Солженицын. Прощание с мифом - Александр Владимирович Островский

Александр Исаевич провел прессконференцию, «проанализировал статьи сборника и изложил свою идею нравственной революции» (12). Прежде чем характеризовать основные идеи, с которыми выступил А. И. Солженицын на страницах этого сборника, хотелось бы отметить, что, несмотря на то, что в «Теленке» он пренебрежительно и даже оскорбительно отозвался о упоминавшихся ранее публикациях М. П. Лобанова и В. А. Чалмаева, в своих статьях по сути повторял и развивал основные их идеи. Причем предложенное им понятие «образованщина» — это более оригинальное, но менее удачное обозначение того явления, которое М. П. Лобанов назвал «просвещенным мещанством» (13).

Главное содержание опубликованных А. И. Солженицыным статей можно свести к следующему: 1) будущее общества зависит от трех факторов: кризиса Запада, угрозы Востока и пробуждения православной России; 2) кризис западного общества зародился еще в эпоху Возрождения и связан с распространением атеизма; 3) в результате этого демократизация общества привела к замене культа Бога культом вещей, к утрате обществом нравственных ценностей; 4) сама по себе демократизация предоставляет человеку только внешнюю свободу, между тем существует и свобода внутренняя, в результате чего внутренне человек может быть свободен даже в условиях внешней несвободы; 5) подобная внутренняя свобода возможна в условиях просвещенного авторитаризма; 6) современная просвещенная часть общества — интеллигенция — представляет собою образованщину, сознание которой изуродовано атеизмом и культом вещей; 7) возрождение нравственных ценностей невозможно без возвращения к Богу; 8) в результате перед обществом открывается альтернатива: или гибель всего человечества, погрязшего в вещизме, или создание «новой религиозной цивилизации»; 9) эта новая цивилизация должна представлять собою совокупность обособленных друг от друга наций; 10) взаимодействие и взаимообогащение разных национальных культур должно быть источником их развития (14).

Игнорируя, что наряду со свободным и сытым Западом есть угнетенный и голодный Восток, что в мире идет ожесточенная экономическая борьба, которую невозможно остановить религиозными проповедями, что существующие религиозные представления давно уже вошли в непримиримое противоречие с развитием науки и техники, что идея внутренней свободы по существу означает примирение с насилием, А. И. Солженицын обрушивался на своих оппонентов.

«…Солженицын в своей статье «Образованщина», — пишет А. Л. Янов, — не скорбел, не плакал и не пророчествовал. Солженицын бил. Вложив в этот удар весь свой авторитет и мировую славу, Солженицын бил теперь по не вождям (с ними он согласен был на диалог), бил по своим. По бывшим диссидентским союзникам, по самиздатовским мыслителям, по интеллигентам, мучительно ищущим выхода из российского тупика (в том числе и по тем, кто самоотверженно выступал в его защиту). Он был беспощаден. Он не считался с тем, что, когда писалась эта статья, он, как точно заметила Юлия Вишневская, «слишком хорошо знал, что его авторитет в «образованщической» среде — огромен, что любая критика его взглядов может быть расценена чуть ли не как сотрудничество с КГБ» (15).

Выступая 16 ноября в Цюрихе на пресс-конференции, посвященной выходу в свет сборника “Из-под глыб”, Александр Исаевич обратил внимание собравшихся на появившуюся в самиздате статью Житникова “Закат Демократического движения” и, заявив, что полностью с нею согласен, объяснил свою позицию тем, что в диссидентском движении началось размежевание: если раньше все объединялись на неприятии существующего режима, теперь на первый план стал выдвигаться вопрос о целях борьбы с этим режимом, и в этом вопросе сразу же обнаружилось отсутствие единства. А. И. Солженицын назвал четыре наметившихся в нем течения: допотопные коммунисты[48], либеральные демократы, национал-большевики и религиозные националисты (16). К последнему течению принадлежали и авторы сборника «Из-под глыб».

Вскоре после этой пресс-конференции, не позднее 6 декабря, Александр Исаевич вместе женой отправился в Стокгольм, куда прибыл на следующий день. Здесь 7 декабря из рук короля Карла Густава Шведского он, наконец, получил Нобелевскую премию (17). А 12 декабря провел новую пресс-конференцию (18). В те самые дни, когда к читателям пошел сборник «Из-под глыб», в Италии появились воспоминания Н. А. Решетовской «Моя жизнь с Солженицыным» (19). Поэтому один из вопросов, который был задан ему на этой пресс-конференции, касался книги Натальи Алексеевны. Отвечая на него, Александр Исаевич заявил:

«Я сейчас имел возможность прочесть ее по-русски и могу сказать, что эта книга просто не обо мне. Она о некотором персонаже, которого на моем месте желает видеть КГБ. Для этого факты большей частью извращены. А мотивировки — просто вообще ни одной подлинной мотивировки нет. Все мотивировки придуманы со стороны» (20).

Возвращаясь из Стокгольма, супруги Солженицыны заехали во Франкфурт-на-Майне и сделали двухдневную остановку для встречи с руководителями НТС и издательства “Посев”(21).

Под Новый год Александр Исаевич отправился в Париж. «27 декабря…, — пишет он в “Зернышке”, — вышли мы с Восточного вокзала (ошеломленными глазами боясь допустить, что вот эти серые дома и узкая улица, по которой мы поехали, и есть тот самый Париж» (22):

В столицу Франции А. И. Солженицын прибыл инкогнито (23). Здесь он прежде всего встретился со Н. А. Струве, повидал С. Н. Татищева, А. Б. Дурову, А. П. Столыпина, супругов Эткиндов (24), познакомился с представителями издательства «Сёй» Полем Фламаном и Клодом Дюраном, которым передал на будущее ведение всех своих издательских дел (25).

«Наконец, — пишет Александр Исаевич, — посетил я со Струве русскую типографию Леонида Михайловича Лифаря, где печатался «Август», «Архипелаг», да и все другое, — ту страшно тайную типографию, как я воображал ее из Москвы, когда предупреждал Никиту Алексеевича: с рукописью в руках даже не перемещаться по Парижу в одиночку, — но разорвалось бы тогда сердце мое, хорошо, что не знал: типография Лифаря — это открытый двор, открытый амбар, куда может в любое время всякий свободно зайти и ходить между незагражденными стопами набора, того же и «Архипелага». Связь Лифаря с издательством «Имка» не могла не быть известна ГБ — и как же они проморгали подготовку «Архипелага»? и почему не досмотрел сюда их глаз, не дотянулась рука..?» (26). А, действительно, почему?

Тогда же состоялось знакомство А. И. Солженицына с директором ИМКА-Пресс Иваном Васильевичем Морозовым. Характеризуя возглавляемое последним издательство, А. И. Солженицын пишет, что до установления контактов с ним ИМКА-Пресс, по ехидному замечанию некоторых эмигрантов, в основном занималось «изданием псалмов», т. е. богослужебной литературы (реплика, радующая слух атеиста, но не уместная в устах правоверного христианина). Причем в год издавалось не более двух-трех новых книг, тираж которых редко превышал тысячу экземпляров. И только с появлением солженицынских книг деятельность издательства стала приобретать солидный характер (27).

Оценив, однако, работу И. В. Морозова неудовлетворительно, Александр Исаевич, по его словам, в разговоре с Н. А. Струве заявил о свое желании видеть на посту директора ИМКА-Пресс другого человека, но не встретил поддержки (28).

Иначе описывал этот эпизод В. Е. Алой. По его утверждению, появившись в издательстве ИМКА-Пресс, А. И. Солженицын не просто поднял вопрос о необходимости отставки И. В. Морозова, а «потребовал»