За Уральским Камнем - Сергей Жук

Отстроились заново московские слободы — Замоскворечье, Белый город, Китай-город, а Кремль так вообще не узнать. В деяниях своих государь нетороплив и осторожен, но зато упорен и последователен.

Над Фроловскими воротами отстроили шестигранную высокую башню, а на ней часы установили, вещь дорогая и невиданная доселе. Установил неспроста, уж сильно допекли его бояре, что до полудня собирались для думских дел, теперь им спуску не дает. Башня высока, у многих бояр из теремов часы видать.

Главная кремлевская стена крыта двухскатной крышей, а за ней видны верхи Вознесенского, Чудова монастыря и Ивана Великого. В Успенском соборе своды и настенная иконопись были восстановлены заново. На то дело употреблено двести тысяч листов сусального золота, а потрачено более двадцати тысяч рублей.

А вот и двор государев и патриарший. Грановитая палата украшена по фасаду удивительной резьбой. После пожара 1626 года все отстроено заново, и на этот раз из камня. По государеву указу собраны были тогда из Ростова, Суздаля, с Бела-Озера и из других мест все каменщики и кирпичники, и возведены ими многие церкви, дворцы да палаты каменные.

Грановитая палата, что удивляет резьбой по фасаду, в новых постельных хоромах ждет судью для доклада государь. Перекрестился Черкасский на золоченые купола домовой церкви государя, ступил в сени, где его поджидал уже дьяк, что и проводил в рабочую клеть.

Сейчас государя беспокоит предстоящая война с Польшей за Смоленские земли. Большие средства нужны на формирование войска, приходится свертывать все дела, не приносящие ныне дохода. Вот и с поисками рудными как быть — неведомо. Испокон века Русь не имела своего серебра и золота. Хочется Михаилу Федоровичу верить, что есть драгоценные металлы и каменья в горах русских. Но старые привычные взгляды берут свое. Думные бояре в один голос кричат, что нет его на Руси и никогда не было!

Выслушал государь Михаил Федорович все отписки и жалобы от сибирских воевод, да промысловых и торговых людишек. Выслушал и доводы боярина Черкасского.

— Что же каменья рудные, кои привезены из Сибири, показали в плавке? — спросил государь.

— Ничего! В той руде опричь серы да земли пустой серебро не объявилось, — грустно молвил Черкасский.

Государь того ждал и твердо молвил:

— Велю сыск учинить на Якова Хрипунова со товарищами. Чего ими сделано в земле тунгусской, куда деньги государевы трачены и где руды серебряные. Все имущество Хрипунова воеводам имать и учет весть и хранить до особого указу.

9

Весна 1630 года. Енисейский острог.

Друзья перебрались в Енисейский острог еще по зимнику, точнее, прямо по льду Енисея. Даже Казачинский порог усмирил сибирский мороз. Но те льдины и торосы, что затейливо возвышаются на всем его протяжении, немые свидетели упорного сопротивления водной стихии.

Здесь, в Енисейске, они застали тобольского сына боярского Максима Байкашина. Тот прибыл с особыми полномочиями от государя Михаила Федоровича. Велено ему, сыну боярскому, сыск вести с Якова Хрипунова и дознаться о наличии серебра в тех местах, отписку представить в Тобольск, а тамошним воеводам самим принять решение о дальнейших работах по добыче серебряных руд.

Тем временем в Енисейский острог пришло сообщение с Тунгуски, из Нимского зимовья, Енисейской ясачной волости, что 17 февраля 1630 года Яков Игнатьевич Хрипунов умер.

Казаки, что привезли эту весть, еще сообщили, что все снаряжение осталось на руках Максима Перфильева, который теперь за атамана, а серебряные руды, сколько ни ходили, так и не сыскали, а сам новый атаман со товарищами собирается весной по первой воде прийти в Енисейский острог. Велики известия. Немалый переполох приключился среди сибирских воевод. Усмирить сто пятьдесят воровских людишек не шутка, острожного гарнизона на то может и не хватить, сам живота лишишься. Но ослушаться государева указа того хуже.

После тщательных размышлений Тобольский воевода Алексей Никитич Трубецкой, не без помощи расторопного дьяка, составил и отправил в Енисейский острог отписку следующего содержания:

«Господину Семену Ивановичу Алексей Трубецкой челом бьет. В нынешнем году, господине, по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всея Руси указу расспрашиваны и пытаны в Тобольске служилые людишки Тимоха Прокофьев, Стенька Семенов и Петруха Мещеряк, принесшие весть о смерти князя Якова Хрипунова. В расспросе и с пыток в насильствах и в посулах сознались и говорили о воровских и разбойных делах, что чинили разор купцам и промышленным на реке Кеть и Верхней Тунгуске. А еще сказывали, что Яков Хрипунов, по хворости и старческой немощи супротив воровства поделать ничего не мог, а его товарищи к тем ворам переметнулись.

Тунгусских князцов Окуня и Келти, в чьих землицах шаманских родится серебро и что должны были указать рудную гору, не сыскали, и никто о них в тех землях не ведает. Артельный люд, в том числе и Ивашка Репа, рудным делом не занимались, как выглядит серебро в рудных сибирских горах, не ведают.

Те воровские людишки верстали своим атаманом дьяка Максимку Перфильева, и собирается тот возвратиться на реку Обь, где промышлять воровством и душегубством, а уйти из сибирской землицы хочет с поморами, что промышляют рыбьим зубом в полуночных землях.

Как Максимка с людишками мимо Енисейского острога пойдет, велено тебе, господине, тех людишек имать, разоружить и сажать застрельщиков в тюрьму, и о том отписать в Тобольск.

Еще, господине, велено тебе взять до государева указу суда, на которых ходил Яков Хрипунов, и судовые снасти и устроить, где пригоже, так как беречь из Тобольска за дальним расстоянием некому, а также приглядеть до установления зимнего пути за остальным снаряжением, если его не смогут перевезти летом за Енисейский волок в Маковский острог.

Воровских людишек, господине, вели отправить немедля в Тобольск с сыном боярским Максимом Байкашиным, зачинщиков везти в клетях, закованными в железо, дай ему стрельцов столько, сколько потребно по твоему разумению.

Ежели пропустишь мимо острога воровских людишек, о том отписано будет к государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу».

10

Чем больше забот у мужиков, тем бабе тоскливей. Так и наша Дарья, извелась, болезная! Мужиков хоть и стало больше, а что проку? Внимания к ней лишь убавилось. Все мужичьи заботы, сборы, переживания ее мало интересуют, а вот то, что лишили простых бабьих радостей, Дарью просто бесило.