Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Делль Виктор Викторович

— Я тебя, дочка, научу готовить…

— Я буду прилежной ученицей.

— Мы с тобой уживемся!

Цауна еще раз многозначительно посмотрел на Вильяма. Тот был настолько ошеломлен, что не находил слов. Он ведь пригласил Ирену только так — скорее шутки ради, но она, видимо, чего-то недопоняла или не хотела понять. Но сегодня он ничего не скажет, чтобы не испортить вечер. Ни себе, ни ей.

Глава 16

В воскресенье Вильям с Цауной отправились посмотреть фундамент, который продавался вместе с участком. Это было километрах в тридцати от Риги и в получасе ходьбы от моря. Ночью подморозило, ухабы на дороге казались окаменевшими. С неба, сплошь затянутого тучами, сыпал редкий снег. Березы в аллее, вытянувшейся от железной дороги почти до самой дачной колонии, стояли без листьев. Голые молодые деревья — результат первого субботника — напоминали воткнутые в землю, растрепанные дворницкие метлы.

Колония застраивалась на осушенном болоте, изрезанном многочисленными отводными канавами, и теперь на ухоженной земле хорошо росли и кусты, и деревья, и живая изгородь.

— Зимой вообще все выглядит уныло, — сказал Цауна, уставясь на засохшие стебли помидоров: подвязанные к колышкам, они еще торчали кое-где на грядках.

Вильяма больше интересовали дома. Тут были двухэтажные с боковыми навесами для машин, были одноэтажные просторные, с такими огромными крытыми и открытыми верандами, что занимали весь участок, а покрытые тенниситом дорожки тянулись вдоль самого забора. Были консервативно-кубические, оштукатуренные и легкомысленно застекленные строения, и совсем маленькие — как будки для садового инвентаря на семейных огородах. По цвету они тоже были разными: от спокойного темно-зеленого, серого до яично-желтых, пестрые и яркие как картинки, но никакая краска не могла скрыть материальных возможностей застройщика: они были как на ладони.

Вильям и Цауна долго кружили по переулкам: названии улиц в колонии не существовало, здесь руководствовались только номерами земельных участков. Это отнюдь не означало, что номера соседствуют: вереница их вдруг обрывалась и возобновлялась совсем в другом месте.

Фундамент они отыскали на пригорке, рядом с ним стоял вполне приличный домик-времянка из кирпича, из трубы валили густые белые клубы дыма. До самой улицы простирался сад с яблоньками и грушами.

На скамейке у плиты с раскрытой дверцей сидела худощавая, чересчур ярко накрашенная женщина в пальто и кожаных перчатках, и, глядя на огонь, жгла бумагу. На раскаленной поверхности плиты шумел чайник. Женщина была лет сорока. Корзина рядом была еще наполовину набита бумажными свертками, письмами и потрепанными детскими книжками.

У окна стоял столик с немытой посудой, у крайней стены — дощатый топчан, застланный домотканым полосатым одеялом.

На топчане валялась черная лакированная сумочка.

— Ну вот, мы прибыли, чтобы посмотреть на ваш товар, — оживленно начал разговор Цауна.

Женщина посмотрела на покупателей так, словно это были грабители.

— Пожалуйста… Пожалуйста… — ответила она насмешливо и оскорбительно. Когда она говорила, у нее на лице нервно подергивались мускулы. Она достала из черной сумочки связку ключей и пошла вперед.

Под фундаментом скрывался целый этаж. Женщина водила их по многочисленным помещениям, и в ее голосе не стихала злая издевка.

— Здесь, господа, вы видите пивной погребок, — она словно пародировала гида. — Там у стены находятся козлы для двух бочек. Бочки подымаются и опускаются через люк. В одной бочке темное, в другой светлое пиво. Углубление на полу в углу — для винных бутылок. Они должны находиться в горизонтальном положении, так, чтобы вино смачивало пробки, и они не рассыхались. По проекту пивной погребок предполагается обставить так — здесь будет рассеченный вдоль дубовый ствол с чурбаками-стульями по обе стороны.

Она произнесла это как стишок — без запинки.

— Рядом погреб для овощей и прачечная с насосом, с другой стороны — котельная и финская баня с бассейном. — Она отперла еще одну дверь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Финская баня была уже готова. В углу стояла электрическая печь, напротив — парилка с тремя полками. За баней — бассейн. Из середины почти до потолка поднималась похожая на трап железная лестница.

— Вода в бассейне подогревается. Насос находится в котельной. По лестнице дамы и господа из бассейна могут попасть прямо в гостиную и наоборот.

Она ничего сама не придумывала, просто повторяла то, что слышала десятки раз от мужа. Как только появлялся какой-нибудь гость, он водил его по строящемуся дому, повторяя как попугай:

— Здесь, господа, вы видите пивной погребок, бочки поднимаются и опускаются через люк…

Долгие годы им жилось нелегко, потому что они поженились будучи еще студентами, и она из-за ребенка институт так и не закончила. Зато муж постепенно взбирался по служебной лестнице вверх, пока не взобрался довольно высоко и там закрепился.

— Нельзя ли взглянуть на проект? — спросил Вильям, когда они вернулись во времянку.

— Лучшего проекта вы не найдете, — женщина показала документацию. — Жилая площадь в пределах нормы, зато вспомогательных помещений вдвое больше… Проект делал муж…

— Тогда, конечно, проект особенно хорош, — Цауна пытался подтрунить.

— Да, он был плохим мужем, но хорошим архитектором.

Женщина снова сунула в печку листы бумаги, они вспыхнули с мягким хлопком. И вдруг она разрыдалась.

— Он не думал о семье! Он обо мне и детях совсем не думал! Он бросил нас совсем нищими. Почему он так сделал?

— При разводе ведь имущество делят пополам, — глубокомысленно изрек Цауна. — Меньшую половину мужу, большую половину жене…

— Мы не развелись. Его арестовали. Его осудили. — Слезы чертили по щекам узкие грязные бороздки, а голос дрожал от гнева. — Если бы он любил семью, то никогда бы этого не сделал, зарабатывал бы деньги честно!

— Если можете поклясться, что до того ни о чем не подозревали, то бросьте в него камень… — буркнул Цауна.

Женщина так быстро вскочила на ноги и таким испепеляющим взглядом посмотрела на Цауну, что казалось — сейчас она его чем-нибудь огреет. Она пинком распахнула дверь:

— Пошел вон, жирная гадина! Убирайтесь оба! Мне противны жирные мужики! Вон отсюда!

— А у меня иммунитет против укуса тощей козы! — обозленный Альберт вышел за дверь, и Вильям молча последовал за ним.

Даже за калиткой они еще слышали истерические всхлипывания женщины.

В электричке Цауна брюзжал об испорченном воскресенье, но вдруг вспомнил, что он эту женщину видел на именинах у своего коллеги, который теперь ему сообщил о продаже участка. В сердцах Цауна сплюнул на пол тут же в вагоне.

— В той компании она была первой дамой. Одевалась с таким шиком — шикарнее некуда. У нее была большая камея тончайшей работы, тогда они только-только снова входили в моду. Она рассказывала, что эта камея в ульмановские времена принадлежала миллионерше и даже назвала фамилию.

— Знаешь, я бы этот дом все равно не взял, даже если бы мы с ней сговорились.

— Огромный дом. Чтобы построить такой, надо два мешка денег. А вообще… Я, например, ничего роскошнее не могу себе представить. Нынче дом — самый выгодный способ помещения капитала.

На том разговор о доме закончился, хотя в мыслях Вильям к нему возвращался не раз. У него были деньги, и ему хотелось извлечь из них какую-нибудь пользу или вложить во что-нибудь надежное. Он накупил костюмов, туфель, разных дорогих мелочей, купил самый дорогой цветной телевизор и решился бы на машину, если бы она его хоть немного интересовала. А что еще можно купить? Нечего. Жажду покупать сдерживали четыре стены его комнаты, и не было никакого смысла загромождать ее. Ирена у него выклянчила стереопроигрыватель, и на этом он окончательно поставил точку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вильям пытался помочь матери, но она отвечала, что ни в чем не нуждается, категорически от всего отказывалась. Наконец Вильям уговорил ее взять путевку на юг, в санаторий. Мать послушно прожила там месяц, но, вернувшись, заявила, что никуда больше не поедет — на юге ей не понравилось.