страшный зев колодца - а Ричард назвал его старым! - и стал спускаться в шахту, держа в левой руке факел. Чем ниже он углублялся, тем сильнее стучало его сердце в предчувствии недоброго. Вот, наконец, и ниша в стене колодца. Золото щита засверкало при свете факела... Жан не поверил своим глазам - щит Давида, вопреки сильным предчувствиям, находился на своем месте в тайнике. Оставалось извлечь его и отвезти в Курсель, как и задумывалось. Имея его при себе, Жан сможет помочь Филиппу разгромить неукротимого Ричарда. И когда, извлекая щит из тайника, навигатор не удержал его трясущейся правой рукой, ему показалось, что это он, а не щит Давида, полетел в бездонную пропасть. Крик отчаяния вырвался из груди навигатора и он едва не выронил и факел.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});