Башня Зеленого Ангела - Тэд Уильямс

— Кадрах, норны снаружи имеют ожидание, — сказал Бинабик. — Пока что ваша история не содержала ничего помогательного.

Монах холодно посмотрел на него:

— Ничто не может нам помочь. Это я и пытаюсь объяснить, но не хочу никого принуждать слушать.

— Ты расскажешь нам все, — прошипела Мириамель. Ярость ее рвалась наружу. — Речь идет о нашей жизни. Говори!

— Прейратс снова позвал меня. Как я и предполагал, он сообщил мне, что Ярнауга отделался в ответном послании общими словами, и совершенно ясно, что старый риммер не доверяет мне. «Ты бесполезен, Падреик эк-Краннир», — сказал алхимик. «А если я скажу тебе нечто очень полезное?» — спросил я. Нет, это не то слово. Я умолял: «Если ты сохранишь мне жизнь, я буду служить тебе преданно. Мне известно то, что может помочь тебе!» Он рассмеялся, когда я сказал это, — рассмеялся! — и сказал, что, если я могу дать ему хоть кроху действительно ценной информации, он, конечно же, пощадит меня. И я сказал ему, что знаю — Великие Мечи важны для него, и все они потеряны, но я могу указать, где находится один из них.

«Ты собираешься сказать мне, что Скорбь спрятана у норнов Пика Бурь? — спросил он презрительно. — Это я знаю и без тебя!» Я покачал головой — на самом деле этого я не знал, но догадывался, откуда получил информацию красный священник. «Что Торн не утонул в океане с Камарисом?» — продолжал он. Я поспешно рассказал ему, что я обнаружил. Что Миннеяр и Сверкающий Гвоздь — это одно и то же и, стало быть, один из Великих Мечей в настоящий момент спокойно лежит в лиге от того места, где мы сидим. В стремлении добиться его расположения я сказал даже, что пытался сам достать его, чтобы принести Прейратсу.

Мириамель нахмурилась:

— Подумать только, что я считала тебя другом, Кадрах! Если бы ты имел хоть малейшее представление о том, что это может значить для всех нас!..

Монах не обратил на нее внимания, мрачно следуя приказанию закончить рассказ.

— И когда я кончил… он снова засмеялся, «О-о, это очень грустно, Падреик, — протянул он. — И это вся твоя великая шпионская работа? Ты надеешься, что это спасет тебя? Я знал, что такое на самом деле Сверкающий Гвоздь еще до того, как ты впервые вошел в мою башню. И если бы ты действительно сдвинул его с того места, где он лежит, я бы своими руками вырвал у тебя глаза и язык. Он будет лежать на гнилой груди Престера Джона, пока для него не настанет время. Когда час пробьет, он придет ко мне. Все мечи придут».

Мысли Мириамели внезапно словно взорвались. Меч придет? Он… он все время знал? Прейратс… хотел, чтобы меч оставался здесь? Она беспомощно повернулась к Бинабику, но маленький человек выглядел не менее изумленным, чем принцесса.

— Я не понимаю, Элисия, Мать Милости, что ты говоришь, Кадрах?

— Прейратс знает все. — Мрачное удовлетворение появилось в голосе монаха. — Он знал, что Сверкающий Гвоздь был в могиле Джона, и не видел никакой необходимости беспокоить его. Я был уверен, что все, что намереваются сделать ваш дядя и эти… — он сделал жест в сторону Бинабика, — нынешние носители свитка, давно ему известно. Ему достаточно следить за происходящим.

— Но как это может быть? Почему Прейратс не боится единственной вещи, способной уничтожить его хозяина? — Мириамель была поражена. — Бинабик, что это может значить?

Тролль потерял свое обычное хладнокровие. Он поднял дрожащие пальцы, умоляя ее помолчать и дать ему мгновение, чтобы собраться с мыслями.

— Это требует много размышлений. Может быть, Прейратс имеет предательский план относительно Короля Бурь. С вероятностью, он имеет желание удерживать силу Инелуки при помощи потрясания могуществом мечей. — Он повернулся к Кадраху: — Он говаривал «мечи придут»? Таковые слова?

Монах кивнул:

— Он знает. Он хочет, чтобы Сверкающий Гвоздь и остальные мечи были принесены сюда.

— Я не разыскиваю в этом никакого смысла, — возбужденно сказал Бинабик. — Почему тогда он не принес меч Престера Джона и не спрятал его, чтобы держать у себя до тех пор, пока не придет время?

Кадрах пожал плечами:

— Кто может знать? Прейратс ходил странными путями и изучал самые тайные вещи.

Когда шок немного прошел, Мириамель ощутила, что ее злость на монаха вернулась и пересилила страх.

— Как ты можешь самодовольно рассиживать здесь? Если ты и не предал меня и все, что мне дорого, то не потому ли только, что недостаточно старался? Зачем он тебя выпустил? Чтобы ты мог шпионить дальше? Вот почему ты решил сопровождать меня из Наглимунда? Я-то думала, что ты просто использовал меня для собственной выгоды, — когда она подумала об этом, ее охватило отчаяние, — но… но ты работал для Прейратса! — Она отвернулась, не в силах больше смотреть на Кадраха.

— Нет, моя леди! — Как ни удивительно, он казался потрясенным и расстроенным. Голос его был полон боли. — Нет, он не отпускал меня, и я не служу ему больше.

— Если ты думаешь, что я этому поверю, — с холодной ненавистью сказала она, — то действительно сошел с ума!

— Вы можете производить рассказывание чего-нибудь еще? — Осторожное уважение, которое прежде Бинабик проявил к монаху, сменилось мрачной деловитостью. — Потому что мы продолжаем нахождение в ловушке перед явлением очень ужасной опасности, хотя мы немногое производить можем, пока норны не изготовят доказательства своих возможностей ломать дверь дворров.

— Еще немного. Нет, Мириамель, Прейратс не освободил меня. Как я уже сказал, он убедился, что я совершенно бесполезен для него. Эту часть правды я сказал вам, когда мы плыли в шлюпке. Я не стоил даже дальнейших пыток. Кто-то ударил меня дубинкой, потом меня выкинули вон, как отбросы, которые скапливаются за домом богатого человека. Только я не был брошен в Кинсвуде полумертвым, как я говорил вам раньше. На самом деле меня бросили в яму в катакомбах под башней Хьелдина, и там я пришел в себя. В темноте. — Он помолчал, как будто это воспоминание причиняло ему даже большую боль, чем все те ужасные вещи, которые он рассказал до этого.

Мириамель не сказала ничего. Она злилась и тем не менее чувствовала себя опустошенной. Если Кадрах сказал правду, тогда, возможно, действительно не было никакой надежды. Если Прейратс настолько могуществен — если у него есть план, благодаря которому он может подчинить своей воле даже Короля Бурь, — тогда, даже если Мириамель каким-то чудесным образом найдет своего отца и убедит его прекратить развязанную им войну, красный священник все равно найдет способ повернуть все в свою пользу.

Никакой надежды. Странно было думать об этом. Какими бы незначительными ни казались их шансы, у Джошуа и его союзников всегда была слабая надежда за которую они могли цепляться, — надежда на Великие Мечи. Если и она исчезла… Мириамель почувствовала головокружение. Как будто она вошла в знакомую дверь и обнаружила зияющую бездну у самого порога.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});