Чехов. книга 9. Старое зеркало - Гоблин MeXXanik

направился к порогу. Уже у выхода остановился, обернулся. — Знаешь, я недооценивал тебя. Сегодня я понял, что мы похожи больше, чем мне казалось. Мне тоже однажды пришлось бороться за ту, кто был мне дорог.

Мне хотелось, чтобы он остался и рассказал все, о чем молчал все эти годы. Но я понимал, что времени на это нет.

— Мы обсудим это в другой раз, — сказал отец и растянул губы в усталой улыбке. — У нас будет время для разговора, сын.

Он похлопал меня по плечу, а потом привлек к себе, крепко обняв.

— В этом нет моей заслуги, Паша, но спасибо, что стал таким, — буркнул князь мне на ухо и развернулся, чтобы уйти в рассветные сумерки.

Я стоял и смотрел ему в спину, жалея, что мы потратили так много времени на препирания и колкости. Затем тряхнул головой и вздрогнул, когда услышал за спиной голос Питерского:

— Вы бы посторонились, вашество. Я ведра вынесу. А то проснется наша женщина и будет ругаться на бардак.

— Она может и не проснуться, — осторожно сказал я.

— Не быть такому, чтобы она ушла совсем, — возразил помощник. — Мы ведь все тут остались. Она сама сказала, что дом там, где хочется жить и не надо умирать. Вот.

Фома быстро пошел прочь, в сторону мусорных баков, которые располагались за двором. А я подумал, что парень дело говорит. Вынул телефон из кармана и набрал номер лекаря. Тот ответил спустя пару гудков:

— Здравствуйте, Павел Филиппович, — послышался в динамике встревоженный сонный голос. — Что-то случилось?

— Случилось, Лаврентий Лавович, — не стал отпираться я. — Прошу вас приехать к нам как можно быстрее. Одному из домашних требуется ваша помощь.

— Надеюсь, ничего критичного. Потому как я смогу добраться к вам только через полчаса-час. Точно не нужны помощники для определения болезного в лекарню?

— Нет. Мы справимся без лекарни. По-семейному.

Глава 33 Лекарь для усопшей

Я заглянул в комнату Виноградовой, чтобы убедиться в том, что мне все не привиделось. Женщина лежала на кровати и выглядела совершенно живой. Одежда на ней была уже другой. Сейчас на хозяйке дома была ночная сорочка с хлопковым кружевом по вороту.

В углу комнаты, в кресле сидела Арина Родионовна и с тревогой смотрела на неподвижно лежащую на кровати Виноградову.

— Она приготовила мне эту вещь для сна, — пояснила девушка, когда я вошел в комнату. — Вот я и подумала, что будет уместно одеть ее в это.

— Спасибо, Арина Родионовна. Чтобы я без вас делал?

— Я очень испугалась, когда вы едва не ушли в то страшное место окончательно, — нахмурилась девушка. — Хорошо, что господин Морозов сумел вытащить вас из портала. Иначе бы вы навсегда остались там.

— Простите, я обещал вам, что буду осторожным. Но…

— Ситуация так сложилась, — закончила за меня Нечаева и тут же уточнила, — Если Любовь Федоровна не там, то она, вероятно, вернулась в свое тело?

— Возможно, — я не хотел обнадеживать девушку. — Очень надеюсь, что Лаврентий Лавович сможет помочь нам это понять. Он хороший лекарь и, быть может, разберется во всем.

— Она дышит. Это удивительно, — секретарь устроилась на краю кровати и принялась обтирать влажной салфеткой лицо Виноградовой. — Столько лет провести в том гробу…

— В ящике, — автоматически поправил я Нечаеву.

Арина Родионовна выпрямилась и взглянула на меня. Уточнила:

— Вы когда-нибудь видели подобное?

— Вы помните тот ящик в монастыре? В котором хранили отравленную княжну?

— Полагаете, что этот такой же гроб… то есть ящик?

— Думаю, суть у них одинаковая. Там были артефакты. Которые помогали держать девочку в стазисе. А тут роль охранных вещей выполнил перстень.

Мы взглянули на ладонь Виноградовой. На тонком пальце украшение смотрелось особенно крупным. И как мне показалось, камень едва заметно мерцал.

— Александр Васильевич уверяет, что этот артефакт имеет свою волю и сознание, — произнес я. — И полагаю, что подобной вещицей обладает тот, кто стоит за развоплощением призраков в Петрограде.

Арина поежилась:

— Звучит жутковато.

— Не думаю, что эта вещица станет относиться к нам недружелюбно, — успокоил я собеседницу. — Иначе Морозов бы не оставил нас с ней наедине. А забрал бы ее. Или обезвредил.

— Нам повезло,