Политическая биография Сталина - Николай Капченко

Однако вернемся к нашей непосредственной теме.

Большевики старались уловить и использовать в своих целях наметившийся сдвиг в народных настроениях. Развитие ситуации в стране наполняло новым свежим ветром их паруса, сулило укрепление их позиций в общем революционном потоке. Поэтому оптимизмом дышит и написанное Сталиным воззвание ЦК партии большевиков в связи с годовщиной ленского расстрела. «Расстрел на Лене открыл новую страницу в нашей истории. Чаша терпения переполнилась. Прорвалась плотина народного негодования. Тронулась река народного гнева. Слова царского лакея Макарова «так было, так будет» подлили масла в огонь. Они оказали такое же действие, как в пятом году приказ другого царского пса Трепова: «патронов не жалеть!». Забурлило, запенилось рабочее море. И дружной, почти полумиллионной стачкой протеста ответили русские рабочие на ленский расстрел. И высоко подняли они наше старое красное знамя, на котором рабочий класс снова начертал три главных требования русской революции:

8-часовой рабочий день — для рабочих.

Конфискация всех помещичьих и царских земель — для крестьян.

Демократическая республика — для всего парода!»[464]

Словом, обстановка в России обозначила все более растущие, зримые признаки приближения новой революционной волны. И, естественно, для Сталина открывались широкие, можно сказать, доселе невиданные возможности принять самое активное и непосредственное участие в работе уже в качестве достаточно видного деятеля большевистской партии общероссийского масштаба. Но, как говорится, перспективы светлые, да путь извилистый. Именно в это время в судьбе Сталина произошел весьма важный и, как мне кажется, оставивший глубокий след на всем его характере, поворот. Речь идет об очередном его аресте (что само по себе не было чем-то из ряда вон выходящим) и — это самое главное — высылке в Туруханский край под гласный надзор полиции сроком на четыре года.

Буквально через считанное число дней после возвращения из-за границы Сталин был 23 февраля 1913 г. арестован в зале Калашниковской биржи во время концерта, устроенного большевистской организацией Петербурга. Обстоятельства этого последнего в его жизни ареста довольно любопытны. О них оставили свои воспоминания некоторые довольно видные в свое время в партии деятели, в частности, старый большевик А. Шотман. Написанная им книга вышла в свет, можно сказать, лишь на заре безудержного восхваления Сталина, поэтому она не вызывает больших сомнений относительно достоверности приводимых фактов. Хотя, и на ней уже видны отблески расцветавшего культа вождя.

Вот как описывает арест Сталина автор этих воспоминаний.

«В разгар вечера пришел тов. Сталин, после приезда из-за границы скрывавшийся в Петербурге и руководивший «Правдой» и большевистской частью думской фракции. Как впоследствии стало известно, т. Сталин отказывался пойти на этот вечер, с полным основанием полагая, что там будут шпики, которые могут его узнать. Но Малиновский убедил его, гарантируя ему полную безопасность, расписав расположение комнат, имеющих запасные выходы, через которые можно уйти при малейшей опасности. Арестовали тов. Сталина, если не ошибаюсь, приблизительно через час после его прихода. Тов. Сталин сидел за столом, спиною к залу, и с кем-то разговаривал. Григорий Иванович Петровский и я стояли от него не более, как в пяти-шести шагах. Мы сразу не заметили, что сзади к т. Сталину подошел жандармский офицер и, наклонившись к нему, что-то тихо ему сказал.

Офицер был без обычных побрякушек, и даже погоны как-то не бросались в глаза. Тов. Сталин, еще не видя жандарма, но услыхав его слова, круто повернулся и что-то сердито произнес, чего мы не разобрали.

Потом спокойно пошел в сопровождении жандармского офицера, окруженного сонмом шпиков. Вслед за тов. Сталиным пошел Малиновский, «протестуя» против ареста и делая вид, что он принимает все меры к его освобождению.

Теперь известно, что арест т. Сталина был организован и выполнен Малиновским»[465].

В литературе о Сталине фигурируют и другие детали последнего ареста Сталина. Так, упоминавшийся выше Э. Смит со ссылкой на депутата Думы от большевиков Бадаева, пишет о якобы имевшем место следующем коротком диалоге между Сталиным и жандармами:

Жандарм: «Джугашвили, наконец, мы взяли тебя!»

Сталин: «Я не Джугашвили. Моя фамилия Иванов»

Жандарм: «Расскажи эту историю своей бабушке.»[466]

Наконец, я приведу еще одно мемуарное свидетельство последнего ареста Сталина, принадлежащее перу Т.А. Словатинской, старой большевички, участницы событий тех дней. Вот, как все выглядело в ее изображении: «Помню всю историю, как сейчас. Сталин сидел за столиком в одной из комнат и беседовал с депутатом Малиновским, когда заметил, что за ним следят. Он вышел на минутку в артистическую комнату и попросил кого-то из товарищей вызвать меня из буфета. (Я дежурила там, так как сбор с буфета тоже шел в нашу кассу.). Мы разговаривали всего несколько минут. И.В. (Сталин — Н.К.) успел сказать мне, что появилась полиция, уйти невозможно, очевидно, он будет арестован. Он попросил меня сообщить в ПК (Петербургский комитет — Н.К.), что перед концертом он был у Малиновского и думает теперь, что оттуда и следили.

Действительно, как только он вернулся на свое место, к столику подошли двое в штатском и попросили его выйти. Сделали они это тихо и деликатно. Публика не обратила внимания, вечер продолжался. О том, что Малиновский провокатор, никто еще не знал, однако этот случай показался подозрительным… Впоследствии И.В. рассказывал, что когда в день ареста он зашел по делу к Малиновскому домой, тот очень настойчиво звал его с собой на концерт. И.В. совсем не хотел идти, отговаривался тем, что у него нет настроения и вообще он совсем неподходяще одет, но Малиновский пристал, даже нацепил какой-то свой галстук»[467].

В конце концов обстоятельства и детали ареста Сталина в зале биржи в Петербурге носят частный характер, хотя и имеют определенное значение. Я привел несколько свидетельств очевидцев одного и того же события, и все они в той или иной степени расходятся в конкретных деталях. Это лишний раз подтверждает ту простую мысль, что к личным воспоминаниям необходимо относиться весьма критически. По крайней мере учитывать эти их особенности, когда такие свидетельства ложатся в основу тех или иных исторических выводов.

4. Туpyxанская ссылка

Некоторые биографы Сталина, с достаточным, на мой взгляд, основанием, считают Туруханскую ссылку одним из важнейших периодов его жизни, оказавших большое влияние на его формирование[468]. Причем речь идет не только о политических аспектах, но и чисто человеческих качествах. Конечно, к тому времени, когда он оказался в Туруханской ссылке, его характер и основные политические воззрения уже вполне сформировались. Человек, как известно, формирует свой характер и свои взгляды на протяжении всей жизни. Но в ней бывают и такие полосы, которые оставляют глубокий и неизгладимый след, кладут незримую печать на всю жизненную судьбу, служат неким рубежным этапом. Таким рубежом для Сталина и явилась Туруханская ссылка.

После ареста 23 февраля 1913 г. он на протяжении более четырех месяцев находился в петербургской тюрьме, ожидая приговора властей. Однако снова, как и раньше, дело до суда не дошло, очевидно по той же самой причине: у полиции не было законных и убедительных доказательств, чтобы вынести его дело на суд. Ведь одних полицейских донесений, а тем более сообщений провокаторов было явно недостаточно, чтобы устроить судебный процесс. 2 июля 1913 г. Сталин высылается по этапу в Туруханский край под гласный надзор полиции сроком на четыре года.

11 июля он прибывает в Красноярск, а через четыре дня направляется в Туруханск, откуда 10 августа — в место своего «постоянного пребывания» небольшой поселок Костино. Образно говоря, он оказался у черта на куличках. И это было отнюдь не случайно. Оторванность, можно сказать, чуть ли не герметическая изолированность от внешнего мира, должны были предотвратить возможность его побега из ссылки и возвращение к прежней активной партийной работе.

В Костино он оказался вместе с другим видным деятелем большевистской партии Я.М. Свердловым, являвшимся, как и Сталин, членом ЦК партии и Русского бюро ЦК. Свердлов был арестован по прямому доносу провокатора Р. Малиновского. Царская охранка, таким образом, попыталась серией арестов видных большевиков-подпольщиков парализовать деятельность партии в пределах империи, считаясь с фактом общего нарастания революционной борьбы в этот период.