Наследие Дерини - Кэтрин Куртц

Оставив короля примириться с Господом, священник устремил взор на сияющий, как солнце, сосуд в своей руке, и бережно достал оттуда еще одну гостию, разломив ее на четыре части; одну дал Катану, другую — Фульку, третью — Стеванусу, четвертую он взял сам, после того как почтительно прошептал на латыни:

— Corpus Domini nostri Jesu Christi custodial animam meam in vitam aeternam. Amen.

Когда он касался поочередно каждого из присутствующих, то получил доступ в их сознание, и теперь, вознося благодарность Господу за причастие, соединил их ментальные потоки воедино, сплетая иное, безмолвное воззвание, призывая к незримым Сущностям, дабы засвидетельствовать уход того, кто вскорости станет на пороге Их царства. Это были те же самые Сущности, которых видел Райс-Майкл в час гибели Алроя, те же самые, что были свидетелями, когда Райс-Майкл принимал свое наследие; их же призывал множество раз Кверон как стражей, защитников и наставников… Они же провожали душу в мир иной. В душе Кверона печаль смешалась с радостью, когда он поприветствовал их, торжественно взывая и безмолвно приветствуя архангелов по именам, которые лишь отчасти отражали могущество и красоту своих носителей.

Рафаил, владыка ветров, ласковый и спокойный, воздушный, словно предрассветный туман, и властный, как бушующий шторм, распахнул прозрачные крылья, в которых отражались лучи солнечного света.

Михаил, владыка огня, — который более был сродни Джорему и его родичам-воинам, нежели Целителю Кверону, — он являлся преданным и верным защитником всех тех, кто живет своим мечом… или огнем разума.

Гавриил, покровитель самого Кверона, принесший радостную весть Благословенной Деве, преисполненный мощи и сострадания, подвижный и изменчивый, словно ртуть, неудержимый, как прилив, и непостижимый, как море.

И, наконец, Уриил, который проводил души умерших через Великую Бездну. Уриил, надежный, точно скала, владыка земли, что поглотит любую плоть, но который ныне готов был принять душу. Незримые радужные крылья шелестели в воздухе вокруг Кверона, и он всем Четверым вознес благодарность за их появление и представил им короля.

Райс-Майкл не смог открыть глаз, но рука его чуть заметно стиснула крестовину меча Халдейнов. Он содрогнулся, дыхание со свистом вырвалось из горла, и Кверон благословляющим жестом начертал крест у короля на лбу, а затем накрыл его ладонь своей, склонив голову в почтении перед владыкой земным и Владыками Небесными, что ожидали его.

«Дражайший сын мой, ты, наконец, свободен, — прошептал он прямо в сознании короля. — Тело твое более не в силах служить тебе. Ты сражался, сколько мог, против сильных врагов, и отвоевал надежду на лучшее будущее для своих сыновей. Теперь в битву вступят другие. Ты же ступай в мире, когда будешь готов».

Король ушел не сразу, он еще задержался ненадолго, устремивши мысленный взор глубоко внутрь, возможно, собираясь с силами для последнего прыжка в Неведомое, но Кверон ощутил тот миг, когда Райс-Майкл Элистер Халдейн, наконец разорвал последние узы, привязывавшие его к земной жизни.

Хриплое дыхание внезапно прервалось, рука под ладонью Кверона обмякла. Устремив взор на бледное лицо короля, Кверон на мгновение узрел его таким, каким должен был бы стать Райс-Майкл в жизни, — в алых одеждах, увенчанный большой державной короной, светлоглазый и пышущий здоровьем, уверенно взирающий на что-то поверх головы Кверона, — именно таким он восстал из ненужной более плотской оболочки и двинулся навстречу другому молодому человеку, очень на него похожему, у которого были те же серые глаза и черные, как смоль, волосы, и корона с изображением бегущих львов. Этот второй юноша также указывал в ту сторону, куда взирал Райс-Майкл. Обернувшись, Кверон узрел другую фигуру, в черном плаще с капюшоном, которая протягивала руки к изумленному Катану. Ни Фульк, ни Стеванус, казалось, не сознавали происходящего. А в это время незнакомец опустил руки, словно желая показать то, что держал в ладонях, и Кверон вдруг узнал лицо, глубоко скрытое под капюшоном… То самое лицо, о котором он грезил много лет.

Камбер!

Он почти выдохнул это вслух, но едва лишь губы его разомкнулись, как видение начало исчезать, и призраки, закружившись в сверкающем вихре, с головокружительной скоростью исчезли вдали, в последний раз вспыхнув точкой слепящего света прямо над головой Райса-Майкла.

Все было кончено. Кверона била дрожь, и он глубоко вздохнул, осознав, что несколько бесконечно долгих секунд сдерживал дыхание. Катан, заливаясь слезами, смотрел в лицо королю и кивал. Остальные двое не шелохнулись, низко склонив головы.

— Пусть же Христос, что призвал тебя, ныне примет тебя, возлюбленный сын, — с трудом прошептал Кверон и медленно перекрестился, тщась унять биение сердца. — Requiem aeternam dona ei, Domine…

— Et lux perpetua luceat ei, — прошептал Катан, и остальные дрожащими голосами повторили за ним:

— Kyrie eleison.

— Christe eleison, kyrie eleison…

Глава XXVII

Видел я нечестивца грозного.[28]

Чуть позже Кверон с Катаном вдвоем преклонили колена в монастырской церкви, и священник, как мог, постарался принести молодому человеку, утешение, прежде чем его покинуть. Катан больше не плакал, но по-прежнему, весь дрожа, закрывал лицо руками.

Кверон до сих пор не знал, что именно Камбер показал этому мальчику, хотя догадывался, что это имеет какое-то отношение к тому, последнему поручению, которое дал своему оруженосцу король. У него не было времени спросить об этом у ложа умирающего. Все другие молитвы, кроме Kyrie казались излишними в сравнении с простой святостью ухода Райса-Майкла, и Кверон прекрасно сознавал, что ему самому надо поскорее убираться из монастыря.

Вот почему, после того как Катан, заливаясь слезами, убрал меч Халдейнов обратно под кровать и, вытащив из уха короля Глаз Цыгана, спрятал серьгу у себя на поясе, дабы позднее передать ее Микаэле, Кверон оставил горюющих Фулька и Стевануса рядом с королем, а сам мысленно велел Катану как можно больше выставить свою скорбь напоказ, чтобы оправдать их совместное бегство из этой комнаты.

— Король упокоился с миром, — сообщил Кверон Лиору и всем остальным, кто дожидался снаружи, выводя в коридор Катана, который захлебывался рыданиями. — Смерть была очень легкой. Сейчас я выведу этого юношу во двор, чтобы он слегка успокоился. Отче, не могли бы вы прочесть над покойником все необходимые молитвы?

Лиор вместе со свитой устремился в комнату, дабы лично убедиться в смерти короля, почти не обратив внимания на Кверона с Катаном. Теперь, когда короля не стало, у каждого были свои заботы, — Лиор трезво взвешивал следующие ходы, Полидор вынюхивал вокруг точно лисица, Манфред словно бы до сих пор не верил, что они и впрямь сделали это, тогда как Ран, напротив, слишком хорошо сознавал, что именно они натворили. Катану отнюдь не хотелось оставлять Райсема в таких руках, но умом он понимал, что эти люди уже ничем более не могут повредить королю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});