Право учить. Работа над ошибками - Вероника Иванова

— Да, кое-что.

Приглашающе взмахиваю рукой. Слёзы давно уже высохли, как подсохли и царапины на костяшках, колошмативших дерево. Ничего, сойдут за неделю, другую! Если бы можно было так же просто избавиться от борозд на сердце...

— Хотел сказать «спасибо».

Зажмуриваюсь, до боли сжимая веки. Снова открываю глаза. Элрон нагибается, задумчиво изучает островки мха у себя под ногами, выдёргивает ещё одну травинку и выпрямляется.

— Извини, я сегодня особенно плохо соображаю. За что «спасибо»?

— За участие. Ты вполне мог отказаться.

— Если бы знал заранее, что мне предстоит, отказался бы.

И не просто отказался, а сломя голову умчался прочь, так далеко, как только возможно. Если бы знал, с кем мне предстоит встретиться. Хотя... Если бы действительно знал, не смог бы справиться с искушением взглянуть на мать своих... Фрэлл! Не будет никакой матери и никаких детей! Я же понимаю это, понимаю и на поверхности, и в тёмной глубине, и за самыми дальними пределами сознания, так почему же никак не могу заставить себя отказаться от нелепых мыслей?

— Ксо не поставил тебя в известность?

— Ксо поставил меня... — Ну почему на язык просятся всякие грубые глупости?! — В неудобное положение. И потом, я не лучший свидетель чужих клятв, особенно любовных.

— М-м-м... — Он проводит кончиком травинки по своей щеке и довольно улыбается. — Но если бы тебя не было, клятвы бы не состоялись.

Собираюсь возразить: мол, нашли бы другого Со-Хранителя, но осекаюсь, догадываясь, о чём идёт речь. Конечно не состоялись бы! Если бы я не топтал сейчас землю, любые мысли о заключении супружеских союзов были бы равносильны смертному приговору для любви.

Для любви... Которая мне запрещена. Каждый вдох, проведённый рядом со счастливым женихом, тянется, как Вечность, вместо мгновений состоящая из одних лишь пыток.

— Наверное, тебе лучше вернуться к невесте.

— Уже устал от моего общества?

Только кокетливого ехидства мне и не хватало, да ещё в исполнении Элрона!

— Нехорошо оставлять возлюбленную без внимания.

— Она отправилась домой, известить родителей.

— Надеюсь, они будут рады.

— Даже несмотря на незавидность жениха?

Он смеётся над собой? Не ожидал. Ксаррон иногда проговаривался, что его младшего брата считают пустоголовым упрямцем, тратящим время и силы на никчёмные занятия, но я полагал, что Элрон самодовольно пропускает упрёки мимо ушей, вполне наслаждаясь жизнью... Оказывается, нет.

— Главное — чувства невесты.

— Считаешь?

Если для меня подобное утверждение верно, почему оно должно нарушаться для всех остальных? Мужчина — даритель, но нужна и другая сторона, та, что примет и сохранит дар. Вот только мне нечего предложить, кроме пустого места. Совершенно пустого.

— Позволь напомнить: я всё видел своими глазами. И видел, как она... — В горле образовался комок. — Согласилась услышать.

Элрон удивлённо вскинул подбородок.

— Почему ты так сказал?

— Как?

— «Услышать». Почему?

— Но ведь ты сам спрашивал её, разве нет? Согласна ли она услышать слово, которое...

Никогда не мог предположить, что черты лица способны сменить столько выражений в считанные мгновения. Казалось, они просто рассыпались на пылинки и закружились в безумном вихре, завершением которого стало слегка обиженное понимание.

— Ксо, как всегда, был прав.

— В чём?

— Ты подходишь на роль Со-Хранителя лучше, чем многие другие.

— Разве сложно услышать?

— Иногда и вовсе невозможно.

Да, так тоже бывает. Но для меня не существует иного пути. Все Пряди мира, подаренного тобой Лорит, протянулись в те минуты через меня, пронзив насквозь, и не удивительно, что я с точностью ощущал колебания каждой из них.

— Рад, что смог помочь.

— А ещё Ксо прав в том, что ты совершенно не умеешь врать.

И он туда же... Ну, семейка! При всём внешнем несходстве, внутри — почти близнецы.

— Хочешь сказать, не изображаю нужной степени восторга?

— Ты выглядишь так, будто только что похоронил собственную любовь.

Вот в чём, в чём, а в прямоте признаний Элрону не отказать: не пощадит никого. И в проницательности. Тем более...

— Может, так оно и есть. Какая разница?

Чешуйки на широких плечах приподнимаются и опускаются, играя бликами в лунном свете:

— Никакой.

— Это всё, о чём ты хотел сказать?

Он задумывается, почти ощутимо перебирая мысли, как монеты в шкатулке; мне даже призрачно слышится их звонкое шуршание. Но когда приходит пора ответа, с губ кузена срывается яростное: «Какая тварь посмела?!», потому что мгновением раньше движение воздуха вокруг нас остановилось. Совсем.

— Эл?

Поток проклятий на Старшем Языке со скоростью по сотне слов на вдохе и по две — на выдохе: такое жалко пропускать, но наблюдать, как гнев заставляет чешую брони наливаться огнём молний, рассекающих грозовое небо, весьма неуютно.

— Объясни, что случилось?

Новое путешествие к истокам родословной, сначала собственной, потом — всех известных небожителей, ещё один заход, чуть покороче, и Элрон всё-таки оборачивается, а я тут же начинаю жалеть, что отвлёк его от ругани: лицо кузена осунулось, став похожим на клинок.

— Как только узнаю, кто, изнич...

И тут он вдруг замолкает, растерянно глядя на меня, как будто осознает некую истину, пока ещё недоступную остальным. В считанные мгновения из облика кузена уходит малейшая тень юности, остаётся дракон, разменявший не одну сотню лет.

— Да что стряслось?!

— М-м-м... Ты ничего не чувствуешь?

Вопрос задан слишком серьёзным тоном, чтобы быть легкомысленно отброшенным. Пытаюсь прислушаться к ощущениям. Вроде всё, как и раньше. Тихо? Но так и было. Немного давит в груди, но после всех треволнений можно ожидать и прочего ухудшения здоровья. Хотя воздух кажется излишне густоватым. Но может быть, собирается гроза? Переступаю с ноги на ногу и слышу тонкий хруст. Ветка? Нет, я стою на моховой подушке. Тогда что же?

Опускаюсь на корточки и провожу рукой по... хрупкому, как льдинки, и такому же острому мху. Фрэлл! Я бы поверил в подобное, будь на дворе стужа, но не в разгар лета!

Поднимаю голову:

— Эл?

Кузен раздувает ноздри, всматриваясь куда-то в неожиданно сгустившиеся сумерки. Перевожу взгляд в том же направлении и начинаю понимать: такой ночи не бывает. Не может быть, потому что даже самая кромешная темнота всё равно живёт и дышит, а не наползает безмолвной и убийственно холодной стеной.

— Что всё это значит?

— У нас мало времени. Нет, не у нас. У меня. Но если хочешь знать... Это пустотная сфера — самая надёжная на свете ловушка. Из неё невозможно выбраться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});